Вилли тяжело вздохнул:
– Чтобы уничтожить скверну, нужно найти ее сердце. А мы, в том числе и я, не больно-то годимся для этой миссии.
– Почему? – встрепенулась я. – Вы же сильные. И быстрые. В скверне наверняка чувствуете себя как дома. И магия у вас вон какая!
– Вот в магии как раз и заключается проблема. Вампиры… как бы это помягче сказать… умеют хорошо внушать, но и сами довольно внушаемы. Поэтому сильнее подвержены воздействию скверны, чем обычные люди.
– Как это? – опешили мы.
– Вот так, – снова вздохнул Вилли. – Их умение воздействовать на чужой разум в чем-то сродни тому, как скверна воздействует на вас. Вы ведь почувствовали ее, когда были в Рино? Так вот, эта магия родственна той, что есть у темных артефактов. И у вампиров, скажем так, нет от нее защиты.
Я вздрогнула:
– Вот почему вы живете рядом с людьми!
– Да, – неохотно признался Вестник. – На меня это почти не действует, а вот они против скверны бессильны. Стоит им оказаться поблизости, как та часть, которая… м-м-м… дарит им преимущества перед другими расами, начинает выходить из-под контроля. И тогда вампиры, в обычное время разумные, спокойные, мало поддающиеся эмоциям и вполне адекватные создания, превращаются в тех самых чудовищ, о которых слагают сказки одна страшнее другой.
Мы ошарашенно переглянулись.
– Так, значит, это правда?!
– Правда. Но, как это часто бывает, вы видите лишь одну ее сторону. Вдали от скверны вампиры ни для кого не опасны. Их интересы и интересы людей практически не пересекаются. Но если рядом оказывается темное пятно и если вампир не сразу его почувствует, быть беде. Первое время они сами не понимали, что происходит. И почему кто-то из них вдруг начинал сходить с ума, превращаясь в неуправляемое животное. Гибли люди. Умирали сами вампиры. Порой в деревнях и селах творилось страшное. Но потом мы нашли причину. И вот с тех пор вампиры держатся от темных пятен как можно дальше. Близость людей их защищает. Позволяет бороться с влиянием скверны. Поэтому, – Вилли выразительно взглянул на Ланку, – моим ребятам нет нужды уничтожать человечество. Вы для них – источник силы. И вовсе не потому, что им иногда приходится пить вашу кровь.
– Люди – это ваш щит от влияния скверны, – прошептала я, глядя на Вилли широко раскрытыми глазами.
Мальчик снял с пояса подозрительно булькнувшую фляжку, отвинтил крышку и от души глотнул.
– Да, – снова признал он, вытерев показавшуюся в уголке рта капельку крови. – Когда вас много, им проще выжить. Ваши разумы оберегают их от влияния темных артефактов. И если этот щит исчезнет, то мои птенцы тоже вымрут.
– Почему ты называешь их своими? – запоздало заметила его оговорку Ланка.
Вестник убрал флягу на место:
– Потому что я их когда-то создал. И в какой-то мере чувствую ответственность за то, что с ними происходит.
Я замерла.
О вампирах людям известно уже очень давно. В наше время они вообще стали легендой. Но тогда сколько же Вестнику лет?!
– А зачем тебе понадобилось их создавать? – снова осторожно поинтересовалась Ланка.
Вилли пожал плечами:
– Мне было скучно. Хотелось с кем-то поговорить. Но человеческий век слишком короток. Нормального собеседника если найдешь, то он тут же уходит к своим богам. А смотреть, как человек, который тебе интересен, стремительно стареет и умирает у тебя на руках…
Вилли дернул плечом и добавил:
– Поэтому я создал тех, кто практически не устает, не болеет и не умирает так же быстро, как люди. Но при этом достаточно разумен, чтобы уметь поддержать разговор и стремиться к новому. А также достаточно сдержан, чтобы понимать – я как дал им жизнь, так могу ее и отнять. Этого хватает, чтобы держать их в повиновении.
Я беспокойно поерзала:
– Тебе подчиняются все вампиры или же есть какие-то отщепенцы?
– Все, – невозмутимо ответил Вилли. – Их не очень много. Они живут обособленно, отдельными группами, в которых редко, от силы один-два раза в столетие появляется новый член клана. У них своя иерархия. Но по большей части я их не трогаю, поэтому живут они совершенно самостоятельно. А вот если мне что-то требуется, то лучших помощников не найти. Вампиры – быстрые, тихие… из них получаются прекрасные наблюдатели и шпионы. И они все, как один, благодарны мне за возможность такого существования.
Мы непроизвольно покосились в сторону двери, но там пока было тихо. И «прозрение» ничего подозрительного не показывало.
– Что у тебя во фляге? – осведомился Ник, когда в комнате повисло тяжелое молчание.
– Кровь, – с легкостью признался Вестник. – Немного травок. Кое-какие добавки. Удачный состав. Мы его с одним колдуном придумали, чтобы я больше походил на человека.
– У твоих птенцов тоже такой есть?
– Нет, – с сожалением отозвался Вилли. – Им мой эликсир не подходит, поэтому они используют только кровь. А для выхода на поверхность берут специальные амулеты, которые скрывают ауру и делают ее более похожей на человеческую.
– А правда, что вампиры солнца боятся? – нетерпеливо подалась вперед Ланка.
– Нет. На свету они просто слепнут. А вот ночью им, наоборот, хорошо.
– А как насчет серебра? Деревянного кола в сердце? Может, есть еще какие-то способы от них избавиться?
Вилли понимающе хмыкнул:
– Вампиры не бессмертны. Регенерация у них, конечно, хорошая, но отрубленная голова или вырванное сердце даже у них обратно не прирастут, поэтому какая-то доля правды в ваших сказках действительно есть.
– А магия жрецов на них воздействует? – не утерпела и я.
– Как и на всех.
– То есть убить молитвой их не под силу?
Мальчик покачал головой:
– Они даже в храмы могут заходить, представляете? И точно так же, как вы, верят в богов, молятся, живут, страдают, любят и ненавидят. Вампиры – не монстры, а всего лишь люди, которых я немного усовершенствовал. Для этого, правда, пришлось кое-чем пожертвовать и нарушить парочку божественных законов, но оно того стоило.
– Они пьют нашу кровь! – непримиримо насупилась Ланка. Однако Вилли, как ни странно, не рассердился. Вместо этого он как-то даже погрустнел, а потом кивнул на притороченную к поясу флягу.
– Как думаешь, скольких людей мне пришлось убить, чтобы раз за разом воспроизводить этот состав?
– Сколько? – насторожилась ведьмачка.
– Ни одного, – спокойно сообщил Вестник. – Я обновляю содержимое фляги примерно раз в месяц. Беру кровь от разных людей. Но за все эти годы никто из них не умер. Точно так же, как в обычное время ни один из моих вампиров не убил человека просто ради того, чтобы насытиться.
– Ты говорил, вам кто-то помогает…
– Тем, для кого золото ценнее крови, мы платим за возможность время от времени заимствовать несколько капель. Кто и как именно ее взял, люди не помнят. Убивать для этого тоже не нужно. Процедура весьма простая и совершенно безопасная для всех участников процесса. Поэтому можно сказать, что от соседства с нами никто не страдает. Хотя жрецы, разумеется, этого не одобряют. Все-таки продлевать одну жизнь за счет других…
– Жизнь и смерть человеческая находятся в руках богов, – прошелестел откуда-то сверху невидимый Норр.
Вилли поднял голову:
– Так когда-то было. Ты прав. Но с тех пор, как один из них позволил выйти в этот мир скверне, это правило перестало быть таким строгим.
– Боги тоже ошибаются, Вильгельм.
– Я знаю, – неприятно усмехнулся мальчик. – Но не думаю, что нам есть смысл спорить. Что было, то было. И раз уж так вышло, что все здесь присутствующие заинтересованы в уничтожении скверны, давай не будем сотрясать воздух попусту?
Норр, к моему удивлению, смолчал, а я подняла на Вестника нерешительный взгляд:
– Так зачем ты нас все-таки искал?
– Затем, что только абсолютному магу под силу уничтожить скверну. Не временно, не так, чтобы она потом снова подняла голову… абсолют способен выжечь ее всю. Понимаете? И раз уж в империи появился такой маг, то имеет смысл наладить с ним контакт и предложить свою помощь.
– Да чем ты нам поможешь? – пренебрежительно фыркнула Ланка. – Твои вампиры даже к скверне приблизиться не могут! Какой от них прок?
– А вам известно, как образовалась самая первая скверна? – вопросом на вопрос ответил Вилли.
Я пожала плечами:
– Ну… в общих чертах. Нам рассказывали кое-что на истории магии. Да и жрецы ничего не скрывают. Еще некоторую информацию дал Норр. Но мы до конца не знаем, кому верить.
– Некоторым, как оказалось, верить вообще небезопасно, – выразительно покосилась наверх Ланка.
Меня тоже неприятно царапнула правда о Норре, однако сам призрак на это ничего не сказал. Хотя, насколько я знала, по-прежнему находился в комнате.
– Я видел, как это произошло, – вдруг в очередной раз ошарашил нас Вестник. – Я был там, когда все случилось. И раз уж об этом зашел разговор, то прежде, чем искать способ уничтожить скверну, вам стоит узнать, кто и для чего ее создал.
Мы с ребятами мгновенно обратились в слух, с трудом веря, что Вестник мог дойти до нас еще с тех времен. Сколько тысячелетий назад это было? Три? Пять? Все десять? А он говорит, что был там… и это казалось настолько невероятным, что в такую правду и впрямь было сложно поверить.
– Это случилось семь с половиной тысяч лет назад, – совершенно обыденным тоном сообщил Вилли, ввергнув нас в еще большее потрясение. – Мир тогда был довольно юн. Боги не были разобщены. Порой они даже спускались к нам и ходили по земле, как обычные люди. Сами люди в то время жили относительно мирно, а нежити, скверны и прочей гадости не существовало в принципе. За порядком следили ведьмы. Их, правда, было немного, а в конце концов несколько сильнейших ведьм просто поделили весь мир на территории и приглядывали за ними как могли.
– Про ведьму нам как раз рассказывали, – пробормотала себе под нос Ланка, когда Вестник на мгновение смолк. – Но жрецы этого не подтверждают.
Мальчик хмыкнул: