Они сидят в маленьком кафетерии, рядом с игровым автоматом, на экране которого высветилась надпись: НЕ РАБОТАЕТ.
– А теперь расскажите, как вы нашли это письмо.
Нина не отвечает. Ей нужно вернуться домой раньше мужа, пора отделаться от этой добродушной толстухи.
– Сколько вам лет? – не отстает тетка.
– Двадцать четыре.
– У вас вся жизнь впереди.
– …
– Я Элиана, но все зовут меня Лили.
– Как в песне Пьера Перре…[162]
Нина не понимает, почему вдруг вспомнила этого
певца.
– Нет, – возражает женщина, – о Лили пел Филипп Шатель[163], а у Пьера Перре был «Мой маленький волк».
Успокойся, мой волчонок.
Такова жизнь, но ты не плачь.
Забудь об этих засранцах…
Умоляю тебя, мой волчонок[164].
Нина заливается слезами, закрыв лицо ладонями. Однажды утром она услышала, как дед подпевает радио. Он, слушавший только пластинки жены. Ее это ужасно удивило, но она не осмелилась спросить, почему Пьер выучил песенку наизусть.
Лили подозвала официанта.
– Принесите нам два бокала взбадривающего и кофе.
– Чем хотите взбодриться?
– Тем, что приведет мозги в порядок.
Лили смотрит на Нину.
– По-моему, дела у вас не очень хороши, милая.
– Откуда вы знаете, что письмо… это я?
– Я вас видела. Живу напротив приюта. Если вечером подъезжает машина, значит, кто-то снова привез коробку с котятами… Я встала, чтобы посмотреть. Не думала, что увижу, как молодая женщина бросает в почтовый ящик письмо в 23:00. Вы не представляете, что я почувствовала… Ведь письмо написала я.
«Странно, – думает Нина. – Послать себе письмо все равно что подарить самой себе букет цветов». Она не реагирует, пьет мелкими глотками кофе и грушевую водку, смотрит на собеседницу и не видит ее. Отчаяние в глазах молодой женщины ужасает Лили.
– Где вы живете? – Вопрос задан тоном, каким разговаривают с потерявшимся малышом.
– У мужа.
– У мужа, но не у себя дома?
– …
– Хотите что-нибудь съесть?
– Спасибо, нет. Пора возвращаться.
– К мужу?
– Да.
– Рада, что мы встретились.
– …
– Я хотела поблагодарить вас… потому что…
– Пора возвращаться…
– Подождите еще чуть-чуть… Муж ждет вас?
Нина задумывается.
– Нет… Он возвращается к 15:00.
– Сейчас 14:00, время есть.
– Мне нужно кое-что сделать.
Лили понимает, что должна выиграть время и действовать, как во время операции по спасению беременной бродячей кошки, которую никак не удается поймать. Молодая женщина оказалась на краю пропасти и не знает, что ее ждет. Лили никогда не полагалась на случай.
– Шесть лет назад я отправила письмо в приют. Прошло два месяца, никто не вмешался, а хозяйка уехала в отпуск и… оставила ее одну. Я пошла в приют и поругалась с директрисой. Спросила: «Чего вы ждете?» Она заявила, что ничего не знает об этом случае жестокого обращения, потому что не получала никакого письма. Я не поверила. Избавлю вас от деталей, но поверьте: забрать собаку оказалось ой как непросто. Потом мы подружились, я стала волонтеркой, начала выгуливать собак, чистить клетки, занялась бухучетом и администрированием, а уходя на пенсию, она предложила мне занять ее место. Дойди мое письмо до адресата, я бы там не появилась. Раньше я шарахалась от подобных заведений как от чумы. Все люди, небезразличные к страданиям животных, опасаются приютов. Думают, что не выдержат этого зрелища. Они ошибаются. В первый раз рыдаешь, потом привыкаешь.
– Я бы не смогла, – шепчет Нина.
– Смогли бы. Невыносимо одно – ничего не делать.
Нине кажется, что Лили говорит не о зверях, а о себе.
– Почему вы там живете? – спрашивает она.
– Там или где-то еще… без разницы. А вы? Почему вы живете в доме мужа?
– Потому что мне некуда идти… Все очень сложно… Он найдет меня… Я одна.
Нина яростно смахивает слезинки со щеки.
– Простите меня.
– Правильнее было бы просить прощения у тех, перед кем мы никогда не плачем… Я тронута вашими слезами. Нам мешает страх. Парализует. Но уйти можно всегда. Как вас зовут?
– Нина.
Все это неофициально, но слух прошел: в мае следующего года пьеса «Общие дети» победит во всех номинациях на церемонии вручения мольеровских премий[165]. Открытие года, лучшие исполнители ролей второго плана и главных ролей, режиссура и – барабанная дробь! – премия автору пьесы.
«Мольер» автору пьесы. «Мольер» автору. «Мольер» автору.
Церемония только через семь месяцев, не стоит об этом думать. Точно ничего не известно.
Но Адриен не может не думать. Гипотетическое событие будит его по ночам.
«Что, если меня вызовут на сцену? Мольер присуждается Адриену Бобену! Вдруг вручательницей будет Изабель Аджани? Вряд ли, скорее кто-нибудь из лауреатов этого года. Кто? Дарио Фо[166], награжденный за “Случайную смерть анархиста”?»
Гром аплодисментов. Адриен поднимается, изображает лицом изумление, ждет несколько секунд, улыбается – словно бы себе самому, чтобы продемонстрировать окружающим «Я понял, понял, что назвали мое имя…» – закрывает глаза, качает головой, обнимается с артистами и режиссером… «Я правда не ожидал…» – выразить мысль всем телом. Плавно преодолеть путь до сцены, пожимая руки, принять приз и поблагодарить. Он репетирует свою речь. Она уже написана и даже выучена наизусть.
Звонит телефон. Адриен собирался выйти из дома. Поужинать с режиссером Даниэль Томпсон[167]. Он в восторге от ее фильма «Рождественский пирог», смотрел его три раза, устроил, чтобы она узнала его мнение – через общего друга, и Даниэль пригласила его.
Не ко времени, но придется ответить.
– Где она? – рычит в трубку Эмманюэль Дамамм.
– Что? Не понимаю…
– Где Нина? Не ври, я хочу знать, где она!
– Что-то случилось?
– Вот именно, случилось! Она вчера не вернулась домой… Нина с тобой?
Адриену стало так больно, как будто его ударили под дых. Нина ушла из дома, не позвонив ему, не попросив о помощи. И поделом. Она где-то без него, и он может больше никогда ее не увидеть.
Он прогоняет боль, он научился ее контролировать. Как все остальное, то есть себя. Его сердце замерзло после того, как увидел свет «Мел». Он запер свою идентичность на замок и выбросил ключ.
На свет божий Адриен выпускает только молчаливого и очень одаренного молодого автора. Маленького Принца, которому наверняка достанется авторский «Мольер».
У него нет ни любовника, ни любовницы. Он флиртует, соблазняет, позволяет соблазнять себя, но всегда находит предлог, чтобы вернуться домой в одиночестве.
Исключение делается только для Луизы.
– Я уже месяц не общался с Ниной, – говорит он Дамамму. – В последний раз мы виделись месяц назад в Париже.
– Она ездила в Париж? – ледяным тоном переспрашивает Эмманюэль и добавляет с угрозой в голосе: – Узнаю, что ты меня обманул, Адриен, пожалеешь, что родился.
Адриен презрительно хмыкает – он никого не боится.
– Для меня Нина осталась в прошлом.
Он вешает трубку и не обращает внимания на трезвонящий аппарат, надевает пальто и заходит в ванную посмотреться в зеркало. Его ждет такси.
«Нина прочла письмо Клотильды…» Этьен зол как черт. Он никогда ее не простит! Его как будто изнасиловали. Плевать, что она с детства вскрывает конверты, адресованные другим людям, с ним нельзя так поступать!
Какое разочарование…
Он не знает, что хуже: то, что Нина узнала о беременности Клотильды или что нарушила границы его личного пространства. Он в ярости, и ему смертельно стыдно.
Письмо потрясло Этьена. Слова из запределья взбаламутили все чувства.
Он пытается вспомнить, какой была Клотильда тем утром, когда хоронили Пьера Бо. Как она смотрела на него, думая, что он все знает. Черт, ничего не получается… В церкви и на паперти было полно народу.
Он не знал, как справиться с безразмерным горем. Держал Нину за безжизненную руку, старался не смотреть на Клотильду и уж точно не искал ее взглядом.
На кладбище, если он не ошибается, Клотильды не было, она пришла потом.
В который уже раз Этьен представляет, как больно было Клотильде из-за его непостоянства и уклончивости, если она приехала в Сен-Рафаэль, чтобы убедиться в его измене. Увидеть возлюбленного в объятиях другой девушки.
Сколько раз он сталкивался с мужчинами, которые грубо обращались со своими женщинами, а потом, в допросной, взывали к его мужской солидарности: «Мы же понимаем друг друга, верно? Хорошая трепка никому не вредит…» – или утверждали, что «не рассчитали», что «она меня довела, сами знаете, как это бывает…».
Этьен презирает таких типов до глубины души, но разве сам он не хуже в тысячу раз?
От полицейских требуют честности и неподкупности, но разве человек в форме безупречен? Чушь несусветная! Да, они дают присягу, однако не становятся от этого более приличными людьми. Все куда сложнее. Как часто Этьен или один из его коллег надеялись, что какой-нибудь подонок сдохнет, не дожив до суда, и мысленно выносили приговор раньше присяжных.
Он никогда не забудет тонувшую в озере машину и до конца дней будет спрашивать себя, была Клотильда в салоне или нет. Иногда ему хочется вернуться на озеро ночью, нырнуть и все выяснить.
Мешает страх. Иррациональный ужас.
Он видел один фильм с Харрисоном Фордом и Мишель Пфайффер, который вызвал у него оторопь от схожести ситуации. Муж убил любовницу и утопил ее в озере рядом с домом. Призрак белокурой покойницы являлся супругам и пугал их.