Погладив его по колючей щеке, вздохнула.
— Я все понимаю, Герман, и грущу вместе с тобой. Просто не время сейчас предаваться меланхолии, нужно собраться, ведь ты нужен своей племяннице.
И я с удовольствием, но осторожно выбирая слова, пожаловалась на Стеллу. Зря она не взяла с меня клятву молчать, что приказала переубедить ее сына и внушить ему необходимость убийства зятя.
Пока рассказывала, охотник не перебивал, все больше темнея лицом.
— Ты права, лучше поторопиться. Еще пара литров настоя — и я к утру буду в норме. И…
Покачав головой, приложила палец к его губам.
— Тихо, Гер, есть нечто действеннее, чем чай.
На берегу озера я вспомнила, как он спас меня, как был рядом, когда остальные отвернулись, как защищал от матери… И пускай потом поверил ей, когда она усыпила его подозрительность тем, что якобы приняла меня как будущую невестку и отдала знак власти над домом Вороновых… Не допуская мысли о подвохе, он был моим почти идеалом. Жаль, что полюбить его я так и не могла. Зато меня переполняла нежность к этому сильному, большому мужчине, несмотря на то что он верил моему врагу.
Взъерошив его жесткие волосы еще больше, я сама поцеловала Германа. Открылась — и поделилась тем, что подарило мне озеро.
Поцелуй стал глубже, стальные руки крепко обхватили мою талию. У губ охотника вкус мяты и ромашки, из которых было сварено похмельное зелье. Но пьянили не травы, а чувственные прикосновения.
Сила еще бурлила во мне. Сознание уплывало, растворяясь в океане неги. Герман был близким и необходимым как никогда.
— Никуль, мы больше не нужны?
Ворвавшийся в палату Ждан спугнул волшебство поцелуя.
Уткнувшись в плечо бурно дышащего Германа, ответила, стараясь не показать досаду:
— Нет, не нужны. Сопроводи, пожалуйста, Алину домой.
— Могла бы не говорить! — возмущенно фыркнул здоровяк. — Жаркой ночи, ребятки!
И, хохотнув, он захлопнул за собой дверь.
Наконец мы остались одни, однако момент упущен: продолжать то, что начали с Германом, уже не хотелось. И это удивило: обычно в его объятиях на определенном этапе я бесповоротно теряла голову, и место, где нас настигала страсть, практически не играло роли.
— Ника, — прошептал Герман, целуя в висок, — закроем дверь?
— Давай лучше домой вернемся? — предложила лучшую альтернативу.
И с подозрением уставилась на охотничий медальон. Он не действовал на меня, неужели пора обновить заклинание?
Волков не стал продолжать свои поползновения. Дурман страсти схлынул и с него, освободив из своих оков наблюдательного и подозрительного охотника.
— Ника, что ты сделала? — прищурился он. — Я чувствую себя гораздо лучше, и это точно не отвары.
Долго сохранять серьезный вид я не умела и, расплывшись в улыбке, призналась:
— Я искупалась в озере!
Неверие, радость, восторг — эмоции сменяли друг друга на его лице. Наконец он сгреб меня в охапку и крепко стиснул.
— Ника, я горжусь тобой! Я знал, что вскоре ты преодолеешь себя!
Похвала приятна от всех, кроме врагов, в чьих словах всегда ищешь подвох. И все же представляю, как бы я радовалась, если бы похвалил меня не Герман, а другой, по-настоящему родной и близкий человек.
Домой мы вернулись далеко за полночь.
Я напоила Германа успокаивающим отваром и попросила ждать меня в постели, пока приму душ, необходимый после купания в озере. Я специально задержалась в ванной, чтобы он уснул. А затем, прокравшись в спальню, осторожно сняла медальон со спящего и закрылась с ним на кухне.
Стального цвета, с защитными символами и выбитыми данными о его хозяине внутри — вроде бы безыскусное украшение, оно тем не менее притягивало взгляд непосвященных. С вещами, созданными с помощью магии, всегда так. А еще на него удобно накладывать защитные чары, которые не помешают охотнику во время сражения с одержимым или демоном.
Оберег из медальона сына делала сама Стелла, я же добавила к заклинаниям то, что другим ведьмам не пришло бы и в голову.
Что кулон моего рода превращен в удавку, я узнала через несколько дней, сразу, как Герман уехал со своей группой на охоту. Его мать пригласила на чай и с ходу продемонстрировала свою власть надо мной.
Мгновения, что цепочка с сапфиром душила и жгла меня, показались вечностью. Когда пытка прекратилась и я лежала на полу выпотрошенной, но еще живой рыбой, Стелла встала из-за стола. Приблизилась и носком черной туфельки с красной подошвой отвела мою руку от залитого слезами лица.
— Я могла бы тебя убить, Вероника, прямо сейчас. И никто бы не поинтересовался твоей судьбой. А знаешь почему? Ты здесь лишняя, Вероника. Слабая, никчемная и потому никому не нужная. Слабые ведьмы — лишний груз для общины, особенно когда отказываются рожать детей. А ты отказалась, ты четыре года только и знала, что ныла и жалела себя. Ты даже крохи своего дара восстановить не пожелала, хотя для этого достаточно регулярно купаться в озере.
Полные презрения слова били больно и прицельно. На какой-то миг я поверила, что все именно так, как она говорит. Слабая ведьма никому не нужна…
Но тут же Волкова сама себя и опровергла, упомянув сына:
— Не знаю, что Герман в тебе нашел, что цепляется за неудачницу, когда вокруг полно ведьм, по-настоящему достойных его любви. Сильных, одаренных и смелых.
Вот такое вот противоречие: никому не нужна… кроме Германа. И не стоит забывать, что отец с братьями звали к себе в общину, и отчим предлагал переехать в Америку… Так уж и никому.
Размышления приободрили, и я собралась с духом, чтобы выдержать «беседу» со Стеллой. Но больше меня занимал вопрос, как избавиться от кулона.
— Итак, обрисую ситуацию, Вероника. — Волкова подошла к столу и прислонилась к нему поясницей. — Кулон ты не снимешь сама — силенок не хватит. Рассказать о нем или передать кому-либо наши разговоры тоже не сможешь. Выход один: подчиняться мне и сделать счастливым моего сына, если хочешь жить.
Я поперхнулась непроизнесенным вопросом о сроках такой сделки. Сделать счастливым Германа?! Это как? Соглашаясь в пещере на его предложение, я не думала о будущем. Выбор диктовала ситуация. Наш союз временный, я не собиралась за него замуж.
Стелла же намеревалась привязать меня к нему.
— Как долго мне делать счастливым вашего сына? — спросила медленно, через боль в прокушенных губах.
— Пока ты жива, Вероника, — зло рассмеялась Стелла. — У Германа истинное чувство к тебе, которое может исчезнуть вместе с тобой, а может и остаться — и тогда он вскоре умрет вслед за тобой.
Откровенность ошарашила, я не ждала ее от мучительницы.
— Вы уверены, что любовь истинная?
— Я проверяла, — процедила сквозь зубы ведьма.
Подмешивала сыну зелье, чтобы он забыл обо мне? С охотником сложно добиться нужного эффекта, а если любовь настоящая, то и вовсе невозможно.
— Мне жаль. Я ничего не делала, чтобы он полюбил меня.
Произнеся, поняла, что соврала — несколько лет назад я попыталась привязать его к себе клятвой вечной любви и отдала ему свою невинность.
Внутри разлился холод. А если Стелла узнает? Ведь убьет же со злости!
— Мне все равно. Я хочу, чтобы мой сын был счастлив, — припечатала ведьма. — Я даже помогу тебе в этом.
Подойдя к стене, она сняла осенний пейзаж, оголяя дверцу массивного сейфа. Подсмотреть код с пола не получилось, впрочем, я и не старалась, напряженно ожидая, что предпримет Волкова дальше.
На стол опустился пухлый фолиант, обтянутый темно-коричневой кожей с серебряными уголками и тиснением в виде головы волка по центру. Глаза животного, насколько я помнила, небольшие рубины. Гримуар рода Волковых.
— Я отыскала для тебя два заклинания, которые помогут Герману стать счастливым с ведьмой, которая не любит его. — Женщина положила на стол пачку бумаги для принтера и ручку. — Перепиши одно из них и в ближайшее время проведи ритуал, и тогда можешь жить спокойно.
— А я смогу его провести? — напомнила о своей слабости, и Стелла поморщилась.
— Да, любой из них тебе по силам. Видишь, Вероника, я весьма милосердна к тебе — даю выбор. Начинай.
Она величественно опустилась в гостевое кресло, а я несмело приблизилась к месту хозяйки кабинета. Книга заклинаний манила — взглянуть хотя бы одним глазком на сокровищницу знаний чужого рода не откажется ни одна ведьма. Даже когда ее жизнь висит на волоске. Нет, ни одной из нас не устоять перед соблазном, любопытство не позволит.
Я открыла гримуар на первой закладке. Прочитала объяснения, для чего используют заклинание, и нахмурилась. Открыла страницу на следующей… Еще хуже. Как ни крути, а я в проигрыше.
Взглянула на Стеллу — она зорко следила за мной, но при этом во взгляде читалось предвкушение. Понимает, что оба заклинания гадкие и не учитывают мои интересы.
«Охотнику надобна ведьма любящая, только через сердце она напоит его силой. Коли любви нет, ее заступит тяга телесная. Всяко лучше неприкаянного воя без любезной. Страсть должно запирать на вещь, с коей охотник неразлучен. Его жажда через заклятие пробудит ответную жажду в ведьме…»
Стелла предлагала мне самой сделать для себя амулет-приворот? Чтобы я с радостью прыгала в постель не просто по просьбе Германа, а отзеркаливала его страсть? Безотказная, на все всегда согласная…
Истинно ведьминское коварство.
Второе заклинание, о котором я никогда не слышала, щадило мою честь, но не жизнь. Если оно поможет и Герман разлюбит, Стелла гарантированно меня убьет.
Что выбрать? Жизнь с мужчиной, к которому равнодушна? И зависимость от него и секс, замешанный на одной страсти и чарах? Или же выбрать второе заклинание, которое справится с безответной любовью Волкова, и потом гордо умереть?
Ведьма может спать с нелюбимым мужчиной по разным причинам: любопытство, сиюминутное притяжение, крайняя необходимость, как в случае с лишением невинности на стороне. Но именно она будет инициатором и никогда не пойдет против своих желаний.