учают, проверяют, натаскивают… Затем каждому телепату в обязательном порядке делают операцию — совмещают с их… гм… партнерами. Для усиления их и без того высоких телепатических способностей. И опять-таки никто не спрашивает их согласия насчет операции — отключают им сознание и режут. Заметь, это все молодые люди лет восемнадцати-двадцати, со своими чаяниями, надеждами, мечтами. Но в один прекрасный день к ним приходит какой-то дядя с кучей стражников, говорит что-то, чего не слышит никто другой — а вот они, бедолаги, умудряются услышать и даже отвечают на эту фразу по своей душевной простоте. Им кажется, что это было сказано вслух и для всех, а на деле это совсем не так, маг-сенсорник произносит фразу внутренним голосом… А уже после операции телепатов-инжекторов поселяют под землей, за толстыми каменными стенами, чтобы ничто из суетного мира не отвлекало их от святого дела принятия телепатических сообщений из других миров и, соответственно, отправки в те миры своих собственных сообщений, тексты которых заготавливает для них целый специальный штат. Эти люди находятся в своих подземельях до самой смерти. Единственная радость — они умирают гораздо раньше, чем то положено для представителей их расы. Недолговечность телепатического партнера на конце твоей правой руки, увы, всегда сказывается на твоем сроке жизни. Да еще их радуют побывавшие в переделках вещи от выходцев из других миров. Или планет. Поскольку, взяв такие вещи в руки, телепат-инжектор имеет возможность пожить чужой жизнью. Получить впечатления, которых у него самого никогда не будет, хотя бы на время уйти в иллюзию полноценного существования, которое было у другого субъекта…
— А мне-то что?! — взорвался Леха. — Она будет касаться моей вещи! Как ты сам сказал, увидит все, что у меня там было! Вплоть до моих визитов в отхожее место! Да если бы я знал…
— То не отдал бы? Эх Леха-Леха, — отнюдь не ласково пожурил его эльф. — Шире надо жить, шире… А то душа у вас вечно исключительно по размерам глотки скроена. Нажраться от пуза да нахвастаться в ритмах блюза… А что до твоих физиологических надобностей — так ты не волнуйся, все пройдет естественно. Она в своей иллюзии перед этим почувствует то же, что и ты.
— То есть одно из самых древнейших человеческих желаний, — подсказал Тимофей. — А именно желание отлить…
Гигант Леха обиженно насупился.
— Да плевать мне на естественности! Там и помимо этого полно моментов, которые женщинам видеть не положено. Категорически не положено. Знаешь, сколько раз я на стрелки ездил? И каждый раз не знал, вернусь или не вернусь…
— Тяжела ты, жизнь авторитета, — посочувствовал Тимофей. — Но, надеюсь, ничего криминального…
Леха странно так посмотрел на него.
— Сам я, честно говоря, не люблю излишеств. Но вот, помню, как-то раз приезжаем на стрелку, а те, гады, сами не явились. Только тело нашего братка подбросили. А тело было такое…
Вигала удивленно посмотрел на Леху, мол, что это ты тут хнычешь, Брут? Видимо, эльф, бывший не слишком высокого мнения обо всей людской расе в целом и в частности о Лехе с Тимофеем, честно полагал, что для кровожадных людей подобные вещи должны быть чуть ли не нормой их существования. А этот тут чего-то куксится, как институтка на балу благородных девиц…
— Но зато потом, как я понимаю… э-э… было отдохновение, — с неловкостью предположил Тимофей. — Сауна, ресторан, все тридцать три удовольствия сразу…
— Потом была война, — отрезал Леха. — И какой там ресторан, когда я квартиры по всему городу менял, как заяц?! Даже на бабушкиной даче прятался.
— И кто же победил? — заинтересованно спросил Вигала, повернув голову и блеснув желтоватыми глазами.
— А кто в живых остался, тот и победил, — хмуро подытожил Леха. — Конечно, я в той цепочке и в сауны тоже ходил, и прочее… Но разве это темы для женщины? Особенно если ей придется в том подвале всю свою жизнь сиднем просидеть. Ей надо что-нибудь про любовь с цветочками, про замки…
Вигала улыбнулся, по-прежнему с интересом не отрывая глаз от Лехиного лица.
— Где ж их взять, замки-то? Если мужики все больше по кабакам предпочитают лазить…
— Ничего, Леха, — решил утешить товарища Тимофей, — пусть узнает все прелести жизни простого русского мужика! Все лучше, чем одно сплошное подземелье. На безрыбье, как ты сам знаешь, и шпроты в банке — рыба!
Леха немного помолчал, потом заявил:
— У нее, как я понимаю, обслуга есть?
— Целый штат, — коротко сообщил эльф.
— А что ж они, растуды их… Надели бы цепочку, полазили бы по замкам. И принесли этой самой Клариссе! И ей хорошо, и им физзарядка.
— И верно, было бы очень хорошо, — сожалеющим тоном согласился эльф. — Только вот это никого не интересует. Обслугу в первую очередь. А маги-сенсорники, ведающие телепатами, и вовсе будут против. Они не любят, когда телепаты-инжекторы погружаются в свои иллюзии — дескать, это отвлекает их от производственного процесса, мешает постоянно получать и передавать, получать и передавать… Они бы и посетителям запретили делать телепатам-инжекторам подарки — да разве их удержишь? Это все равно что в зоопарке вешать объявление — «Посетителям зверей не кормить!». Так, табличка для очистки совести.
— Бедолага. — Леха вздохнул и отвел глаза. — Ладно, куда мы теперь-то? К тому бюрократу?
— Не, — почти ласково возразил Вигала. — Нельзя давать взятку в тот же день, в какой ее потребовали. Это же аксиома! Чиновная образина еще решит, что у нас денег куры не клюют. Потребует добавки, а для получения означенной добавки еще и специально притормозит наше прошение. Запомните на всю вашу оставшуюся жизнь, человечки, — давать на лапу следует не сразу, а этак опосля. И делать это надо со скрипом, со страданиями, чтобы всем и каждому было видно, как мы морально терзаемся по поводу утраты последнего кровного. Так что послезавтра — это самое то. Максимум — это вечер завтрашнего дня. А сейчас предлагаю отправиться в гостиницу. Не знаю, как вы, но я устал зверски. Да и подзаправиться не мешает. Если я что-то в той таверне и ел, то там же это все и потратил — на благое дело борьбы с Обожествленным Вином…
Леха радостно покивал. Парни тут же четко, по-военному развернулись и бодро потопали вдаль по улице. Тимофей, слегка взгрустнув по поводу своего маленького (всего сто семьдесят сантиметров!) в сравнении с этими великанами роста, а также по поводу недостающей длины ног, привычно затрусил следом.
Вечер стремительно спускался на город магов. Тени от домов с закатной стороны улицы уже протянулись до самых крыш домов с восходной стороны.
На языке д'эллали, которому Вигала так быстро научил Тимофея с Лехой, четыре стороны света назывались просто и незамысловато: со стороны заката — закатная стороны, со стороны восхода — восходная сторона. Между ними лежала земляная сторона, а с противоположной стороны — небесная. Вот и все. Была ли Эллали всего лишь куском земли в пузыре загадочного своего собственного пространства-времени, как заявил эльф, или же она все-таки являлась самой обычной планетой, вращающейся по своей орбите, хотя и висящей в неизвестной галактике, — задумываться об этом у Тимофея не было времени, да и сил, честно говоря, тоже.
На самом дне улицы, зажатой между двумя рядами домов, лежали одни вечерние полутени и отблески небесного сиренево-розового закатного сияния — лучи местного светила, идущие вскользь по крышам домов, до дна улицы уже не доставали. Воздух, как ни странно, пах борщами — от каждого окошка доносился свой аромат, за каждым, похоже, борщ варили строго по своему рецепту. Где с перчиком, а где и с черносливом… Шутка, конечно, но пахло и впрямь всеми этими разномастными борщами, перцем, черносливом. По улице торопливо шли возвращающиеся к родным очагам монстры и маги, кое-где покрикивали дети, поругивались жены…
Сплошная идиллия. И все прямо как в песне поется — был город как город. И монстры как монстры вокруг…
После двух-трех поворотов они вышли на главную улицу города, на которой и размещалась их гостиница. А метров через пятьсот они даже разглядели характерные очертания их «приюта путешественников» — знакомые окошки, не менее знакомый домик напротив…
Вот только перед самой гостиницей образовалась толпа. И в ней молча стояли какие-то монстры плюс какие-то бабульки весьма уродливого облика — с торчащими из-под губ зубками, с ушами до плеч. С такими Красной Шапочке не нужно дожидаться волка, чтобы потом нудно приставать к нему с вопросами — а чего это, мол, у тебя тут торчит? Зубы, уши, то да се… С такими бабушками вполне можно обойтись и без волков. И задавать при этом все интересующие тебя вопросы напрямую престарелой родственнице — а чего это, мол, у тебя, бабуля, такие зубки? И такие ушки, что слоны завидуют…
— Чего это они?! — дрогнувшим голосом спросил Тимофей, уткнувшись носом в спину враз остановившегося Вигалы.
— Не знаю, — сквозь зубы ответил Вигала. — Но и… Выхода у нас нет, короче. Идем в гостиницу, как шли, на вопросы, если будут, не отвечаем. И на подначки не поддаемся. Магов-оружейников поблизости не видно, значит, ничего особо опасного или же противозаконного тут сейчас не происходит…
— Ага, в той таверне их тоже сначала не было! — уличил эльфа Леха в превратности толкования. — Только потом набежали, когда уж… когда мы их всех одним задом, как яйца, передавили, короче!
— Выхода нет, — холодно повторил эльф. — Или мы сейчас пойдем туда и пробьем себе путь вовнутрь, или убежим. А если мы убежим сейчас, то потом нам придется бегать и дальше. От каждой неприятности. И от каждой толпы, которой вздумается посчитать нас оскорбителями ее Божественной Бражки…
— Вы… То есть ты! Ты, Вигала, думаешь, что это из Ордена Обожествленного Вина? — горестно спросил Тимофей.
Настроился он уже как-то на отдых и даже на паршивые бараньи глазки в качестве еды, если уж на то пошло…
— Думаю. Больше некому, — кратко, в телеграфном стиле сообщил им обоим эльф. — В здешней местности это единственное бандформирование, которому мы уже успели наступить на ногу. Дополню — уже успели, едва появившись в городе. Что, в общем-то, было не совсем умно, но…