Дун Чэн открыл глаза и, не найдя на столе указа, позабыл о всяких церемониях; руки и ноги у него задрожали.
Ван Цзы-фу продолжал:
– Вы замышляете убийство Цао Цао. Я обязан об этом донести!
– Если вы это сделаете, Ханьский дом прекратит свое существование, – со слезами молвил Дун Чэн.
– Я пошутил, – успокоил его Ван Цзы-фу. – Могу ли я изменить Ханьскому дому? Ведь еще мои предки пользовались его милостями! Я хочу всеми силами помочь вам, брат мой, уничтожить злодея.
– Это было бы счастьем для Поднебесной! – с облегчением вздохнул Дун Чэн.
– Давайте все обсудим. Я не пожалею свой род, чтобы послужить ханьскому государю.
Дун Чэн взял кусок белого шелка, написал на нем свое имя и прозвание; Ван Цзы-фу сделал то же и сказал:
– У Цзы-лань – мой большой друг, надо с ним посоветоваться.
– Из придворных чинов только чаншуйский сяо-вэй Чун Цзи да и-лан[90] У Ши – мои близкие друзья. Несомненно, они будут с нами заодно, – произнес Дун Чэн.
И тут, словно на зов, пришли Чун Цзи и У Ши.
– Небо помогает нам! – воскликнул Дун Чэн и попросил Ван Цзы-фу спрятаться за ширмой. Он сам ввел гостей в кабинет и усадил.
Выпив чаю, Чун Цзи спросил:
– Вас не возмущает случай на охоте в Сюйтяне?
– Да, конечно, но что же можно сделать? – ответил Дун Чэн, стараясь казаться равнодушным.
– Я поклялся убить злодея, да некому помочь мне, – признался У Ши.
– Уничтожить злодея на пользу государству – за это и умереть не обидно! – присоединил свой голос Чун Цзи.
– Вы, я слышу, собираетесь убить Цао Цао? Я должен донести! – пригрозил Ван Цзы-фу, выходя из-за ширмы. – И дядюшка императора это подтвердит!
– Преданному слуге императора смерть не страшна! – гневно заявил Чун Цзи. – Если мы умрем, то станем духами-хранителями династии Хань. Это лучше, чем прислуживать государственному преступнику, как это делаете вы!
– Вот как раз по этому делу мы и хотели пригласить вас. Мой друг просто пошутил…
С этими словами Дун Чэн вытащил из рукава указ и показал его Чун Цзи и У Ши. Те безудержно зарыдали. Тогда Дун Чэн попросил их вписать свои имена, а Ван Цзы-фу сказал:
– Погодите, я приведу У Цзы-ланя.
Вскоре он вернулся вместе с У Цзы-ланем, и тот тоже приписал свое имя. После этого они перешли во внутренние покои отдохнуть и выпить вина. Но тут доложили, что Дун Чэна спрашивает силянский тай-шоу Ма Тэн.
– Скажите, что я заболел и не могу принять его.
– Я видел, как он выходил из ворот дворца в парчовом халате с яшмовым поясом! – обиженно воскликнул Ма Тэн. – Зачем он притворяется больным, ведь я не без дела явился к нему!
Привратник передал эти слова Дун Чэну, тот извинился перед гостями и вышел в приемную к Ма Тэну. После взаимных приветствий они уселись, и Ма Тэн сказал:
– Я был принят государем и теперь возвращаюсь домой. Вот зашел к вам проститься, а вы почему-то отказались меня видеть.
– Я, недостойный, захворал, – пожаловался Дун Чэн, – моя вина перед вами велика.
– По вашему лицу не заметно, что вы больны…
Дун Чэн промолчал. Ма Тэн встал, негодующе встряхнул рукавами халата и со вздохом направился к крыльцу.
– Нет, такие люди не спасут государства! – как бы про себя пробормотал он.
– Каких людей вы имеете в виду? – остановил его Дун Чэн, задетый этими словами.
– Случай на охоте в Сюйтяне наполнил грудь мою гневом! – промолвил Ма Тэн. – И уж если вы, близкий родственник государя, можете проводить время за вином и не думать, как наказать злодея, то где же найти таких людей, которые помогли бы династии в беде и поддержали ее в несчастьях?
– Чэн-сян Цао Цао – великий государственный муж и пользуется доверием императорского двора! Как вы решаетесь на такое дело? – притворился изумленным Дун Чэн.
– Вы все еще считаете злодея Цао Цао благородным человеком! – возмутился Ма Тэн. – Люди, которые цепляются за жизнь и боятся смерти, недостойны решать великие дела!
– Потише, поблизости много глаз и ушей! – прервал его Дун Чэн.
Убедившись в том, что Ма Тэн честный и справедливый человек, Дун Чэн показал ему указ. От волнения волосы зашевелились на голове Ма Тэна, и он до крови закусил губы.
– Когда вы приступите к делу, мои силянские войска помогут вам, – решительно заявил Ма Тэн.
Дун Чэн познакомил его с остальными и попросил вписать свое имя в список. В знак клятвы Дун Чэн смазал кровью уголки рта.
– Все мы должны дать клятву, что скорей умрем, чем изменим нашему союзу! – воскликнул он, обводя взглядом присутствующих. – Если найдется хоть десяток верных людей, великое дело будет доведено до конца! Преданных и справедливых людей немного, а связываться с дурными – значит причинить себе вред, – закончил Дун Чэн.
Ма Тэн попросил список чиновников и, читая его, вдруг всплеснул руками:
– Но почему же вы не посоветуетесь с ним?
Все захотели узнать, о ком вспомнил Ма Тэн, и он не торопясь начал свой рассказ.
Правильно говорится:
Лишь потому, что Дун Чэну вручили суровый указ,
Помочь династии Ханьской потомок нашелся тотчас.
О ком рассказал Ма Тэн, вы узнаете из следующей главы.
Глава двадцать первая,из которой читатель узнает о том, как Цао Цао отзывался о героях, и о том, как Гуань Юй убил Чэ Чжоу
– Здесь находится юйчжоуский правитель Лю Бэй, – сказал Ма Тэн, отвечая на вопрос Дун Чэна, кого тот имеет в виду. – Почему бы вам не обратиться к нему за помощью?
– Он сейчас придерживается Цао Цао и не возьмется за это дело, – неуверенно ответил Дун Чэн.
– На охоте я заметил, как Гуань Юй, стоявший за спиной Лю Бэя, собирался броситься на Цао Цао с мечом, когда тот выехал принимать поздравления, и как Лю Бэй взглядом остановил его, – сказал Ма Тэн. – Он давно бы выступил против Цао Цао, да боится, что у него не хватит сил. Поговорите с ним; я думаю, он согласится.
– С таким делом спешить не следует, – заметил У Ши. – Сначала надо все хорошенько обдумать.
На этом разговор закончился, и все разошлись. На другой день вечером Дун Чэн спрятал указ на груди и пошел к Лю Бэю на подворье. Лю Бэй пригласил его войти и усадил рядом с собой. Гуань Юй и Чжан Фэй стали по сторонам.
– Раз уж вы пришли ночью, значит по какому-то важному делу, – начал Лю Бэй.
– Если бы я приехал днем на коне, у Цао Цао возникли бы подозрения, – произнес Дун Чэн. – Вот почему я предпочел поздний час.
Принесли вино, и Лю Бэй угостил Дун Чэна.
– Почему во время охоты вы остановили Гуань Юйя, когда он хотел убить Цао Цао? – задал вопрос Дун Чэн.
– Как вы узнали об этом?
– Кроме меня, этого никто не заметил, – успокоил его Дун Чэн.
– Гуань Юй не смог сдержать гнева, когда увидел, до чего дошла наглость Цао Цао.
– Если бы все сановники были такие, как Гуань Юй, – со слезами в голосе произнес Дун Чэн, – в государстве было бы спокойно!
Лю Бэй подумал, что Дун Чэна подослал Цао Цао, и, притворившись изумленным, сказал:
– Разве есть какие-либо основания жаловаться на недостаток спокойствия? Ведь чэн-сян Цао Цао повелевает государством.
– Я говорю с вами откровенно, как с дядей ханьского государя, – сказал Дун Чэн, невольно бледнея. – Зачем вы притворяетесь?
– Я хотел проверить, не хитрите ли вы.
Дун Чэн дал ему прочесть указ. Лю Бэй не мог скрыть глубокого волнения. Затем гость извлек бумагу, где под торжественной клятвой стояло шесть подписей.
– Ведь вы получили указ самого императора, могу ли я остаться в стороне? – воскликнул Лю Бэй, подписывая свое имя и возвращая бумагу Дун Чэну.
– Я попытаюсь привлечь еще троих, и когда нас будет десять, мы сможем приступить к делу, – заключил Дун Чэн.
Они совещались до часа пятой стражи и только тогда разошлись.
Чтобы отвести подозрения Цао Цао, Лю Бэй занялся разведением овощей у себя в саду. Гуань Юй и Чжан Фэй недоумевали:
– Зачем вы занимаетесь делом, достойным маленьких людей, и не обращаете внимания на дела Поднебесной?
– Этого вам не понять, – отвечал Лю Бэй.
Больше братья об этом не заговаривали. Однажды Лю Бэй в саду поливал овощи. Гуань Юйя и Чжан Фэя не было дома. Неожиданно появились Сюй Чу и Чжан Ляо в сопровождении нескольких десятков воинов.
– Чэн-сян просит вас явиться немедленно.
– Есть какое-нибудь важное дело? – встревожился Лю Бэй.
– Не знаем. Он приказал позвать вас, – отвечал Сюй Чу.
Лю Бэй последовал за ними во дворец Цао Цао.
– Вы, кажется, у себя дома занимаетесь великими делами? – улыбаясь, спросил его Цао Цао.
Лицо Лю Бэя стало серым от испуга. Цао Цао взял его под руку и повел в сад.
– Нелегкое это дело – выращивание овощей!
У Лю Бэя немного отлегло от сердца.
– Какое же это дело! Пустое времяпрепровождение…
Цао Цао продолжал:
– Вот взглянул я на спелые сливы, и мне припомнился прошлогодний поход против Чжан Сю. В пути не хватало воды; люди страдали от жажды. И вдруг у меня родилась мысль; указывая плетью в пространство, я воскликнул: «Глядите, перед нами сливовая роща!» Эти слова у всех вызвали слюну, и люди избавились от жажды. И теперь я не могу не отдать должное этим плодам! Я велел подогреть вино и прошу вас в беседку.
Лю Бэй успокоился и последовал за Цао Цао в беседку, где уже были расставлены кубки, блюда с черными сливами и сосуд для подогревания вина. Хозяин и гость уселись друг против друга и с наслаждением пили вино.
На небе сгустились тучи. Собирался дождь. Опершись на ограду, Цао Цао и Лю Бэй смотрели на темное небо, где словно повис дракон.
– Вам знакомы превращения дракона? – неожиданно спросил Цао Цао.
– Не знаю подробностей.
– Дракон может увеличиваться и уменьшаться, может взлетать в сиянии и скрываться в поднебесье, – принялся объяснять Цао Цао. – Увеличиваясь, дракон раздвигает облака и изрыгает туман, уменьшаясь – теряет форму и становится невидимым. Поднимаясь, он носится во вселенной, опускаясь – прячется в глубинах вод. Сейчас весна в разгаре, и дракон в поре превращений. Подобно человеку, стремящемуся к цели, он пересекает Поднебесную вдоль и поперек. В мире