Еще одна судорога. Клотильда корчится от боли. Нет, нет, нет. Не время и не место. Этого не может быть. Слишком рано.
Клотильда пробует сторговаться со своим сном. Раз, два, три, я просыпаюсь.
Она включает свет и видит кровь. Повсюду. Хочет крикнуть: «Мама! Папа! На помощь!» – но не может вымолвить ни звука, встает, бредет в туалет. Все кончено. Придется все начинать с нуля. Фитиль бомбы замедленного действия… скукожился. Клотильда собирает в комок пеленку и простыню, засовывает белье в стиральную машину, выставляет 90 оС, наливает жавелевой воды, включает и возвращается в комнату.
Она принимает душ. Ей уже не больно, но приходится сдерживать потуги. Не здесь. Она плачет. Не потому, что теряет эмбрион и Этьена Больё, просто ее последние мечты сейчас полетят в унитаз.
В нее попали и подстрелили.
Она надевает старое уродливое черное платье, которое купила два года назад только потому, что никогда ничего подобного не носила и решила поэкспериментировать. Она шагает в предрассветной мгле, на улицах проклятого города даже кошек не видно, ее ноги стали влажными от росы. Автоматизм движений делает ее похожей на зомби из клипа Майкла Джексона или его дурацких фильмов (они ей никогда не нравились!), где хрупкие бледные девицы в белых чепцах, длинных платьях и деревянных сабо оплакивают свою судьбу, а их мужчины накачиваются виски и ржут над идиотскими шутками.
Она вспоминает, как пришла на пляж в Сен-Рафаэле и увидела Этьена и лежавшую на нем девицу.
Судороги прекратились.
Клотильда присаживается на корточки и «скидывает» в канаву – быстро, без боли. Она не смотрит на это, но оно не дышит, оно мертво, раз решило умереть и покинуть ее. Она ему не нужна.
Клотильда никогда не хотела стать матерью. Да и кто бы захотел в восемнадцать? Ей нужно было выставить Этьена к позорному столбу, только и всего. Пусть бы стал папашей-наседкой, чтобы «счастливое событие» «произвело в нем радикальную перемену», говоря высоким стилем, чтобы был покорным и предупредительным, этаким сладким дусей. В конце концов этот новый человек опротивел бы ей. Она даже начала бы его ненавидеть.
Клотильда сморкается в складки балетной пачки. Не горюй, детка. Все к лучшему. Что бы ты стала делать с пискуном? Займись местью. Испорти Этьену жизнь. Пусть ему мало не покажется.
Она возвращается домой к семи утра, ложится в кровать на голый матрас, заворачивается в плед и дремлет до девяти. Снизу, из кухни, доносятся голоса родителей, звякает посуда.
Нужно идти на работу. Нужно идти на работу. Нужно идти на работу.
Она совсем обессилела. Кровь еще не остановилась. Жизнь возвращается в привычные рамки.
У врача она не была. Не делала УЗИ. Никто не знал. Буклет для беременных стал для нее учебником истории. Чем-то, что случается с другими, но не с ней. «На четвертом месяце эмбрион весит около двухсот грамм, его длина составляет около пятнадцати сантиметров». Получается, она забеременела в середине апреля. В среду, во второй половине дня. В день детей. И вовсе не случайно, как она сказала Этьену. Она сама все сделала, проткнула резинку ногтем указательного пальца, острым, как лезвие перочинного ножика.
Она принимает душ, надевает платье – на пуговицах спереди – и вдруг понимает, что забыла перебинтовать живот, как делала весь месяц. А ведь живот пока что не… опал. Почему? Сколько еще придется ждать?
В дверь стучат. Это ее мать.
– Дорогая, дед твоей подруги погиб.
«У меня нет подруг, – думает Клотильда. – Терпеть не могу девчонок. Хорошо бы стать сводней и послать всех на панель, чтобы заработали кучу бабок. Хочу играть в карты с другими мужиками, пока мои курочки снимают клиентов. Правда в том, что мне не нравится мой пол!»
– Какой дед? Какая подруга, мама?
– Маленькая брюнетка… Почтальон… Пьер Бо, его раздавил грузовик… Бедняга…
Клотильда застывает у двери. «Это значит, что Этьен вернется раньше, чем собирался. Он будет здесь завтра. Прочтет мое письмо… Или… даже сегодня!»
– Когда это случилось?
– Вчера после обеда.
Часом позже, как и каждое утро после 1 июля, Клотильда накрывает столы, поправляет скатерти, проверяет посуду. Первые посетители появляются ровно в полдень, а в 14:30 все успевают закончить. За едой некоторые клиенты обсуждают несчастный случай: почтальон в лепешку, не заметил грузовик.
Клотильда возвращается в пиццерию в шесть, чтобы подготовить зал к вечеру. В перерыве она часто загорает у муниципального бассейна, но сегодня идет в библиотеку, берет несколько книг о беременности и в одной находит то, что искала: «Матке нужно время, чтобы вернуться к изначальным размерам после выкидыша или родов, брюшной пресс деформируется, кожа растягивается. На восстановление уходит много недель». Клотильда не намерена восстанавливаться. После библиотеки она на ходу съедает две булки.
У нее есть два часа, можно вернуться в парк и полежать на скамье под высокой елью. Вокруг никого, качели пусты. Жарко, хочется пить. Она закрывает глаза.
Нет смысла стремиться к точности
Эта история закончилась…
Заткнись, песня.
Клотильда вспоминает Этьена с девкой в Сен-Рафаэле. Когда это было? Три дня назад.
Она не забыла тот день, когда дед Нины Бо ворвался на школьный двор и отхлестал внучку по щекам. «Да я бы со стыда сгорела, выкинь мои родители что-нибудь подобное! Бросила бы учебу…»
Нина, ее погибший дед, Этьен вне себя от горя. Все, что случается с лучшей подругой, затрагивает его напрямую. Надо было видеть его лицо в тот день, когда старик набросился на нее! Он побелел и застыл, как соляной столб.
Клотильда смотрит на небо, чувствуя себя пустым мешком, жертвой вора, она плачет, закрывает глаза, вспоминает, как изменился в лице Этьен, услышав новость о беременности, как он стенал: «О черт… Вот ведь черт…»
Во время вечерней смены Клотильда то и дело выглядывает на улицу – не появился ли Этьен, смотрит ли в ее сторону, – надеясь, что он придет за ней и она сделает ему сюрприз. Ее взгляд прикован к трем большим окнам, и хозяин в конце концов спрашивает: «Ты кого-нибудь ждешь?» Клотильда отмахивается.
Покинув пиццерию, Клотильда делает крюк, чтобы пройти по улице, на которой живут Больё, и едва не теряет сознание, увидев их машину.
Они вернулись.
В комнате Этьена света нет. Прочел письмо и ушел? Ждет ее у дома? Клотильда идет назад, терзаясь подозрениями. «А вдруг он решил избавиться от меня?»
Мимо жилища почтальона она почти бежит, но успевает заметить, что вокруг пусто и внутри, судя по всему, тоже никого нет.
Где могут быть трое? Где они спрятались? Утешают Нину?
До дома Клотильда добирается около полуночи, совсем выбившись из сил. Рядом никого. Он что, не прочел письмо? Узнал ее почерк на конверте и, как все трусы, решил отложить на потом? Или выбросил, порвал, не узнав содержания?
Клотильда поднимается к себе, подходит к окну и долго высматривает хоть малейший признак его присутствия. Тщетно.
Она не принимает душ, не раздевается – падает на кровать и проваливается в сон.
Воскресенье, 14-е, и понедельник, 15 августа. Два дня отдыха. Жуткая тоска. Ла-Комель опустела, прибитая жарой. Все магазины закрылись.
Работает только муниципальный бассейн. Она туда не пойдет: живот, пустой, но все еще большой, выдаст ее. Она решает остаться в комнате и ждать звонка или его прихода…
Мать тревожится из-за настроения Клотильды. Хочет разговорить дочь, предлагает ей где-нибудь отдохнуть.
– Что, если снять номер в маленьком отеле рядом с Валансом? Твой отец нашел симпатичное место с массажем и бассейном. Всего в двух часах езды.
– Не хочу, но вы поезжайте.
– Мы не оставим тебя одну, дорогая.
– Мне это необходимо. Займусь вещами, чтобы все успеть до переезда.
Клотильда записалась в Дижонский университет, на факультет спортивного менеджмента. С 19,5 бакалавриатскими баллами она будет лучшей студенткой курса.
Да уж, первейшей дурой, вот кем она будет.
Она наплюет на Дижон и уедет далеко-далеко, как думала поступить, если Этьен откажется от них с малышом. Ребенка больше нет. Даже если он пока считает ее беременной, живот скоро начнет таять, как снег на солнце, и Этьен бросит ее. Навсегда.
Клотильда бродит по дому. Прощается с планами, с будущим, с Этьеном Больё. Обжирается, чтобы не похудеть, ест бутерброды с кетчупом или паштетом.
Звонит телефон. Ну наконец-то, Этьен! Ни фига, подружка по лицею.
– Пойдешь в среду на похороны деда Нины Бо?
– Да, – как во сне произносит она.
– Что наденешь?
«Идиотка! Это тебе не Клуб 4 и не конкурс «Мисс Франция»! Да, всех девок – на панель…»
– Не знаю.
– Будет жарко.
– Наверняка.
– И очень печально…
Клотильда перестала слушать, но теперь она уверена, что через три дня увидит его… Получается, идиотка права, нужно все продумать. Что надеть, как накраситься и причесаться? Все должно выглядеть естественно…
– У тебя есть новости от Этьена?
На этом вопросе Клотильда включается и отвечает:
– Да, конечно! – Она беззастенчиво врет: – Звонит каждый день. Вернулся утешать Нину, она едва жива от горя.
– Ты тоже страдаешь, бедняжка!
– Еще как страдаю. Ладно, пока, кто-то стучит в дверь, наверное, Этьен пришел.
Она вешает трубку.
В среду, 16 августа, даже патрон замечает, как ужасно выглядит Клотильда.
– Зря ты не позагорала, девочка… – говорит он.
Клотильда не отвечает, складывает салфетки и смотрит в окно. А вдруг… Он уже три дня в городе, но и не подумал появиться.
«Мерзавец! Да уж, от любви до ненависти и правда один шаг. Шажок. Малюсенький…»
День тянется бесконечно, клиенты надоели, ей хочется послать всех и вся куда подальше. Перед уходом Клотильда предупреждает: