81
2 января 2003
Кто-то стучит в дверь ее студии. Две собаки тут же подают голос.
Три сухих удара. Лили никогда так не делает. Она знает, что Нина живет в вечном страхе, и сразу подает голос: «Это Лили!»
Кто проник в приют? В девять вечера его закрывают для посетителей. Сотрудники до сих пор не подозревают о присутствии постороннего человека в этом убежище.
Нина не смеет шевельнуться. Она все еще под действием болеутоляющих, которые ей вчера прописали в больнице. Натягивает простыню до подбородка. Человек за дверью не унимается. Стучит снова и снова.
Она сжимает кулаки и кричит срывающимся голосом:
– Кто там?
– Я…
Нина узнает голос, успокаивается, начинает нормально дышать. Встает, натягивает длинный свитер, морщась от боли. Место укуса сильно болит. Пес испугался, когда она подошла слишком близко, и Нина его понимает. Ей лучше, чем кому бы то ни было, известно, что́ страх творит с человеком.
Нина проводит рукой по волосам, открывает дверь и видит на пороге огромный силуэт Этьена. Чувствует запах его одеколона. Ей хочется кинуться в его объятия, но она сдерживается. Во время их последней встречи в лионском кафе она ухитрилась так разозлить друга, что он сбежал.
Они не обнимаются. Он входит, осматривается, и его взгляд привлекает верстак с кисточками, клеем, бумагой, краской в тюбиках, проволокой, жемчужинами и кусочками мозаики… В центре сохнет ночник, его основание раскрашено в технике «сухой кисти».
– Вношу свою долю в бюджет. – Нина кивает на странное нагромождение разнородных предметов. – Делаю всякие штучки на продажу, деньги идут приюту… Как ты меня нашел?
– У меня полно осведомителей.
– Не ври…
– Больница…
Этьен смотрит на повязку, на голые ноги, выглядывающие из-под длинного свитера, и понимает, что к нему вернулась изящная худенькая подруга его детства. Вот только живет она в конуре, а в соседях у нее псы и коты. Как нищенка… Он оставляет свое мнение при себе – не хочет ее расстраивать. Она сейчас выглядит лучше, спокойная, почти умиротворенная. Хорошо, что сбежала из крепости и от психованного мужа, это явно пошло ей на пользу…
– Ты ведь никогда не уезжала из Ла-Комели. – Этьен не спрашивает, он констатирует. – И живешь тут… Сколько? Два года?
– …И два месяца.
– Рехнуться можно!
– Я боюсь, что он меня найдет.
– Дамамм?
– Да.
– Я им займусь.
Нина меняется в лице, она в панике.
– Никто не может заниматься сумасшедшими. Даже полицейские. Не встречайся с ним, он заставит тебя сказать, где я… Обещаешь?
– Ладно… – нехотя бурчит Этьен.
– Спасибо тебе… – В голосе Нины звенят слезы.
Она ставит на стол чашки, коробку с чайными пакетиками, и Этьен не решается сказать, что ничего не хочет.
– У тебя есть новости об Адриене? – спрашивает она.
Этьен чувствует укол ревности: он только что пришел, а она уже заводит разговор о другом.
– Похоже, он взял и все бросил – Париж, пьесы, светскую жизнь – и, если Луиза не врет, путешествует. Она иногда летает повидаться с ним… Сама знаешь, они всегда темнили… не могут, как все нормальные люди, пожениться и наделать детишек.
– Зачем ты пришел, Этьен?
– Хотел увидеться. В прошлый раз я взбесился из-за письма Клотильды… Жалел потом… Вскоре ты исчезла… а я не озаботился, идиот. Чем зарабатываешь на жизнь?
– Ничем.
Этьен смотрит недоверчиво.
– Я почти ничего не стою Лили. Хотела продать украшения, но она не позволила. Лили – директор приюта. Моя подруга. Спасительница. Она покупает мне кое-какую одежду на распродажах, обеспечивает зубной пастой, мылом и аспирином от головной боли. Белье я стираю у нее, овощи рву на ее огороде. Сколько хочу. Лили маринует, солит, парит, варит и печет пироги, а я помогаю управлять приютом и делаю всякую всячину на продажу для дней открытых дверей.
– Надолго тут задержишься?
– Не знаю.
– Это не жизнь, Нина!
– Уж какая есть…
– Ты ни в чем не виновата, а живешь как… рецидивистка!
– Еще как виновата! Я виновата в том, что вышла за Эмманюэля Дамамма.
– Тебе было восемнадцать, и ты потеряла деда, единственного члена своей семьи!
Она протягивает ему чашку, вздыхает и говорит:
– Попросишь Мари-Лор сходить на кладбище? Я не могу навестить дедулю и волнуюсь, в порядке ли могила. Пусть отнесет ему цветы… Но она не должна знать, что мы виделись.
– А ты не должна так жить!
– Мне здесь нравится. Мы давно знакомы, и я точно знаю, что ты думаешь об этом месте. Стены в трещинах, плесень в швах, оконная рама сгнила, но поверь мне, это райское место! Мне бы очень хотелось свободно гулять по городу, пить кофе на террасах, но я пока не готова. Эмманюэль меня ищет, в этом нет никаких сомнений. Назови меня психопаткой, если хочешь, но я в безопасности только рядом с Лили.
– Твою Лили зовут Элиана Фолон… Бывшая шлюха.
– …
– Даже в тюрьме сидела и…
– Уходи, Этьен.
– Не злись, Нина. Признай, ты имеешь обыкновение окружать себя странными личностями.
– Да, я злюсь! Ты явился сюда, чтобы облегчить совесть? Ну вот, сам видишь, со мной все в порядке, можешь возвращаться в Лион. И не смей очернять единственного человека, поддержавшего меня в минуту отчаяния и ничего не потребовавшего взамен!
– Пока не потребовала. А в один несчастный день пошлет тебя на панель.
– Убирайся, Этьен!
– Как скажешь…
– Спасибо, что заглянул.
– Ты все та же зануда.
– Стараюсь.
Нина уже жалеет, что погорячилась. Ей хочется задержать его и начать разговор с нуля. Этьен пришел предложить решение, у него были добрые намерения. Нужно, чтобы он понял: она останется в приюте, с Лили.
– Я кое-кого встретил, – сообщает он с порога.
– Желаю счастья.
– Звони в любой момент… Номер прежний…
– Я не включаю телефон.
Они обмениваются последним взглядом. Нина касается ладонью его щеки, он целует ей пальцы.
Этьен идет вдоль отсеков псарни. Двое молодых людей смывают шлангами грязь, волонтерка пристегивает поводок к ошейнику метиски колли и ведет ее гулять. На табличке, прикрепленной к решетке, записаны данные постояльца: ДЕББИ; ПОРОДА ОХОТНИЧЬЯ, СМЕШАННАЯ; СУКА, СТЕРИЛИЗОВАНА. Род. в 1999-м, В ПРИЮТЕ С 2001-го. Две другие собаки лают, виляя хвостами.
Лили окликает Этьена из своего кабинета:
– Видели Нину?
– Да.
– Она сказала, что ей страшно?
– Да.
– Вы ее друг Этьен?
– Да.
– Легавый?
– Угу…
– Сможете остановить психа?
– Нет.
– Решили дождаться, когда он ее убьет?
– Не вам мне приказывать, мадам. Я знаю, кем вы были и чем занимались.
– Это только мое дело, молодой человек.
Он сразу пожалел о сказанном, вина не на нем и не на этой несчастной, но доброй тетке.
– Извините…
– Принимается. Проехали…
– …
– Нина хорошая малышка. Когда мы встретились, она была самым жалким созданием на свете. Не стойте столбом, заходите и выпейте чашку кофе на дорожку.
Этьен подчиняется, садится в раздолбанное кресло напротив хозяйки приюта, она убирает бумаги, ставит на стол две кружки с дымящимся напитком. Элиана Фолон одета в зеленые нейлоновые брюки и длинный свитер с желтыми и розовыми помпончиками. Волосы убраны назад и скручены в фантазийный пучок большой черной заколкой.
– Вы читали мое дело? – спрашивает она.
– Конечно. Вас обвиняли в покушении на убийство.
– Он был грязным подонком.
– Я вас не сужу.
– Еще как судите, мой милый! Вы позволили себе прокурорский тон…
– …
– Но я вас простила.
– Как вы попали в это странное место? – интересуется Этьен.
– Я освободилась десять лет назад. Надзирающий офицер – мой куратор – нашел мне работу в Ла-Комели. Место уборщицы на заводе «Магеллан». Потом случилась одна история с собакой, я познакомилась с бывшей директрисой и через какое-то время сменила ее на боевом посту. Коротко говоря, собаки спасли мне жизнь. Теперь я их спасаю.
– Почему вы помогаете Нине?
– Она напоминает одну малышку из моей прошлой жизни. Ее выручить из беды я не сумела, сутенер меня опередил. Всегда замечаю страх в глазах девушек, Нина не исключение.
Этьен сжимает кулаки, до крови ранит ногтями ладони. Он ничего не знал… Тот еще друг, одно название, а не друг.
– Кого вы хотели укокошить?
– Моего любовника.
Ответ Лили удивил Этьена, он думал, она скажет: «Моего сутенера…» или «Моего сожителя». Женщина весело хохочет.
– Ну и рожа у вас! Я пошутила. Он был грязный тип. Однажды утром мы полаялись, мне не понравились его слова и слишком увесистая затрещина, и я пустила ему кровь. Он, слава богу, не подох, но шрам остался шикарный. От судьбы он не ушел, поймал от кого-то шальную пулю. «Оказался не в том месте не в то время», – скажете вы, а я возражу: «Добрый Боженька выбрал именно то место и тот момент, чтобы выдворить его со сцены».
82
29 декабря 2017
Мы сидим, обняв колени, на солнечной стороне парома, плывущего в Палермо. Этьен слева, Нина в центре, я справа. Воздух теплый, море наблюдает за нами. Устроились мы удобно, прислонились к бортовому лееру и созерцаем.
– Сто лет назад была Первая мировая война. Шла с 1914-го по 1918-й.
– С ума сойти, Нина, твоя голова по-прежнему полна всяких… всякого. Ты не меняешься, и я от тебя тащусь, как говорит мой сын. С чего ты вдруг задумалась о войне?
Нина улыбается и приоткрывает один глаз.
– Сама не знаю. Траншеи, прошедшее время… Когда мы перестали праздновать вместе наши дни рождения, оно вдруг стало тянуться бесконечно медленно. У меня в голове впервые наступила тишина. Когда-то мы всё обсуждали, а потом вдруг – бац! – и ничего.
– Я никогда не запоминал даты, – говорит Этьен и закуривает.
Нина умирает от желания отнять у него сигарету, задуть огонек зажигалки, но не решается.