— Ты не сомневайся, Тараско, — приобнял я пригорюнившегося друга. — Найдём мы тех злодеев, кто твоего батюшку с матушкой погубили. Вот только трон свой верну, так сразу розыск учиню. Не бывает так, чтобы тати по округе шастали, а об них никто не слышал. Найдём. А за Мохину я с его убийцей уже посчитался. Грязному то дело получил. Он всё как надо исполнил.
— Значит, должок у меня теперь перед Василием Григорьевичем, — процедил Тараско, залпом выпив содержимое своего кубка. — И перед тобой, государь, — взглянул он мне в глаза.
— Ты мне это брось! — раздражённо отмахнулся я. — Мне Мохина другом был! И известие о его смерти острым ножом вот здесь резануло, — похлопал я ладонью по груди.
Помолчали, похрустывая грибочками.
— Что дальше делать думаешь? Жениться тебе нужно, Тараско, — пояснил я свой вопрос, заметив недоумение друга. — Род свой продолжить. Ты же один у родителей был? Вот и я о том!
— Матушке Настя понравилась.
— Так женись! За то, что ты из Сибири мне войско привёл, я тебя для начала в жильцы пожалую и богатое поместье под Москвой дам.
— А этот, Илейко, точно до неё не доберётся?
— А то ты Порохню не знаешь! — весело оскалился я. — Если хочешь, завтра сам туда скачи. А я как Нижний возьму, Мизинца с пушками туда пришлю. Арзамас — городишко небольшой. И защитников там мало. Все гулящие людишки сейчас либо с Болотниковым в Туле сидят, либо в Стародуб к самозванцу бегут. Не выстоять долго городу.
Нижний Новгород сдался на закате. Нехотя открылись городские ворота, выпуская лучших людей, дружно зазвенели колокола, приветствуя въезд город государя.
Наутро встал с трудом. Выдул ковригу кваса, мысленно проклиная вчерашний пир, от которого так и не удалось отвертеться, отстоял заутреню (мне только слухов о духовном небрежении на фоне обвинений Гермогена не хватало), вернувшись, надиктовал Сысою несколько посланий с извещением о взятии Нижнего Новгорода, известил Бертона о скором прибытии в Кострому и выгодной сделке, отчитался о последних событиях отцу Иакову.
— Государь, — заглянул в кабинет Никифор. — Там этот посадский, что вчера тебе от города кланялся, ждёт. Звать?
— Минин, что ли? — удивился я. — А зачем он пришёл?
— Так ты сам вчера, надёжа, приказал, чтобы этот самый Кузька, как штык непременно с утра здесь был, — удивился в свою очередь Никифор, выделив интонацией незнакомое ему слово.
— Да? — задумался я над тем, сколько вчера выпил. Видимо, не мало. Ну, ладно. Всё равно этот разговор должен был состояться. — Зови.
— Государь.
— Проходи, Кузьма, садись вон на лавку. Хватит бородой пол подметать. Он и без того тут чистый.
Минин поднялся, настороженно смотря на меня, осторожно присел на краешек лавки, застыл, боясь сделать лишнее движение.
Сторожится. Вообще-то, правильно делает. Отказ Нижнего Новгорода впустить в город царя, являлся откровенной изменой. Я, правда, обещал эту вину горожанам простить. Но мало ли что я обещал⁈ Это когда было? Правильно. Когда я у стен городских стоял. Чтобы в такой крупный город без боя войти, и не такое пообещать можно А вот выполню ли своё обещание, то большой вопрос!
А Минин, на свою беду, ещё и парламентёром от города был и отказ горожан самолично озвучил. Тут поневоле опасаться начнёшь. Особенно, когда тебя неожиданно сам царь к себе требует. Не удивлюсь, если он, уходя, с родными попрощался.
— Ты, Кузьма, не страшись. Я тебя не для расправы сюда позвал. Сказал, что опалы ни на кого класть не буду, значит, так тому и быть. Уяснил?
— Уяснил, царь-батюшка, — заметно приободрился Минин.
— Но позвал я тебя, Кузьма не просто так, — веско заявил я. — Посоветоваться с тобой хочу.
— Со мной, — я с трудом сдержал улыбку, любуясь искренним изумлением опешившего собеседника. Собственно говоря, для того я ему вот так напрямик и заявил, чтобы в ступор ввести. Будем считать, что я ему так за тот отказ о сдаче города отомстил. — Да нешто я боярин какой, чтобы тебе, государь советовать? Не по чину мне будет.
— Не по чину тебе, царю перечить, — усмехнулся я. — А с кем советоваться, я сам решать буду.
— Как скажешь, государь.
По всему видно, что мои слова Кузьму не убедили, но не спорить же с царём?
— Красивый город, Нижний Новгород. Большой, богатый. А вот скажи мне, Кузьма, на чём это богатство зиждется?
— Так на торговле, царь-батюшка, — не обманул моих ожиданий Минин. — Нижний Новгород на перепутье двух торговых путей стоит. По одной из Сибири меха везут, по другой с Персией и Индией торгуют.
— Верно. И вот теперь одну из этих дорог, что по Волге к Персии ведёт, воровские людишки перекрыли. И от этого не только Нижнему, всему государству большой убыток, — я сделал паузу и внушительно произнёс. — Вот и думаю я сибирских воевод вниз по Волге до самой Астрахани послать, чтобы шишей да татей повывели и порядок на реке навели.
— То дело доброе, государь.
— Доброе, но нелёгкое. Оно ведь как. Разобьют воеводы воров в одном месте, дальше уйдут, а те обратно набегут. Мало у нас городов да крепостей по Волге стоит. Недопустимо мало. Я хочу, чтобы тем городков, столько было, чтобы торговые караваны, что скоро вновь по реке пойдут, на ночлег каждый раз в таком городе встать могли. И чтобы стены в тех городах были крепкие, воинских людишек в достатке, а купцы там спокойно передохнуть могли. И на то я ни сил своих, ни казны не пожалею. Понимаешь, ли?
— Понимаю. — одними губами прошептал посадский.
— Но то не всё. Нужно стругов да барж речных столько настроить, чтобы хотя бы раз в месяц из Нижнего и Астрахани, царские караваны вверх и вниз по реке уходили. И на тех стругах и баржах стрельцов будет изрядно да пушек новых с огненным снарядом, что в Устюжне льют. И каждый торговый гость за плату свой товар сможет на тех баржах разместить.
— Дык это ж, каждый купец согласится, если плата будет не слишком велика, — воодушевился мой собеседник. — Со стрельцами да пушками, почти без риску плыть.
— Вот и я о том. А сколько с купцов взимать, чтобы и платить готовы были и казне прибыток вышел, сам решишь.
На нас навалилась тишина. Минин, уподобившись вытащенному на берег карасю, энергично разевал рот, до невозможности вытаращив глаза. А я откровенно наслаждался, искренне забавляясь замешательством своего собеседника.
— Ладно, Кузьма Минич, — впервые назвал я Минина по имени-отчеству, — чего вокруг да около ходить? Дело, что я задумал, трудное, но для царства русского вельми важное. Поэтому решил я Волжский приказ создать, что всеми землями, по которым Волга протекает, ведать будет. И во главе приказа встанешь ты.
Вот честно скажу, я думал Минин обрадуется. О такой карьере простой посадский человек и мечтать не смеет. Боярская же должность! Но в глазах несостоявшегося спасителя отечества я увидел лишь смятение и страх.
— Что не так, Кузьма Минич? Не хочешь, как Строгановы, хозяином Волги стать?
— Да каким хозяином, государь⁈ — в глазах Минина застыло отчаяние. — Не по чину мне сие! Ни воеводы, ни головы городские меня и слушать не станут!
Ах, вон он о чём. Ну, так-то да. Если бояре между собой на глазах у царя местничать дерзают, то что им какой-то посадский, тем более, если государь будет далеко? Плюнуть и даже не растирать. Само рассосётся!
— Посадского человека не будут, а дьяка Волжского приказа Кузьму Митича Минина придётся. В городках голову сам ставить будешь. Начального человека над каждым караваном тоже. Ну, а с воеводами крупных городов я сам переговорю. Кто не захочет тебе помогать, другое место им найду. И здесь Никите Годунову, что в Нижнем за воеводу останется, накажу тебе во всём помогать. А если кто препоны ставить удумает, — сделал я паузу. — Сысой! — гаркнул я во всю глотку, заставив вздрогнуть Минина.
— Звал, надёжа? — заглянул в кабинет послушник.
— Письма, что от дьяка Минина приходить будут, сразу мне несёшь.
— Да, государь.
— Ступай. Кто будет препоны ставить, напишешь мне. То дело государево, злодеев не помилую. О том каждого воеводу предупрежу. Но и с тебя Кузьма Минич, коли что неладно будет, спрошу. Тут уж не обессудь! Но если всё как нужно обустроишь да торговлю по Волге наладишь, в думные дьяки выведу, а сына твоего, Нефёда, в жильцы пожалую. Ну, так что, возьмёшься ли? Или мне кого-другого для дела поискать?
— Возьмусь, государь.
— Ну, вот и добре, — хлопнул я рукой по подлокотнику кресла. — Но то не всё. Хочу я, Кузьма Минич на Каспийском море флот построить. Для того и мастера из Голландского города Хорна пригласил (в том что мастер согласится приехать, я не сомневался. Кто откажется, проведя всего три года в варварской Московии, вернувшись, стать одним из самых богатых людей в Голландии?). Он нам там с десяток флейтов да пару фрегатов построит да людишек своему искусству обучит. Но то забота не твоя, Кузьма. У тебя другая докука будет. Для тех кораблей досок нужно изрядно. Вот я к весне семь лесопилок в той же Голландии закажу. Это механизмы такие, что из брёвен доски режут, — пояснил я Минину. — На водяном колесе работают. Вот только с дубравами проблема. Но ничего, к тому как лесопилки привезут, мои воеводы Богдашку Бельского с Казани прогонят. Вот туда по Вятке и Каме брёвна на специальных плотах сплавлять и будут. Тогда и решишь, где лесопилки удобнее поставить. И за доставкой досок к Астрахани проследишь.
— Исполню, государь.
— Тогда всё. Ступай или спросить чего хочешь? — поинтересовался я, заметив как замялся глава нового приказа.
— Хочу, государь, — всё же решился Минин. — Почему я?
— Много хорошего о тебе слышал, дьяк, — не стал я уточнять, что всё это хорошее о Минине напишут позже. — Надеюсь, мне не соврали. Ладно иди. А мне пора в Кострому собираться.
— Благослови, владыка.
— Бог благословит, — митрополит, перекрестив Василия, положил руку на ладони юноши. — А моё благословение всегда с тобой, сын мой. Как добрался?