другой. Душа глухо рычит, сердится, тоскует.
В вагончике поезда становится легче, и Нина засыпает, прислонившись к плечу деда, переживания утомили и вымотали ее.
– Хочешь напоследок сходить к волкам? – спрашивает Пьер, поглаживая огромной теплой ладонью хрупкие пальчики.
– Нет, я боюсь.
Это неправда. Ни одно животное не способно напугать девочку.
Они занимают места в машине, Пьер поворачивает ключ в зажигании. Нина счастлива, что страшное место осталось за спиной.
– Понравилось?
– Да, спасибо, дедуля.
– Кто лучше – жираф или львы?
– Поезд.
– Почему?
– Он свободен и едет куда хочет.
13
Июль 1988
Троица переходит в пятый класс. Они взяли немецкий вторым «живым языком», чтобы наверняка оказаться вместе. Их лейтмотив: не разлучаться больше никогда. Язык Гёте добровольно выбирают редкие отличники, остальные предпочитают углубленный английский или испанский.
Сначала родители Этьена воспротивились, заявили: «У тебя не тот уровень!» – но все трое заучили наизусть аргументы для спора с предками. «За немецким будущее. Классный руководитель говорит, что с точки зрения этимологии нет ничего лучше. По статистике, все, кто выбирает немецкий, прогрессируют по другим предметам, это двигатель мотивации, он укрепляет физическую и умственную выносливость… Если встречу Клаудию Шиффер, хочу пообщаться на ее родном языке».
Они в бассейне. Все девчонки-ровесницы поглядывают на Этьена, а он выпендривается, проплывает двадцать пять метров, забирается на тумбу № 3 – ту, что в центре, – потягивается и ныряет идеально выверенным движением, долго плывет под водой, поднимается по лесенке и снова ныряет. Этьен загорел до черноты, у него стройное мускулистое тело, а роста в нем уже метр шестьдесят.
Нина смотрит в небо с редкими кудрявыми облачками, мысленно собирает их в кучу, «лепит» из них пастушью собаку. Солнце пылает, жжется, как огонь. Ей хорошо.
Адриен с задумчивым видом держится за бортик, время от времени погружается с головой, чтобы охладиться.
Через две недели Этьен отбудет в Сен-Рафаэль, и они с Ниной снова останутся вдвоем.
«В следующем году поедем вместе! – обещает Этьен. – Родители почти согласились. Условие одно: повысить на два пункта средний балл…»
Когда тебе двенадцать, «будущий год» кажется очень далеким, но Нина мечтает увидеть море и надеется, что спустя «вечность» это случится. Придется помочь Этьену. Ради осуществления мечты.
– Жрать хочу! – заявляет вынырнувший Этьен.
Они идут на террасу, стелют полотенца, чтобы не обжечься о сиденья железных стульев.
Этьен заказывает и платит за три порции картошки фри и кетчуп.
Наступил час сиесты. Утренние посетители, взрослые и пенсионеры, разошлись по домам или вернулись на работу. Дети появятся после двух. У воды осталось несколько расслабленных жарой подростков, они мажутся солнцезащитным кремом, девчонки смеются, принимая позы на надувных матрасах, мальчики тренируют прыжки.
Их тела изменились. Они выросли, окрепли. Этьен и Адриен вдруг обнаружили, что у Нины под лифчиком есть грудь, и таращат глаза.
– Больно? – шепотом спрашивает Адриен.
– Терпимо… – лаконично отвечает Нина.
Этьен и бровью не повел. Он уже регулярно флиртует – так, не всерьез, накоротке, общается с каждой новой девчонкой пару дней. В первый выглядит влюбленным, во второй – свободным от всех чувств.
Нине нравится один ученик из третьего класса, некий Жиль Бернар, угловатый дылда, который курит сигареты и бывает в клубах. Нина считает, что он похож на Ришара Анконину[39], никто другой этого не замечает. Они слова друг другу не сказали, только переглядываются в коридорах коллежа или в столовой. В следующем году он будет учиться в профессиональном лицее, и она его больше не увидит. Нина ходит по улицам Ла-Комели в надежде на встречу. Жиль Бернар не получает никакой почты, а его родителям приходят только скучные счета. Нина чувствует себя невезучим старателем, жаждущим найти самородок и вечно находящим пустую породу… среди пачек почтовой корреспонденции.
Этьену неизвестно тайное увлечение Нины, ее секрет знает только Адриен, и это их сближает.
Этьен уезжает в Сен-Рафаэль, а его друзья крадут у Пьера Бо все больше писем и открывают для себя повседневную жизнь горожан Ла-Комели и их респондентов. Люди обсуждают погоду, описывают подрастающих внуков.
Нина не сразу распечатывает конверты, сначала она их нюхает, закрыв глаза, пытается вычислить хранящийся внутри секрет и чаще всего бывает разочарована: авторам писем недостает воображения, или они не умеют любить.
Возвращается Этьен, и они заканчивают лето вместе, между бассейном, музыкальным подвалом и комнатой Нины, где она их рисует.
Этьен стал еще выше. Они сидят втроем на бортике большого бассейна, сосут леденцы и рассеянно наблюдают за купальщиками.
Нина стянула волосы резинкой в конский хвост. Как и каждое лето, ее смуглая кожа совсем закоптилась, а глаза еще больше почернели.
Адриен ненавидит свою слишком белую кожу, не поддающуюся солнцу, зато краснеющую, как рак в кипятке.
– В Сен-Рафаэле я кое с кем переспал, – внезапно роняет Этьен будничным тоном.
– По правде? – изумляется Нина.
– Угу… Было странно. Ей шестнадцать. Она легла на меня. Была вся горячая. Ну, кожа как при температуре. Обожгла меня, и я закрыл глаза, но все-таки сделал это.
– Приятно было?
– Влажно… и пованивало.
Они смеются. От смущения, любопытства, жадного желания узнать заветное. Вопросы сыплются один за другим, Нина и Адриен захлебываются словами, перебивают друг друга.
– Где ты это сделал? – спрашивает Адриен.
– Не где, а куда, болван!
Они смущенно хихикают.
– Не я болван, а ты идиот! Я имел в виду в постели, в твоей комнате?
– Нет, на пляже, так все поступают.
– При людях?! – восклицает Нина.
– Не-а… Ночью. Вокруг ни одной живой души не было.
– Ты влюбился?
– Вот еще…
– Тогда зачем?
– Нужно когда-то начинать… Зато я больше не девственник.
– Как ее зовут?
– Синтия.
– Имя как у актрисы какой-нибудь… Вы давно знаете друг друга?
– С детства. Встречаемся там каждый год.
– Она тебя любит?
– Понятия не имею.
Все трое погружаются в свои мысли, потом Нина нарушает неловкое молчание:
– Я лягу только с тем, в кого влюблюсь…
– Ты девчонка, это другое дело, – философским тоном заявляет Этьен.
– Почему? – изумляется Адриен.
– Все девчонки ужасно романтичные. Особенно Нина.
– Она получила удовольствие?
Этьен краснеет. Они впервые говорят о сексе так откровенно, Нина впервые задает вопрос в лоб, что кажется ему ужасно грубым.
– Ну, не знаю… Дышала шумно.
Они начинают хохотать как дети, жаждущие поскорее вырасти, несмотря на счастливое детство.
Теперь они застряли между Les Bons Becs[40] и будущим. Между глупостями и ломающимся голосом. Между велосипедными спицами, по которым задорно стучит картонка, и мечтами о долгих прогулках на мотоцикле.
14
11 декабря 2017
Нина ставит свой велосипед у приюта, здоровается с волонтерами Жозефом и Симоной, ждущими у ограды.
Румяный коротышка Жозеф, рабочий на пенсии с вечной сигаретой в углу рта, которую он закуривает через раз. Сын Симоны погиб в автомобильной катастрофе, так что выгул приютских собак – способ не сойти с ума и жить дальше. Поводки заставляют ее держать спину прямо. Брошенные животинки для Симоны что трость для инвалида.
Нина перевидала много добровольных помощников. Люди приходят и уходят, меняются в эклектичном дефиле. Каменщики, сиделки, домохозяйки, вдовцы, просто старики, «проблемные» парни и девушки. Одинокие и слишком чувствительные люди вычищают клетки, латают решетки и пытаются излечиться, воспрять духом. Здесь бедняги всех сортов знакомятся, пьют горячий кофе, заводят споры-разговоры, чинят крышу, а потом исчезают, потому что им стало лучше, они переезжают, женятся, выходят замуж. Некоторые признаются: «Все это слишком тяжело…», «Поздно, уже ничего не изменишь» – и испаряются, как не было.
Сегодня утром у Нины встреча с Ромэном Гримальди. Сегодня утром уйдет Боб.
Всякий раз, когда из приюта забирают кота или собаку, каждый сотрудник мысленно празднует счастливое событие. Дни усыновления совершенно особенные: один глаз плачет по животному, к которому неизбежно привязываешься, а второй улыбается, ведь еще чьему-то одиночеству пришел конец. Вот и Боб обрел хозяина. Человек выдерживает игру в жизнь только благодаря подобным святым моментам.
Ромэн ждет Нину перед дверью кабинета. Они обмениваются рукопожатием и вместе заходят внутрь. «От него по-прежнему вкусно пахнет…»
Мужской аромат завораживает Нину, она вспоминает мужа, каким тот был в самом начале. «Все решает обоняние», – думает она.
– Я подготовила все бумаги, и через месяц Боб официально станет вашим псом.
– А пока он не мой?
– У вас есть месяц, чтобы сдать его назад.
– С какой стати?
– Да мало ли… Усыновление подобно женитьбе, любой может захотеть развестись в первый же год.
– Такое часто случается?
– Нет, редко, и все-таки… Бывает так, что собаку возвращают, потому что она не оправдала ожиданий.
Симона заводит в кабинет Боба, кивает Ромэну, буркает: «Он хороший песик, позаботьтесь о нем…» – протягивает ему поводок и оставляет их.
Раньше Симоне дела не было до животных, она, конечно, ни одному живому существу не причинила бы вреда намеренно, но в упор их не замечала.
За два дня до похорон сына Симона пришла к нему на квартиру за одеждой и познакомилась со старой собакой, которую подобрал Эрик, никому не сказав ни слова. Она вспомнила, что ее мальчик всю жизнь мечтал завести пса, но ему не позволяли. Она не позволяла. Симона с собакой долго смотрели друг на друга, в их глазах стыла одинаковая жгучая тоска. Животное поняло, что хозяин не вернется, Симона сыграла роль утешительницы – и утешилась сама. Когда душа псины отлетела в звериный рай, Симона пришла к Нине и заявила: «Я должна выгуливать ваших собак!» – и в тот же день получила работу. Знакомы они не были, а вот с Эриком учились в одном лицее. После похорон она всегда видела его мать с собакой на поводке, они бродили по городу с вечной спутницей Печалью. Нина считала эту женщину еще одной жертвой жестоких обстоятельств и не могла отказать ей, хотя предвидела, что той будет нелегко справляться с болезнями, старением и смертью обитателей приюта.