– Сможешь хранить секрет? – спрашивает он.
– Да… – выдыхает она.
– Клянешься?
– Клянусь.
– Я караулю Пер-Ноэля.
– Что?
– Притворяюсь, что курю, а на самом деле… Я верю в Пер-Ноэля и надеюсь его увидеть.
– Какой же ты болван! Напугал меня…
– За это ты меня и любишь.
Она не может унять дрожь, и Этьен прижимает ее к себе, сожалея о глупой шутке. «Как можно быть таким кретином? – думает он. – И законченным трусом…»
– Луиза сегодня какая-то странная. Грустная… – шепчет Мари-Кастий на ухо мужу.
– Она всегда грустная, – отвечает он. – Не только в Рождество.
– Правда? А почему? Я не замечала…
– Старая история…
– Что за история?
– Мужчина.
– Я думала, твоя сестра предпочитает женщин.
– Все намного сложнее.
Он тушит сигарету и целует жену в губы, чтобы заставить замолчать и заодно продемонстрировать свою любовь. Долго скрывать от Мари-Кастий свою болезнь у него не получится, самое большее – еще несколько недель. Он теряет вес, мышцы слишком быстро атрофируются.
Все началось с гастроскопии, УЗИ брюшной полости и рентгена легких. Коллегам и Мари-Кастий он сказал, что у него встреча с осведомителем. Он попросил Луизу остаться, не хотел быть один, когда очнется от наркоза. Эндоскоп опустили через горло до двенадцатиперстной кишки. Он и названия такого никогда не слышал. Луиза объяснила, что она обвивает головку поджелудочной железы, «как шина обод, если можно так сказать…»
С помощью зонда доктора взяли биопсию, чтобы определить стадию опухоли.
Рак поджелудочной развивается тайно, не давая о себе знать. Без шума и пыли. Со смертоносной застенчивостью. Обычно у человека начинаются боли на сильно продвинутом этапе. Худший из всех видов рака. Стремительно-смертоносный.
«Я впервые в чем-то главенствую, – мысленно ухмыльнулся Этьен. – Я превзошел брата в болезни, отец наконец-то сможет мной гордиться».
Луиза была рядом, когда он открыл глаза, увидел ее лицо и понял: дело плохо. В глазах у нее был страх, веки дрожали от напряжения – она боялась расплакаться.
Луиза договорилась с онкологами о визитах и расписала вместе с ними протокол лечения.
– Сначала проведут ударный курс химии, чтобы опухоль уменьшилась в размерах и погибли метастазы. А потом тебя прооперируют, удалят поджелудочную, без нее вполне можно жить.
Этьен подумал, что уже живет не мечтая и без любви. Остался только Валентин, единственная звезда, сияющая на небосводе его жизни, тонюсенькая ниточка, привязывающая его к этому свету. Вот почему он предпочитает исчезнуть, Валентин не должен стать свидетелем его жалкого конца.
Две недели назад Этьен съездил в Лион на консультацию к сестре и попросил обезболивающие препараты.
– Мне нужна большая доза, чтобы была убойнее героина. Я уеду, как делают герои мелодрам, которые ты обожаешь, а я ненавижу. Хочу умереть на берегу моря, сесть на скамейку, завернуться в плед, закрыть глаза и уйти. Без никого… И надо мной взойдет умиротворяющее солнце… Ха-ха-ха.
– Прекрати, Этьен, это не смешно!
– Ты никогда не зовешь меня по имени… Тренируешься? Мысленно репетируешь надгробную речь?
Луиза заплакала, и он извинился.
– Ты можешь поправиться.
– Не-а. Сама прекрасно знаешь, что не могу. Я зарос метастазами.
– Теперь химию делают точечно. Давай хотя бы попробуем уменьшить опухоль.
– Груз, с которым я живу с семнадцати лет, никто легче не сделает.
45
17 августа 1994, 22:00
Склеп семейства Бо находится прямо у национального шоссе, идущего вдоль левой стены коммунального кладбища.
Пьер покоится рядом с женой и предками, которых он никогда не видел. Его похоронили несколько часов назад. Летнее небо усыпано мохнатыми звездами. По шоссе едет машина – синий грузовичок, увозящий в Бретань, в Южный Финистер, жалкое имущество усопшего. Фары на мгновение высветили имя и фамилию, выбитые на мраморе.
Такова жизнь. Таков порядок вещей. «Так делают, делают, делают крошки-марионетки», – пела Одиль маленькой дочке, хлопая ее хорошенькими кукольными ладошками.
Марион сидит рядом с Артюсом. Бывший моряк стал перекупщиком, торгует старьем и металлоломом. В Кемпере его знают как Беноде, но все зовут его Ловкачом. Он способен найти все, что угодно, от литого алюминиевого диска для «Рено 5GTL» до брикета гашиша и оригинального альбома «Битлз» 1966 года выпуска. Достаточно сделать телефонный звонок, «подать заявку», Артюс отвечает: «Посмотрим, что я смогу для вас сделать…» – и в конце концов отыскивает нужную вещь. Одна Марион не зовет его Ловкачом, ей приятнее произносить слова «мой милый», хотя с ней он обращается гораздо хуже, чем со своими древностями.
В этот же самый момент внучка Пьера Бо тоже сидит в машине, на пассажирском месте, и едет в сторону имения Дамаммов, расположенного рядом с государственными лесными угодьями. Нина не знает, что ее бабушка с дедушкой в молодости очень любили ездить на велосипедах мимо Замка. Пьер и Одиль медленно катили мимо ограды, и зимой, когда деревья в парке стояли обнаженными, они могли видеть большие окна, комнаты, освещенные роскошными люстрами, и движущиеся силуэты людей. Они и знать не знали, что настанет день, когда их внучка войдет в этот дом.
На каждом прямом участке дороги Эмманюэль бросает взгляд на осунувшееся лицо Нины. Они почти добрались, и фонарей стало намного меньше, так что лицо девушки скрыто в полумраке и вот-вот исчезнет совсем. За все время пути она не произнесла ни слова.
Телефонный звонок разбудил Маню. Он услышал слова: «Забери меня…» – и они стали подарком Небес, а смерть ее деда – благословением. По иронии судьбы, его сбил водитель их семейной компании. Эмманюэль католик, в детстве он прошел через все полагающиеся обряды и теперь спрашивает себя, что это было. Знак свыше? Кто-то шевельнул пальцем в его пользу?
Он боялся потерять Нину после похорон, думал, что никогда ее больше не увидит. Мальчишки, с которыми она собирается жить в Париже, не оставляют ее одну ни на минуту.
Сейчас Нина молчит, выглядит отупевшей, смотрит пустыми глазами перед собой, но она заговорит, когда они останутся наедине. Девушка прижмется к его груди и расскажет, как страдает из-за смерти деда. Ей больно, будущее темно. Она выложит все о своем детстве, о матери, о мужчине, который среди ночи вылез из подвала, неся в руках коробку с куклами и их с дедом нехитрым имуществом, опишет женщину, курившую «Житан», ее запах, ее кожу, ее голос, синий грузовик, перечислит украденное – все, вплоть до соли и початой баночки с горчицей. Марион и ее подельник-верзила – Нина ни на мгновение не подумала, что он может оказаться ее отцом! – ничего не оставили. Совсем как бродячие псы, до костей обгладывающие тушу оленя. Они пощадили только детскую. Ради очистки совести? Но есть ли совесть у мародеров, грабящих покойника?!
Нина облегчит душу в постели, и Эмманюэль сумеет найти ответы на сложные вопросы, подберет нужные слова, утешит ее. Они займутся любовью.
Маню наливает Нине виски – чистый, без содовой и льда, потом еще один, она ничего не ела с самого утра, но пьет залпом, как завсегдатай барной стойки, и мгновенно пьянеет. У нее кружится голова, она заводит музыку между двумя глотками, выбирает кусок из The Cure, «Мальчики не плачут»[106]. В этом чужом, но уже знакомом доме ей дышится легче. Мелодия и голос Роберта Смита напоминают об Адриене с Этьеном, ей необходимы их руки. Она закрывает глаза, чтобы забыть друзей, начинает танцевать посреди гостиной, на глазах у Маню. Он уже завелся и с трудом сдерживается. Его раздирают противоречивые желания – лелеять Нину и ранить ее, смять, раздавить и осы́пать нежными поцелуями. Эмманюэлю страшно, Нина пробуждает в нем чужака, темную сущность натуры, затаившуюся в дальнем уголке. Он думает: «Это пройдет, я запутался, потому что слишком сильно хочу ее. Вот она какая, любовь с первого взгляда. Глупость несусветная…»
Адриен открывает глаза, смотрит на будильник: 22:04. Нины в кровати нет, ее половина остыла. Он зовет Паолу. Она ковыляет вниз, к миске с водой, Адриен идет следом, видит приоткрытую входную дверь, снова окликает Нину, бежит наверх, обыскивает пустые комнаты. Опустевший дом похож на декорации фильма ужасов. Кто совершил ограбление? Этот вопрос не дает ему покоя. Он не верит в историю с грузовичком. А вдруг это призрак Пьера Бо? Может, дед Нины не умер? Вдруг в гроб положили другого человека? В конце концов, лица Пьера после аварии он не видел, его прикрыли простыней. Глупости, все было бы слишком легко, если бы наши усопшие не умирали взаправду. Привидения и тайны хороши для кино и мистических романов, а в реальной жизни его собственный папаша – редкостный придурок, а Нина осталась одна.
Где она? Адриен идет в сад, шагает по гравию, царапая ступни об острые грани. Его сопровождают три кошки, людей вокруг нет. Может, она решила пройтись? Адриен вглядывается в пространство между кустом гортензии и двумя чахлыми фруктовыми деревцами и вдруг чувствует чье-то присутствие, какая-то грозная тень маячит за спиной. Он оборачивается, издает истошный вопль. Это Этьен, он обожает подобные глупые шутки.
– Ты совсем больной! Чертов идиот! – В голосе Адриена звучит неподдельная злость.
В обычных условиях Этьен должен был бы заржать, но он онемел и смотрит на друга безумным взглядом. В воздухе повисает короткая пауза. Адриену страшно, он не хочет понимать.
– Нина? – дрожащим голосом спрашивает он. – С ней что-то случилось?
– Нет.
У Этьена пришибленный вид, он идет в дом, и Адриен следует за ним по пятам.
– Что с тобой?
– …
– Где Нина? – не отстает Адриен.
– Почем мне знать? Разве ты не должен был ее караулить?
– Я караулил, но она испарилась!
Этьен всплескивает руками. Адриен не понимает, что означает этот жест.