зил ханьчжунский ван. – Если я в один прекрасный день взойду на императорский трон, чем это деяние будет отличаться от незаконного захвата власти?
Чжугэ Лян настойчиво уговаривал его, но ханьчжунский ван оставался непреклонным. Тогда Чжугэ Лян решил пойти на хитрость. После длительной беседы с чиновниками он притворился больным и перестал являться во дворец.
Как только ханьчжунский ван узнал о болезни Чжугэ Ляна, он отправился навестить его.
– Что у вас болит, учитель? – спросил он, подходя к ложу.
– Сердце мое разбито! Чувствую, что недолго мне жить! – отвечал Чжугэ Лян.
– Что такое огорчило вас? – с тревогой воскликнул ханьчжунский ван.
Чжугэ Лян не отвечал. Лю Бэй повторил свой вопрос, но Чжугэ Лян сделал вид, что ему тяжко, и молча закрыл глаза.
– Скажите мне, что вас печалит? – снова спросил Лю Бэй.
Наконец Чжугэ Лян открыл глаза и со вздохом произнес.
– Встретив вас, я покинул свою хижину. Я с тех пор следую за вами неизменно. Раньше вы всегда слушались моих советов и наставлений, а теперь, когда вы овладели землями Восточной и Западной Сычуани, вы позабыли о том, что я говорил прежде. Цао Пэй захватил трон. Ныне никто не совершает жертвоприношений на алтаре Ханьской династии. Вы должны принять императорский титул! Ваш долг уничтожить царство Вэй и вновь возвысить великий род Лю! Не думал я, что вы станете так упорствовать! Помните, если вы откажетесь от императорского трона, все чиновники и военачальники покинут вас! А когда вы останетесь в одиночестве, царство Вэй и княжество У нападут на вас. Как же вы тогда удержите Сычуань? Подумайте, могу ли я быть спокоен?
– Я вовсе не отказываюсь, – произнес ханьчжунский ван. – Я только опасаюсь, как бы народ Поднебесной не стал меня осуждать!
– Мудрец сказал: «Если название неправильно, слова не повинуются», – продолжал Чжугэ Лян. – Вы правильно все называете, значит и слова должны вам повиноваться. Тут и толковать не о чем! Не забывайте: тот, кто отказывается от дара неба, навлекает на себя несчастье!
– Я послушаюсь вас, учитель, – наконец согласился ханьчжунский ван. – Как только вы поправитесь, я все выполню по вашему совету.
В тот же миг Чжугэ Лян вскочил с ложа и стукнул веером по переплету окна; дожидавшиеся этого знака военные и гражданские чиновники ввалились толпой. Поклонившись ханьчжунскому вану, они сказали:
– Раз уж вы согласились принять титул императора, то назначьте день великой церемонии…
Ханьчжунский ван окинул их взглядом и узнал тай-фу Сюй Цзина, аньханьского военачальника Ми Чжу, яньцюаньского хоу Лю Бао, бе-цзя Чжао Цзу, чжи-чжуна Ян Хуна, советников Ду Цюна и Чжан Шуана, тай-чан-цина Лай Чжуна и многих других.
– Все-таки вы толкаете меня на несправедливое дело! – взволнованно воскликнул Лю Бэй.
– Господин мой, вы уже согласились, – не слушая его, заговорил Чжугэ Лян. – Теперь прикажите построить возвышение и выберите счастливый день для великой церемонии!
Потом Чжугэ Лян сам проводил ханьчжунского вана во дворец и распорядился соорудить возвышение в Удане, южнее Чэнду. Все приготовления к торжественной церемонии были возложены на ученого Сюй Цзы и советника Мын Гуана.
В назначенный день чиновники усадили ханьчжунского вана в императорскую колесницу с бубенцами, и все отправились в Удань.
Дай-фу Цзяо Чжоу, стоя у алтаря, начал читать жертвенное поминание:
«Двенадцатый день четвертого месяца двадцать пятого года Цзянь-ань[205].
Мы, император Лю Бэй, осмеливаемся обратиться к владыке Небу и владычице Земле.
Много веков правила Поднебесной династия Хань.
В древности, когда Ван Ман силой захватил власть, император Гуан-у в гневе предал его смерти и восстановил алтарь династии.
В наше время лютый тиран Цао Цао, опираясь на военную силу, творил бесчисленные злодеяния и коварно убил государыню императрицу.
И ныне сын его Цао Пэй учиняет произвол и творит зло. Он, как вор, украл священный императорский титул.
Военачальники Поднебесной полагают, что пришло время спасти алтарь Ханьской династии и нам, Лю Бэю, следует принять наследие наших воинственных предков У-ди и Гуан-у, чтобы покарать мятежников.
Однако мы не считаем себя настолько добродетельным, чтобы быть достойным императорского трона.
Мы обратились к народу и к правителям самых отдаленных областей, и они нам ответили: „Повеление неба следует выполнить, наследие предков нельзя бросить на произвол судьбы, государство не может быть без государя“.
Надежды всей страны обращены к нам, Лю Бэю. И мы, боясь нарушить повеление неба и беспокоясь, как бы не рухнуло великое дело Гао-цзу и Гуан-у, избрали счастливый день, чтобы подняться на алтарь. Наш священный долг прочесть жертвенную молитву, совершить жертвоприношение, принять императорские печать и пояс и установить порядок в государстве.
О духи, даруйте счастье Ханьскому дому и вечный мир покорным».
После чтения молитвы Чжугэ Лян с поклоном поднес Лю Бэю яшмовую печать. Лю Бэй принял ее, но тотчас же положил на алтарь и вновь принялся отказываться:
– Я не обладаю ни добродетелями, ни талантами! Выберите кого-нибудь другого, кто был бы достоин высокого титула!
– Вы покорили целую страну, ваши слава и добродетели сияют во всей Поднебесной! – уговаривал его Чжугэ Лян. – К тому же вы потомок Ханьского дома! И вы уже вознесли молитву великим небесным духам! Теперь вам придется занять предназначенное вам высокое место! Не отказывайтесь!
Гражданские и военные чиновники в один голос закричали:
– Вань суй!
Приняв поздравления, ханьчжунский ван, ныне император Сянь-чжу, назвал первый год своего правления Чжан-у и провозгласил свою супругу, госпожу У, императрицей. Наследником престола был назначен старший сын Лю Бэя, Лю Шань, второй сын, Лю Юн, получил титул Луского вана, третий сын, Лю Ли, – титул Лянского вана, Чжугэ Лян занял должность чэн-сяна, Сюй Цзин – должность сы-ту, а все прочие высшие и низшие чиновники получили награды и повышения. В Поднебесной было объявлено прощение многим преступникам. Воины и народ Сычуани радовались и ликовали.
На следующий день Сын неба Сянь-чжу устроил пышное празднество. Поздравив императора, гражданские и военные чиновники стали в два ряда по обе стороны трона. Сянь-чжу обратился к ним с такими словами:
– Вступая в персиковом саду в союз с Гуань Юйем и Чжан Фэем, мы поклялись жить и умереть вместе. К несчастью, наш младший брат Гуань Юй убит злодеем Сунь Цюанем. Если мы не отомстим, значит нарушим братский союз! Мы решили поднять могучее войско и идти в поход против Сунь Цюаня. Мы живым схватим этого злодея и смоем нашу обиду!
Не успел он это произнести, как к ступеням трона подошел человек и, поклонившись до земли, промолвил:
– Этого делать нельзя!
Сянь-чжу взглянул на него и узнал Чжао Юня.
Поистине:
Еще не успел покарать император злодея,
А верный слуга уж ему возразил не робея.
Если вы не знаете, что сказал Чжао Юнь, загляните в следующую главу.
Глава восемьдесят первая,в которой повествуется о том, как погиб Чжан Фэй, и о том, как Сянь-чжу поднял войско, чтобы смыть обиду
Как уже говорилось, император Сянь-чжу задумал идти войной на княжество У, но отважный военачальник Чжао Юнь возразил ему:
– Главный преступник – это Цао Пэй, а не Сунь Цюань. Цао Пэй силой захватил власть в Поднебесной и вызвал возмущение духов и людей. Вам, государь, следует сначала подумать о царстве Вэй. Пошлите войска к верховью реки Вэйхэ, и все честные люди Гуаньдуна вас поддержат. Разбейте войско Цао Пэя и завладейте царством Вэй, тогда княжество У без борьбы покорится вам! Прошу вас, обдумайте мои слова.
– Но ведь Сунь Цюань убил нашего младшего брата Гуань Юйя! – вскричал Сянь-чжу. – И мы должны жестоко отомстить тем, кто преследовал его. Я сведу счеты с Фуши Жэнем, Ми Фаном, Пань Чжаном и Ма Чжуном! Только тогда будет смыта наша обида! Почему вы возражаете?
– Месть врагу Поднебесной – дело государственное, – отвечал Чжао Юнь, – а месть за брата – дело личное. Прежде всего следует подумать о государстве.
– Что значит для меня вся страна, если я не отомщу за гибель брата! – запальчиво воскликнул Сянь-чжу.
Не послушавшись совета Чжао Юня, император отдал приказ поднимать войска в поход против Сунь Цюаня и отправил посла в Уци для вербовки пятидесяти тысяч воинов из племени фань. В Ланчжун поскакал гонец с приказом о назначении Чжан Фэя правителем Ланчжуна и начальником конницы и колесниц.
А Чжан Фэй, узнав о гибели Гуань Юйя, дни и ночи безутешно проливал слезы. Военачальники советовали ему залить горе вином. Но, напиваясь пьяным, Чжан Фэй впадал в ярость и за малейшие проступки избивал воинов и военачальников плетью; некоторых он даже забил насмерть. Бурно выражая свое горе, он при этом обращался лицом к югу и скрежетал зубами от боли и гнева.
Когда доложили, что от Лю Бэя прибыл гонец, Чжан Фэй в ту же минуту принял его. Узнав о том, что император Сянь-чжу пожаловал ему звание начальника конницы и колесниц, Чжан Фэй поклонился в северную сторону и устроил пиршество в честь гонца. За столом Чжан Фэй воскликнул:
– Погиб мой брат Гуань Юй! Ненависть моя к врагам глубока, как море. Почему советники не предложили нашему господину немедленно поднять войско для отомщения?
– Императору советовали раньше уничтожить царство Вэй, а потом уж идти войной против Сунь Цюаня, – ответил гонец.
– Кто это советовал? – возмутился Чжан Фэй. – Мы трое заключили братский союз в персиковом саду, поклявшись жить и умереть вместе! Наш брат погиб, и я больше не могу наслаждаться богатством и почестями. Я еду к государю и буду просить его, чтобы в войне против Сунь Цюаня он назначил меня начальником головного отряда! Я живьем поймаю злодеев и доставлю их своему старшему брату Лю Бэю! Вот тогда я выполню клятву!