– Мой успех всецело зависит от этого человека!
Он тотчас же велел Лу Су пригласить Пан Туна, чтобы обсудить с ним план действий, а также послал людей встретить Цзян Ганя.
Но тот уже сам направлялся в лагерь.
– В тот раз ты поступил нехорошо, – напустился на него Чжоу Юй. – Я тебя накормил, напоил, уложил спать рядом с собой, а ты выкрал у меня письмо и уехал, не попрощавшись. Мало того, из-за тебя погибли мои верные союзники Цай Мао и Чжан Юнь. Теперь опять ты явился! И конечно, с недобрыми намерениями. Не знаю, что с тобой делать. Отправить обратно? Но через несколько дней злодей Цао Цао будет разбит. Оставить в лагере? Ты начнешь выдавать мои секреты. Эй, слуги! Проводите Цзян Ганя в хижину в Западных горах! Пусть отдохнет там. А разобьем Цао Цао – спроважу его обратно!
Но успел Цзян Гань опомниться, как слуги усадили его в седло и увезли в горы. Только двое воинов остались при нем для услуг.
Ночью Цзян Гань потихонечку вышел из хижины полюбоваться звездами, которые словно росинки усыпали все небо. Вокруг было тихо. Вдруг он услышал, как кто-то размеренным голосом читает.
Цзян Гань пошел на голос и у самого склона горы увидел небольшую соломенную хижину. Внутри мерцал светильник. Цзян Гань подошел поближе и заглянул в щель. В хижине сидел человек и нараспев читал трактат Сунь-Цзы [94] о военном искусстве. Рядом со светильником лежал обнаженный меч.
Цзян Гань постучался.
Дверь открылась, и перед Цзян Ганем предстал человек, судя по виду незаурядный. Цзян Гань извинился и спросил его имя.
– Я прозываюсь Пан Тун, – ответил тот.
– Вы, наверно, тот, кого еще называют Фынчу – Птенец Феникса! – воскликнул Цзян Гань.
– Он самый.
– Давно слышал о вас! – обрадовался Цзян Гань. – Но позвольте спросить, почему вы уединились здесь?
– Потому что Чжоу Юй упоен своими талантами и терпеть не может способных людей, – ответил Пан Тун. – А вы кто такой?
– Я Цзян Гань.
Пан Тун пригласил его в хижину. Завязалась беседа.
– С вашими талантами вы можете уйти куда угодно – успех повсюду будет сопутствовать вам! – промолвил Цзян Гань. – Не желаете ли вы перейти на службу к первому министру Цао Цао? Я с радостью представлю вас.
– Охотно! – согласился Пан Тун. – Признаться, мне самому давно хочется уехать из Цзяндуна. Но не будем медлить, иначе Чжоу Юй узнает и убьет меня.
Они тут же спустились к реке, сели в лодку Цзян Ганя и приплыли к северному берегу. Цзян Гань первым вошел к Цао Цао и рассказал обо всем, что с ним случилось. Узнав о приезде Пан Туна, Цао Цао вышел встретить его, ввел в шатер и усадил на почетное место.
– Прошу ваших наставлений, – обратился к нему Цао Цао. – Я давно слышал о вас и счастлив, что наконец-то могу вас лицезреть! К вашим советам я отнесусь с должным вниманием, не то что Чжоу Юй, который не внемлет мудрым словам и оскорбляет умных людей, возгордившись собственными талантами!
– Прежде всего, – начал Пан Тун, – мне хотелось бы взглянуть на расположение ваших войск, дабы убедиться, что вы и в самом деле прекрасный стратег, как о вас говорят.
Цао Цао велел подать коней и повез Пан Туна осматривать свои лагеря. Они бок о бок поднялись на высокий холм.
– Так, так, – бормотал Пан Тун, оглядываясь вокруг, – сбоку горы, к ним примыкает лес, есть проходы для наступления. Врагу пути отхода неудобны. Да! – заключил он. – Великолепно! Даже Сунь У[95] и Сыма Жанцзюй [96] ничего лучшего не смогли бы придумать!
– Вы чересчур меня не хвалите, лучше дайте мне указания! – сказал Цао Цао.
Стоя на берегу реки и разглядывая двадцать четыре шлюза, обращенные на юг, и большие корабли, за которыми, как за стеной, укрывались легкие суда, Пан Тун, улыбаясь, заметил:
– Да, недаром гремит о вас слава, господин министр! Ну, Чжоу Юй, тебе скоро конец!
Они возвратились в лагерь. Цао Цао пригласил Пан Туна к себе в шатер, угостил вином.
– Осмелюсь спросить, – промолвил Пан Тун. – Есть у вас в войске хорошие лекари?
– А зачем они? – спросил Цао Цао.
– На флоте люди часто болеют, и хорошие лекари просто необходимы, – ответил Пан Тун.
В эти дни Цао Цао был крайне обеспокоен тем, что в непривычном климате среди его войска распространилась какая-то болезнь, сопровождаемая рвотой. Многие умирали. И он решил поговорить об этом с Пан Туном.
– Система обучения флота у вас превосходна, – сказал Пан Тун, – но, к сожалению, в ней не все совершенно. Могу посоветовать вам, как добиться, чтобы ваши воины не болели и были готовы к свершению подвига. Вы знаете, что на великой реке Янцзы вода то прибывает, то убывает, волны и ветер не стихают. А воины, рожденные на севере и никогда не плававшие на судах, не переносят качки и потому болеют. Вот если бы железными цепями соединить все суда по тридцать – пятьдесят в ряд да перекинуть от одного к другому мостки, не только люди, но даже кони свободно могли бы передвигаться по ним! Тогда не страшны ни приливы, ни отливы, ни волны, ни ветер!
– Благодарю вас за мудрый совет! – радостно вскричал Цао Цао, поднимаясь с циновки. – Если бы не вы, как бы я разгромил Сунь Цюаня?
– Не стоит благодарности, – ответил Пан Тун. – Это всего лишь мое ничтожное мнение. Решать должны вы сами.
Цао Цао, не теряя времени, вызвал войсковых кузнецов и приказал ковать цепи и скреплять ими суда.
Затем Пан Тун сказал Цао Цао:
– На том берегу многие герои недовольны Чжоу Юем. Я могу уговорить их покориться вам, господин первый министр. Когда же Чжоу Юй останется в одиночестве, вы сможете взять его в плен, и вам нечего будет опасаться Лю Бэя.
На том они распрощались.
Уже садясь в лодку, Пан Тун вдруг увидел человека в одеянии даоса и плетеной бамбуковой шляпе на голове. Человек этот взял Пан Туна за руку и молвил:
– А вы и в самом деле храбрец! Хуан Гай хитро придумал свое избиение и послал сюда Кань Цзэ с письмом, а теперь явились вы со своим «планом цепи»! Но боюсь, что суда не сгорят и все ваши расчеты пойдут прахом! Вам удалось ослепить Цао Цао, но меня вам не обмануть.
У Пан Туна от таких слов душа ушла в пятки.
Поистине:
Чтоб юго-восток победить, где сыщется средство такое?
А разве на северо-западе вовсе исчезли герои?
Если хотите узнать, кто был этот человек, прочтите следующую главу.
章节结束
Глава сорок восьмаяЦао Цао слагает стихи во время пира на великой реке Янцзы. Северные воины сражаются на судах, скованных цепью
Итак, Пан Тун услышал за спиной голос, обернулся и увидел своего старого друга Сюй Шу. Это немного успокоило Пан Туна, и он промолвил:
– Жаль, если вы расстроите мой план! Ведь от этого зависит судьба жителей восьмидесяти одного округа Цзяннани.
– Не беспокойтесь, я пошутил! – ответил Сюй Шу. – Лишь одно меня беспокоит. Я повсюду следую за войсками Цао Цао, хотя советов ему не даю, поскольку он обрек на смерть мою матушку. А всем известно, что когда громят армии, не различают, где яшма, где простой камень. Выходит, при разгроме Цао Цао пострадаю и я?
– Не пострадаете, – смеясь, ответил Пан Тун, – я научу вас, что делать.
Он наклонился к Сюй Шу и что-то прошептал ему на ухо. Сюй Шу повеселел и поблагодарил Пан Туна.
Вечером Сюй Шу разослал верных людей по всем лагерям, приказав им пустить слух, будто Хань Суй и Ма Тэн в Силяне подняли мятеж и напали на Сюйчан. Когда об этом донесли Цао Цао, он созвал советников и рассказал им о том, что среди воинов ходят тревожные слухи о мятеже в Силяне, и велел принять меры.
– Господин первый министр, – промолвил Сюй Шу, – дайте мне три тысячи конных и пеших воинов, и я пойду к заставе Саньгуань охранять горные проходы. Если случится что-либо важное, сообщу вам незамедлительно.
– Вот и прекрасно! – воскликнул обрадованный Цао Цао. – Теперь я спокоен. Вы возглавите войска, которые стоят на Саньгуани, и я дам вам еще три тысячи воинов. С вами пойдет Цзан Ба. Отправляйтесь не мешкая!
В этом и заключался план спасения Сюй Шу, подсказанный ему Пан Туном.
Отправив Сюй Шу, Цао Цао сел на коня и поехал осматривать расположенные на берегу лагеря. После этого он поднялся на главный корабль, где развевалось знамя со знаком полководца, и расположился на верхней палубе. По обе стороны от него, опираясь на копья и алебарды, стояли телохранители в расшитых узорами шелковых одеждах. Уже наступила зима. Небо было чистое, дул слабый ветер, река спокойно катила свои воды.
Смеркалось. Над восточными горами взошла луна, яркая, как солнце. Поблескивавшая при ее свете великая река Янцзы напоминала широкую полосу белого шелка.
Перед глазами Цао Цао, словно на картине, раскинулись горы Наньбин. На востоке взор его охватывал реку до самых границ Чайсана, на западе – до Сякоу. На юге высились горы Фань, на севере тянулся Улинь – Черный лес. Какой необозримый простор! У Цао Цао стало легко и радостно на душе, и он распорядился устроить для военачальников пир. Когда все собрались, Цао Цао сказал:
– Подымая войско во имя справедливости, я поклялся принести народу Поднебесной мир и покой. Могу ли я не иметь успеха в любом, даже самом трудном, деле, обладая несметным войском, надежным и преданным мне? Остается только покорить Цзяннань, и тогда в Поднебесной не будет ни смут, ни тревог, и мы сможем радоваться великому благоденствию и наслаждаться богатством и славой. Были мы когда-то друзьями с Цяо-гуном, и я знаю двух его дочерей. Таких красавиц не сыщешь во всей Поднебесной. Одна вышла замуж за Чжоу Юя, другая – за Сунь Цэ. Но это неважно! Вот захвачу Цзяннань – и обеих возьму себе в жены. Поселю в башне Бронзового воробья на реке Чжанхэ, и будут они меня услаждать на старости лет. Ведь в нынешнем году мне исполнилось пятьдесят четыре года!