[137], особенно тех, что приходят в гриме, париках и темных очках.
Ставя подпись в журнале регистрации, Нина согласилась на бесконечные каникулы.
– Мсье Бобен?
– Да.
– Мсье Дезерабль ждет вас.
Адриен так волнуется, что у него перехватывает дыхание и сохнет рот. Он заходит в кабинет, где у каждой стены стоят стеллажи из темноствольной канадской березы, забитые книгами. Он посылал свою рукопись многим издателям, и все отвергли его роман. Все, кроме этого уважаемого Дома, публикующего модных авторов.
Однажды вечером Тереза Лепик сказала, что ему звонили.
– Некто Фабьен Дезерабль, из издательства… забыла название.
– Что он сказал, Тереза? Повторите слово в слово!
– Да ничего особенного, попросил тебя перезвонить.
Адриен возликовал. Такие люди не отказывают автору по телефону, они присылают курьера с письмом. Если, конечно, не решают облаять последними словами, возмущенные его текстом.
Ровно в 20:00 Адриен дрожащей рукой набрал номер. И попал на автоответчик. Он не спал всю ночь, пялился в потолок и воображал картины, одна безумнее другой, а утром доехал привычным маршрутом до института. В полдень он дошел до первой телефонной кабины и снова набрал цифры, нацарапанные рукой Терезы на клочке бумаги. Ответила женщина и без дополнительных разговоров назначила встречу. Он не осмелился задавать вопросы и вскоре оказался перед мужчиной лет сорока пяти. Невысоким, с хитрыми глазами, с низким голосом и лысым, как коленка. Рукопожатие у него оказалось крепкое.
– Садитесь. Чай? Кофе? Воды?
– Спасибо, нет.
– Вы, случайно, не родственник Кристиана Бобена?
Адриен задумался. Он понятия не имеет, кто такой этот Кристиан Бобен. Его отца зовут Сильвен. Может, Кристиан приходится ему кузеном или дядей? Он ведь ничего не знает о семье своего родителя.
– Вряд ли… – в конце концов произносит он с сомнением в голосе.
Фабьен Дезерабль не скрываясь рассматривает визитера, и Адриен чувствует себя дико неловко.
– Ладно, бог с ним, с Кристианом… Поговорим о деле. Ваша книга хороша. Даже очень-очень хороша. Текст глубокий, сильный, увлекательный. Я никогда не читал ничего столь… оригинального. Простите за косноязычие… Я ни в коем случае не хочу показаться нелюбезным.
– …
– Вы покорили всю нашу редколлегию. Почти всю, но это не имеет значения. Текст может кое-кому показаться сбивающим с толку. Вы посылали рукопись в другие издательства? С кем-нибудь встречались? Получили предложения?
– Нет.
– Спасибо за откровенность. Хотите стать членом нашего издательского семейства?
Адриен произнес сдавленное «да», как будто все еще сомневался, хотя сердце готовилось покинуть грудную клетку.
– Название «Мел» превосходно.
– …
– Чем вы заняты в жизни?
– Учусь. Слушаю дополнительный лицейский курс по литературе.
– Сколько вам лет?
– Двадцать.
– Раньше что-нибудь писали?
– Нет. Разве что несколько песен. Ничего… высокого.
– Не стану скрывать, что поражен природой вашего текста.
– …
– Пишете следующую вещь? Задумали новый роман?
– Нет.
– Ну так задумайтесь.
– …
– А теперь вопрос, на который вы ответите, если захотите: ваш роман автобиографический или это чистая беллетристика?
Адриен отвечает не сразу.
– Думаю, в каждом романе есть подлинные детали, корни, питаемые реальной жизнью, а в любой автобиографии много вранья.
Фабьен Дезерабль улыбается.
– У вас хорошо получилось. Я подготовлю договор, и мы снова встретимся. Правки будет немного, кое-что придется сократить, но бережно и только с вашего согласия. Я буду вашим редактором, так что работать будем вместе. Добро пожаловать в коллектив.
Фабьен встает, протягивает Адриену руку.
Пять минут спустя он оказывается на улице, совершенно потерянный, ничего не соображающий. Книга произведет на окружающих эффект разорвавшейся бомбы. Она изменит его жизнь. Боже, роман напечатают! Все случилось очень быстро! Адриен не шагает – летит на крыльях хитрюги-гордости. Слова, положенные им на бумагу, пропитаны глубоко личными страданиями и болью, а эти люди – чужие люди! – оценили их по достоинству, поняли. Его признали. Он заново родился. Вышел на авансцену, под свет прожекторов. Мечта сбылась. Нужно позвонить Нине и матери, сообщить им великую новость.
Адриен останавливается как вкопанный. Нет, он никому ничего не расскажет. Кроме Луизы. Не будет ни шампанского, ни танцев с бубнами. Боже упаси!
Адриен забыл предупредить Фабьена Дезерабля, что хочет остаться анонимным автором. Что его фамилия не должна фигурировать на обложке.
Луиза вешает трубку. Адриен сообщил ей великую новость. Она ответила: «Замечательно, но не удивительно…» Знает только она – прочла рукопись до того, как Адриен начал рассылать ее по издательствам, и пообещала держать все в тайне.
– Люблю тебя, – шепнула она на прощание.
– И я тебя.
Она живет в Лионе, учится на первом курсе медицинского. Скучает по троице. По своему идиоту-брату. Нина осталась там, где родилась, Адриену суждено блистать в иных палестинах, она в этом не сомневается.
Всякий раз, возвращаясь в Ла-Комель, Луиза говорит себе: «Нужно повидаться с Ниной…» – а в воскресенье вечером, перед отъездом, думает с досадой: «Ну вот, снова забыла…»
Этьен покидает университетский амфитеатр. Через год они с Артюром попробуют поступить в полицейскую школу, для этого необходим диплом об общем университетском образовании.
Он только что не зачеркивает дни на отрывном календаре. Так ему не терпится стать сыщиком, «оказаться в теме». Юрфак – чистое наказание, по сравнению с ним даже ад кажется приличным местом. Гражданское право, частное право, конституционное право… Кошмар! Ничего, поборемся. Желание стать полицейским превратилось в навязчивую идею. Выдержав конкурс, каким бы трудным тот ни оказался, он поступит в офицерскую школу Канн-Эклюз и через восемнадцать месяцев станет лейтенантом полиции. Восемнадцать месяцев учения, шесть из которых – практика в комиссариатах, участие в обысках, допросах, слежке.
Он сможет сам выбрать место назначения, если будет вкалывать и попадет в число лучших выпускников 1996 года, и в этом ему поможет преподавательница, приват-доцент из Сорбонны, с которой он занимается три раза в неделю.
Сначала Этьен демонстрировал такую тупость, что самому плакать хотелось. Он то и дело вспоминал фразу Нины: «Старайся понять, что списываешь, наступит день, и меня рядом не будет!»
И вот он наступил, этот день. Ее нет рядом. Она жива – где-то там. С кем-то другим.
Париж Этьена не интересует, он выберет Лион. Париж был мечтой, в Париже они собирались заниматься музыкой. Когда-то давно, тысячу лет назад. Лион – хороший компромисс. Море недалеко, горы совсем рядом. И Луиза тут.
Этьен знает, что подходит по физическим кондициям, кроме того, он отлично стреляет. Почти не курит, а если на вечеринке кто-то достает косячок, отходит к открытому окну или вообще в другую комнату.
В рюкзаке лежит спортивная форма. Три раза в неделю он доезжает по 9-й линии метро до Булонского леса и бегает вокруг озер, слушая через наушники Sonic Youth[138].
Этьен никогда не подходит слишком близко к воде, она наводит на него страх. Молчаливое, отражающее небо зеркало похоже на огромный глаз, тянущий его на берег Лесного озера. Возвращает в тот вечер, когда он ждал Клотильду. С момента исчезновения девушки прошло два года. И ее родители вроде бы собрались выступить на передаче «Исчез из поля зрения». Мать Этьена часто смотрела это шоу, когда он еще жил в Ла-Комели. Он закатывал глаза, как только раздавались первые такты тревожной музыки, сопровождавшей заставку. Гости ведущего обращались с экрана к возможным свидетелям подозрительного исчезновения или нераскрытого убийства, и полиция оказывалась в глупом положении: «Вы не способны выполнить вашу работу? Мы обратимся к средствам массовой информации!»
Придется ли Этьену давать показания? Наверняка, иначе его сразу заподозрят. Бег помогает держать себя в форме, а голове позволяет оставаться пустой и легкой.
Сегодня он выберет маршрут по лесу, на воду даже не посмотрит. Хватит того, что перед глазами стоят лица родителей Кло, умоляющих сограждан о помощи перед камерами TF1. Как только Мари-Лор сообщила сыну: «Тити, мать и отец Клотильды записались к Праделю…» – озера Булонского леса кажутся ему лицами утопленников.
Последний выпуск Этьен смотрел вместе с Адриеном – одному не хватило мужества. Это было в понедельник вечером, хотя обычно они встречаются по субботам или воскресеньям. Этьен сказал другу: «Это важно…» – заказал две пиццы, и они ели их рядом с умолкнувшими синтезаторами. Их не забыли, как и давнюю любовь к музыке, но стали использовать как вешалки и корзинки для карманных вещей.
– Зачем нам это смотреть? – удивился Адриен.
– Журналисты наверняка обратятся и ко мне.
– Ты уверен?
– Мне не отвертеться.
– Почему?
– Да потому, что я ждал Клотильду, а она не пришла.
54
25 декабря 2017
Этьен берет в ладони чашку, делает глоток, морщится. Говорит после паузы:
– Счастливого Рождества…
Он не снял куртку – только капюшон откинул – и выглядит усталым. Не верится, что я нахожусь в одной с ним комнате. Бывает так, что человек переживает наяву пугающие события, которые неоднократно представлял себе мысленно, и не может зацепиться за реальность, остается вовне.
Нина не спускает глаз с Этьена. В крошечном кабинете ее друг кажется великаном. Он закуривает, не спросив разрешения. Она не возражает. Пытается подобрать нужные слова, как искала бы дорогу, сбившись с пути.
Луиза и Валентин ушли с Симоной смотреть котят. Затея Луизы, она решила оставить нас.