Этьен вешает трубку. Мысли у него вязкие, а руки почему-то липкие. Эта история слишком долго мучит его. Пристала и не отпускает.
Его предупредил соученик по коллежу жандарм Себастьен Ларан. Кто-то позвонил и заявил, что Клотильда и Этьен были вместе в вечер исчезновения. «Наверное, тот же тип, что в 97-м звонил на телевидение, в передачу Праделя», – добавил бывший однокашник.
Три года тишины – и все снова-здорово.
Дело не было расследовано до конца и стало висяком, но игнорировать анонимные звонки из телефонной кабины, установленной в нижнем квартале Ла-Комели, невозможно.
Кажется, будто кто-то ополчился на него. Но кто это может быть? Родители Клотильды? Неужели ему придется заговорить? Рассказать о том, что он видел? Описать машину, тонувшую в озере? Он до сих пор не решил, имела она отношение к исчезновению Клотльды или это была авария. По телу Этьена пробегает дрожь.
Он решает начать с разговора со свидетельницей, видевшей Клотильду на вокзале, и звонит приятелю:
– Мне нужна услуга…
64
25 декабря 2017
Этьен сидит на кровати и обдумывает свое исчезновение. Клотильда была первой, теперь его очередь.
Мари-Кастий – комиссар полиции. Если не продумать все в деталях, жена найдет его за пять минут.
Она не должна знать, на какой машине он уедет, и уж тем более отследить его по деньгам. На прошлой неделе он снял с банковского счета вполне достаточно для оплаты дорожных пошлин и гостиниц наличными.
Он сам пока не знает, куда они рванут. И на какой тачке.
Проще всего будет взять машину напрокат. Но на чье имя? Придется сделать это в Отёне, по документам соседа или четвероюродного брата, чтобы Мари-Кастий не сложила два и два. Решение № 2: одолжить авто у незнакомца. «Здравствуйте, можете дать мне вашу машину? Я собираюсь умереть, хочу, чтобы никто не помешал… Вам ее вернут после моих похорон. Извините за неудобство, все будет компенсировано…»
Умереть. Теперь он рассматривает эту перспективу как путешествие, словно собирается сесть в самолет и открыть для себя красоту неведомых доселе пейзажей и панорам, фотографий которых не увидишь ни в одном журнале.
Необходимо выключить все мобильники, чтобы молчали и днем и ночью, а звонить, используя предоплаченные карточки. Предусмотреть экстренную связь с Луизой, если понадобится рецепт, хотя она уже обеспечила его таким количеством лекарств, что он сможет… уйти в любой момент.
Мари-Кастий конечно же поставит всех на круглосуточную прослушку, в том числе Нинин приют и дом родителей. Его жена впадет в безумие, и тут уж никому мало не покажется. Для Мари-Кастий не существует препятствий, узнай она о его намерениях, немедленно надела бы на него наручники и силой запихнула в больницу. С нее сталось бы своими руками воткнуть ему в вену иглу капельницы и начать химиотерапию.
Снизу кричат: «Все за стол!»
Этьен посылает сообщение Нине, удаляет текст – с сыном и женой нельзя терять бдительности – и выходит из комнаты.
Сегодня вечером он поговорит с Валентином.
Дрылин-н-н. Нина несколько раз перечитывает эсэмэску:
«Нам нужна неопознаваемая тачка. Иначе жена пустит по нашему следу всю французскую полицию. Связывайся со мной только с мобильника Луизы. Пиши: для «Э».
Она реагирует мгновенно. Вернулись детские навыки. После смерти деда показалось, что быстрота реакции притупилась, но жизнь с мужем и работа в приюте взбодрили ее. Нина привыкла разруливать безвыходные ситуации, для нее нет невозможного. Она отвечает с телефона Луизы:
«Передай брату, что я поняла.
Спасибо. Нина».
– Я уезжаю, – сообщает она, глядя на прекрасный профиль Ромэна.
Они лежат на ее кровати – Боб пристроился в ногах, – смотрят идиотский рождественский фильм и едят чипсы.
– Куда?
– Пока не знаю. Составлю компанию другу. Моему другу детства.
– Надолго?
– Не знаю. У него терминальная стадия, химию он отвергает.
Ромэн молчит – пытается осознать услышанное.
– Когда стартуете?
– Завтра… И… мне нужна машина… Его жена – комиссар полиции и будет землю рыть, разыскивая его.
– Почему он не берет с собой жену?
– Она хочет заставить его лечиться.
Ромэн выключает телевизор, снимает крошку со щеки Нины.
– Хочешь взять мою машину?
– Да… – В ее голосе звучит уверенность пополам с сожалением.
– Он один из двух ребят, которых ты рисовала в лицее?
– Да.
– Не забудь захватить альбом и угольные карандаши.
«Почему мы встретились только сейчас? – мысленно горюет она. – Почему моя жизнь все время опаздывает?!»
– Спасибо.
Луиза читает сообщение от Нины, краем глаза подглядывая за братом. Он ест тосты с гусиной печенкой, изображая вкусовой экстаз. Ровно через пять минут Этьен извинится, выйдет из-за стола и отправится в сортир, чтобы извергнуть съеденное. Нина не сумела уговорить его лечиться, но поедет с ним. Слава богу… Не плакать! Не смотреть на него, иначе Мари-Кастий насторожится. Не злоупотребляй шампанским. Выпей бокал-другой, пусть голова закружится, но слегка, не то печаль выплеснется на окружающих.
Поговори с племянниками. Задай несколько вопросов Валентину, Луи и Лоле: «Расскажите-ка мне, что происходит в “Игре престолов”»… – и улучи момент, чтобы шепнуть брату послание от Нины.
На экране высвечивается имя Луиза, но слышу я голос Этьена:
– Что делаешь?
– Собираю рюкзак… Жду кое-кого.
– Кого? – грозно-ревниво вопрошает он.
– Няньку Николя.
– Это кто еще такой?
– Мой кот. Ты видел его утром.
– Ну да…
Долгая пауза. Я слышу его дыхание.
– Один празднуешь? – наконец интересуется он.
– Я не любитель торжественных застолий, сам знаешь. Слушаю музыку. Мне хорошо.
Я пытаюсь угадать, чем он занят, не различаю других голосов и вдруг пугаюсь до икоты: что, если он уехал один и позвонил сообщить об этом?
– Где ты?
– У родителей. Сижу в сортире.
Уф, слава богу!
– Только здесь меня не достают любезные родственнички.
Он молчит, как будто хочет что-то сказать и не знает, с чего начать.
– Зачем ты звонишь, Этьен?
– Я написал письмо для жены… сам знаешь, лирические отступления и красивые слова… вся эта мутотень – не мое. Могу прислать его тебе мейлом?
– …
– Ты у нас знаток французского, сможешь отредактировать?
– Я не знаком с твоей женой.
– Зато со мной знаком, давно и хорошо, так что не выдумывай.
– Я тебя знал когда-то. Давно это было…
– Ты поможешь или нет?
– Ладно.
Получаю письмо с адреса Луизы и почти сразу отсылаю обратно.
«Этьен, я исправил орфографические ошибки, больше ничего не трогал. Слова принадлежат тем, кто их пишет.
Особенно такие».
Мари-Кастий!
Я уехал. Ты имеешь полное право злиться.
Наверное, ты назовешь меня эгоистом, последним гадом, засранцем. Опять-таки имеешь право.
Но это мой выбор.
Другой женщины у меня нет. Я никого не встретил.
Я болен.
Луиза все тебе объяснит. Не ругай ее. Я запретил ей рассказывать.
Я не хочу, чтобы вы с Валентином смотрели, как я превращаюсь в лабораторную крысу. Деградирую. Я не хочу, чтобы вы потом вспоминали меня прикованной к больничной койке развалиной. Ты знаешь, я ненавижу больницы, и я горд, как Артабан[146]. Ты часто повторяешь: «Милый, ты у меня гордец вроде Артабана». Да, я гордец, но и трус тоже – не желаю подыхать у вас на глазах.
Умоляю, не ищи меня. Сначала со мной будут два друга детства.
Я схожу с ума от мысли, что не увижу, как будет взрослеть наш сын, и не состарюсь вместе с тобой, но тут уж ничего не поделаешь.
Ты знаешь, что я не верю в Бога, и для меня немыслимо попасть в ящик, над которым кюре помашет кадильницей, а потом незнакомые мужики потащат его на кладбище. Или – хуже того – коллеги. Предпочитаю утопиться. Так и поступлю, когда почувствую, что момент настал.
Я не буду винить судьбу. Умоляю, никогда не надевай черное, носи свитер в красных ромбах, мой любимый. Сори деньгами. Ни в чем себе не отказывай. Не будь вдовой. Встречайся с мужчинами, развлекайся. Жги свечу с двух концов и радуйся солнцу. Ради меня.
Этьен
65
Сентябрь 2000
Утро понедельника. Две недели свободы. Эмманюэль уехал с чемоданом вещей.
У Нины есть время подумать, оглядеться, встряхнуться. Аллилуйя…
Кухарка в отпуске. Отправлена на Мадейру.
Мечта и реальность совпали. Алилуйя!
Разница во времени между Францией и Австралией – десять часов, от Эмманюэля ее отделяют двадцать часов на самолете. Вечером он взлетит из парижского аэропорта. И не сможет звонить ей целых два дня.
С прошлого ноября муж Нины никуда не ездил, чем непомерно сузил пространство ее свободы. Она должна быть дома к возвращению мужа с работы, иначе последуют нудные упреки: «Где ты была? С кем? Зачем я стараюсь, дарю тебе мобильник, если ты держишь его выключенным? Люблю тебя».
О командировке в Сидней он сообщил ей за два дня до отъезда.
– У меня плохая новость, милая. Придется бросить тебя на две недели. Я до последнего момента пытался отменить поездку, но ничего не получилось. Контракт на огромную сумму. Плохо только, что не будет Натали… Ты остаешься совсем одна.
Сначала Нина решила, что Эмманюэль пошутил и закончит длинную тираду ликующим восклицанием: «Та-да! Попалась! Никуда я не еду! Мы будем одни, моя маленькая женушка и я. И на этот раз заделаем младенчика!»
Нина поверила в реальность счастья, только увидев билет в паспорте, лежавшем рядом с рубашкой мужа. Он действительно уезжает.
«Не показывай, что радуешься…»
Она захлопала ресницами и ответила невиннейшим тоном:
– Не волнуйся, милый, две недели пролетят быстро.
– Могла бы немножко поумолять меня остаться.