Раньше я такого не замечала — двадцать пять лет-то! Зато теперь знаю. Я - развалина. И жить мне осталась два чиха и три понедельника. А еще у меня аденоиды и полипы — перечень болезней, который явно не внушал оптимизма. Я прижала книгу к груди и философски уставилась в стену со старым обоями, покрытым трещинами и облупившейся краской.
Синусит, полипы, подозрение на порок сердца — всё это шевелилось в моей голове, как зловещий список грядущих неприятностей. Я сглотнула, понимая, что читать такие вещи на ночь глядя — просто безумие. Ни в коем случае!
Мой взгляд упал на генерала, который, казалось, собирал в руке простыню, словно цепляясь за жизнь. В этот момент его лицо исказилось мукой, но внезапно брови нахмурились.
Я осторожно подошла к нему и положила руку на его лоб. Нет, жара не было. Если и есть, то не такой сильный, как я думала. Я осторожно убрала руку с его лба, а затем, пользуясь случаем, нырнула рукой под одеяло — проверяя сухость матраса.
— Что случилось? — послышался его слабый голос, когда я с рукой по плечо шарила по матрасу и простыне.
Я тут же выдернула руку и отошла на три шага от кровати, словно боясь внезапного нападения. Взгляд генерала, который, видимо, не помнит, что он - генерал, был осмысленным, но уставшим.
— Проверила, — сглотнула я, стараясь говорить спокойно. — А вдруг там мокро…
Серые глаза его расширились от удивления. В них даже промелькнула обида.
— Я вставал, между прочим, — послышался голос, чуть хрипловатый.
Я посмотрела на него, поражаясь! С такими ранами еще и встать! Ну это подвиг. Несгибаемый мужик.
Я смутилась и опустила взгляд, пряча глаза.
— Ну, извините…
Я попыталась скрасить ответ легкой улыбкой.
- Я не вижу в этом ничего страшного или плохого. Вы себя плохо чувствуете. И все могло случиться. Мы же все - люди!
— Ты до сих пор боишься меня? — его голос вдруг стал более мягким. - Скажи мне, я тебя обидел? Причинил тебе какое-то зло? Я сделал больно? В чем причина?
Я быстро ответила:
— Я… уже говорила! Я живу одна. Я не каждый день подбираю раненых! И кто его знает, что у человека в голове? Вдруг вы на меня с ножом броситесь? Или шею свернете?
“Генерал опасен”, - вспомнила я, радуясь, что изначально была очень осторожной.
— Но я же не бросаюсь на тебя? Наоборот. Я испытываю к тебе просто не соизмеримую благодарность, — произнес он он, и в его голосе звучала искренность. — Но мне кажется, что ты мне что-то не договариваешь. Ладно раз, ладно два… Но не постоянно отходить от меня на три шага! Словно боишься, что я сделаю что-то ужасное. Поэтому я требую честный ответ. Я причинил тебе боль? Что-то сделал не так? Напугал? Если да, — он замолчал, — прости. Я не хотел. Я сделаю все, что искупить вину.
Его слова звучали так честно, что мне очень захотелось поверить ему.
— Нет, все в порядке — выдохнула я. Я просто не готова сказать ему правду о том, кто он. Пока.
Я оценивающе посмотрела на генерала, замечая, что его взгляд стал чуть яснее, чуть осмысленнее. Внутри ощущалось облегчение — ему стало чуточку легче. Надо бы посмотреть раны.
— Я не знаю, как убедить тебя в том, что не причиню тебе вреда, — вздохнул он, и я почувствовала, как вся напряженность немного спала. — Я прошу тебя. Не бойся. А то ты так отдергиваешь руку, когда я прихожу в сознание, что мне кажется, что … Разве я могу причинить зло тому, кто спас меня?
Его голос звучал так убедительно, что мне снова захотелось поверить. Но я не сдвинулась с места. Бдительность оставалась при мне, как острый кинжал в руке за спиной.
Я смотрела в его глаза, ощущая — пока не могу полностью довериться. Но мне хотелось ему поверить.
Однако, в глубине души была ясная мысль: хоть он и кажется искренним, я должна быть осторожной. Потому что в этом мире, словно в тумане, зачастую все не то, чем кажется.
Глава 13
- Мне пора, — прошептала я, вспомнив о том, что мой пленник и гость еще не накормлен.
Внутри все сжалось от тревоги и усталости.
Спустившись на кухню, я начала доставать из котелка кусочки мяса и аккуратно выкладывать их на тарелку.
Состояние было какое-то странное — словно я оказалась в плену двух противоречий: с одной стороны, хотелось спать, словно кто-то невидимый тянул меня в объятия сна, а с другой — не было ни малейшего желания закрывать глаза. Вот поди ж ты!
А я уже, кажется, не спала целых двое суток, и ощущение, будто меня кто-то держит за горло, не отпускало.
Несколько ломтей хлеба легли рядом с овощами, и я взяла тряпку, чтобы вытереть подливку с края тарелки, быстро облизнув палец. Есть мне тоже не хотелось. Нервы! Все проклятые нервы! Внутри все было переплелось — усталость, тревога, ощущение, что сейчас всё может пойти не так.
Вдруг услышала стук в дверь.
Сердце чуть не вырвалось из груди — я вздрогнула и почти уронила тарелку. В обычных домах, где живут люди с прислугой, такой звук был бы привычным. Но у меня — царила тишина и гости бывали редко. И любой шорох, любой звук - все это заставляло насторожить. Мое ухо привыкло к этой тишине, я научилась различать в ней даже мельчайшие детали: шорох мышей, расхаживание голубей по подоконнику, скрип старых досок, которые на холоде сужались, а в тепле расширялись, и завывания ветра в камине, будто в доме поселилось привидение.
Поначалу одна жизнь в этом богом забытом месте казалась мне похожей на бесконечный фильм ужасов. Каждый шорох — предвестник опасности и повод для паники.
Я помню, как однажды забыла закрыть окно на втором этаже, и в комнату влетела птица. Тогда я чуть не потребовала у нее краску для седых волос, набор памперсов для взрослых и валидол — в качестве платы за нарушение моего покоя. Но птица, как чувствовала, что у меня к ней есть претензии, поэтому стоило открыть окно пошире, как птичка вылетела на свободу со скоростью пули.
Я поставила тарелку на стол, бросая быстрый взгляд на дверь, и, словно на инстинктах, стала тихо подниматься по лестнице в холл. Внутри смешались тревога, опасение, и еще — неясное ощущение, что сейчас может произойти что угодно.
В голове возникали самые разные сценарии: кто там стоит? Солдаты? Или кто-то еще? Вдруг они пронюхали про моего генерала? И сейчас, без предупреждения вломятся в дом и заберут и его, и меня?
Время словно остановилось.
Я ждала второй стук.
Пока что второго стука не было.
И сердце мое замерло — я стояла, затаив дыхание, вслушиваясь в каждый звук. Внутри бушевало волнение: этот тревожный момент казался вечностью. Второй стук — он должен был быть громким, долгим, эхом разойтись по всему дому.
Так стучали только те, кто меня хорошо знает.
Знает, что в доме нет прислуги, которая стоит наготове. Что мне нужно время, чтобы проснуться, дойти до двери и открыть ее. Я стояла, словно превращенная в камень, слушая тишину и ожидая.
Глава 14
И вот я услышала, как кто-то забарабанил дверь. Я немного успокоилась. Пришел тот, кого я знаю.
Гости у меня бывали редко. В основном это была соседка Тория Фоксвуд, которая приезжала из Эльдорайна — столицы, где кипела светская жизнь. Она привозила ворох свежих, зачастую сенсационных, столичных сплетен.
Доктор прописал ей частые выезды на природу, подальше от балов и суеты, ведь здесь, в поместье неподалеку, климат был лучше, а воздух — чище. И это поможет ей избавиться от мигреней, которые перешли к ей по наследству по женской линии. Все ее родственницы страдали мигренями. И мать, и бабушка, и прабабка. Поговаривали, что это - отголосок старого проклятия. Но спустя столько времени, кто может сказать наверняка?
Поэтому Тория поправляла здоровье, чтобы с новыми силами ворваться обратно в водоворот светских развлечений, чтобы окунуться в них с головой.
— Кто там? — спросила я, замирая, словно почувствовав чужое присутствие.
— Это я! — послышался знакомый голос Тории.
Я вздохнула с облегчением. Не впустить соседку — означало бы навлечь подозрения, а в наши дни все вокруг были слишком бдительны. Особенно после новости о дракона. Скрепя сердце, я отодвинула засов и распахнула дверь, впуская Торию в холл.
— О, моя бедная дорогая подруга! — вздохнула Тория, распахивая руки, чтобы обнять меня.— Месяц назад, когда я уезжала, здесь было как-то повеселее! Бедняжечка! Я так переживала!
Я улыбнулась с некоторым сарказмом. Если бы Тория переживала обо мне по-настоящему, то привезла бы одежду и еду! Но так переживание было на словах. Она могла часами сокрушаться о моей горькой судьбинушке, склонять по всем падежам моего черствого, как корка тюремного хлеба, супруга, вздыхать и … удивительным образом ничего не делать. Ни корзины с едой, ни ненужного платья, ни мешочка денег. Нет, вру. Один раз она привезла мне вазу. Она решила что в моем почти бедственном положении ваза - это то, что мне нужно! Именно ваза поможет мне не умереть от голода.
— Все претензии — к моему мужу, — усмехнулась я.
— Ну да, ну да, — кивнула Тория, распространяя вокруг себя аромат дорогих духов. Она была старше меня лет на двадцать, и уже приближалась к тому возрасту, когда отказываешь кавалерам на балу исключительно потому, что ни один мужчина и ни один танец не стоят завтрашней больной спины.
При этом выглядела она словно юная дева — кожа была гладкой, а лицо — свежим, хотя на уставших глазах и тонких морщинках уже проступали следы прожитых лет. Благо, зелья и притирки позволяли ей сохранять иллюзию молодости достаточно долго.
— Ты к нам надолго?— спросила я, глядя на карету и скучающего кучера, который уже давно понял, что, раз заехали сюда, надолго. — Все в порядке?
— Слышала новость? — внезапно спросила Тория, понизив голос до полушепота. — У вас тут дракон упал!
Я сделала вид, что удивлена, и слегка приоткрыла рот.
— Неужели? — прошептала я, стараясь косить под дурочку. — Правда? Просто я слышала в деревне — ни подтверждений, ни опровержений. Все на уровне слухов!