Мне вдруг стало совсем не по себе. Правильно говорили, что он - опасен. Жечь мирные деревни? Зачем? Там же люди! Обычные простые люди! Женщины, дети, старики!
Я почувствовала, как внутри меня что-то неприятно поскреблось.
- Так что вот такие новости, -заметила Тория, вздохнув. - Свежие, столичные, с пылу с жару!
Она допила чай и поставила кружку. Я все еще пыталась переварить новость о том, что генерал сжег деревни. И это чудовище я приютила? И теперь выхаживаю? Я тащу с того света настоящего убийцу! И мне вдруг стало неприятно на душе. Может, если бы я знала это раньше, я бы ни за что не подошла к нему. И тут же бы вызвала бы магов. Пусть забирают. Но сейчас, когда он ничего не помнит, и когда лечение в самом разгаре, я не могла его бросить.
- Будь осторожна, милая. Ты живешь одна. Я всегда говорила, что этим легко могут воспользоваться грабители и насильники! - сглотнула Тория. - Или дракон! А вдруг он возьмет тебя в заложники? Проберется в поместье, приставит нож к горлу?
- Думаешь, генерал учился у разбойников? - спросила я, как можно спокойно.
- Да кто его знает! Я тоже видела его. И мне рассказывали, что он производил впечатление человека благородного. Такой мужчина чести! Там вся столица гудела от восхищения! - заметила Тория. - Но это всего лишь маска! Слушай, я могу прислать тебе своего слугу. Пока дракона не найдут, пусть он поживет у тебя?
- Да ладно, - усмехнулась я. - Как-нибудь сама справлюсь. А то еще должна потом буду! Спасибо, я просто не люблю быть в долгу!
Мне еще соглядатая не хватало. Я вот сама чувствую, что допустила огромную ошибку. А во всем виновато мое доброе сердце. Мне показалось, что петля опасности сжимается на моей шее.
- Ладно, мне еще нужно заехать к Бель Фрауд! Старушка, небось совсем плоха? Не была у нее? - спросила Тория. Я отрицательно покачала головой. - Ах, эти визиты вежливости! А ехать-то сколько! Ненавижу! Дороги, дороги! И ради чего? Опять будет жаловаться на родственников! Ну все! Я поехала! Вот тебе несколько свежих газет!
Она положила на стол газету “Светская магия”, и первое, что я увидела, так это обгоревшие остовы домов, перепуганную женщину, обнимающую ребенка. В глазах матери отчаяние. Она сама не знает, жив ребенок или нет.
Мне стало вдруг совсем нехорошо. Разве можно быть таким … таким… Я даже слово подобрать не могу.
Ториа встала, расправила платье, расцеловала меня в обе щеки и направилась на улицу, где кучер, который уже храпел во всю, тут же оживился, с недоумением глядя на меня и на Торию.
В его глазах читалось: “Что-то рано вы сегодня!”.
Я помахала рукой, вошла в дом и задвинула засов.
Убийца, значит. Вот что ему наши дети сделали? Что ему сделали старики? Женщины? Разве можно вот так вот с ними? А сколько людей осталось без крова?
Спрашивать с генерала было бесполезно. Он все равно ничего не помнил, поэтому я отправилась на кухню, взяла тарелку и даже отложила с нее несколько кусочков мяса. Обойдется! Убийцам доппитание не полагается!
Неся поднос в сторону комнаты, я думала, как себя вести с тем, на чьей совести такое страшное преступление. Открыв дверь, я чуть не выронила поднос от неожиданности.
Глава 18
Генерал умирал.
Это было видно по его лицу.
Ему стало намного хуже! Вот прямо хуже- хуже!
Он же только что разговаривал со мной! Буквально несколько часов назад, а сейчас постель вся в крови.
- Неужели рана открылась? - прошептала я, подозревая худшее.
Я смотрела, как его взгляд медленно угасает, а дыхание становится всё слабее и слабее. Вся его фигура — озябшая, бледная, словно тень от того могучего дракона, каким он был вчера. Казалось, его уже не спасти, а кровь, словно черная река, вытекает из раны, забирая с собой последние силы.
Он сжег деревни, убил невинных людей! И в этот момент всё внутри противилось помощи. Как можно было смотреть на этого монстра и не чувствовать отвращения? Но теперь, когда он умирает на моей постели, я была в смятении.
Вся моя решительность — будто растворилась в этом кровавом пятне, что растеклось по простыне.
Я не хотела его убивать своим бездействием. Не хотела, чтобы он умер. Но и помочь ему — значит, связать себя с этим злом.
Может, я просто устала от всего этого? Устала от переживаний, от боли, от необходимости делать выбор. На одной чаше весов — страх за свою безопасность и гнев на того, кто посмел убить столько мирных жителей. На другой - жалость к тому, кто умирает, и одновременно — ужас, что я могу стать соучастницей его преступлений.
Может, это и есть истинная слабость — неумение решиться, неумение сделать быстро правильный выбор?
Я хотела закрыть глаза, отвернуться, уйти. Но сердце билось слишком громко, и в нем — неуверенность, сомнение, страх.
Я зажмурилась на мгновение. Внутри крутится целая буря — желание и страх, совесть и искушение. И я понимаю: сейчас я стою на краю, на грани выбора, от которого зависит не только его жизнь, но и моя.
И всё внутри кричало: помоги… или отвернись навсегда!
- Быть может, я еще пожалею о своем поступке, - всхлипнула я. У меня по щекам покатились слезы обиды на судьбу. Вот за что мне ставить такой выбор? - Нет, я вылечу его! Вылечу, чтобы однажды он ответил за свои преступления!
Я взяла себя в руки, вытерла слезы и бросилась к нему.
Во всем виновата рана на ноге. Сама рана стала лучше. Кожа уже не напоминала натянутый барабан. Но кровь! Ее было столько, что мне стало совсем нехорошо!
- Жгут, - прошептала я, облизывая пересохшие губы. - Иголка и нитка!
Мне было так страшно, что я не могла взять себя в руки несколько секунд. Несколько драгоценных секунд, которые могли стоить жизни.
Почти ничего не соображая, я принесла швейный набор, выбрала самые тонкие и прочные нитки, иголку. Потом налила в блюдце зелье, которое способно обеззаразить это опустила туда иглу с ниточкой.
- Боже мой, боже мой, - причитала я, задыхаясь от страха и слез. Руки дрожали, пока я мыла их с тщательностью хирурга, не представляя, что меня ждет!
Глава 19
Я вырезала в салфетке дырку и прилепила ее на ногу.
Взяв иголку с ниткой, я почувствовала, как у меня застучали зубы. Я никогда еще не зашивала раны. Я даже уколы делать боюсь! Есть у меня такая фобия. Мне кажется, что я непременно пробью насквозь какой-то жизненно важный орган, сломаю иголку и она останется внутри.
Я глубоко вздохнула, стараясь успокоить дрожь, которая пробиралась по всему телу. Сердце стучало так громко, что казалось, его стук слышен даже на улице.
Я на мгновение зажмурилась, словно собиралась сделать последний моральный рывок, и начала осторожно шить рану.
Каждый укол — обмирание, каждая протяжка — как шепот смерти, который я должна преодолеть, чтобы спасти чужую жизнь.
Руки дрожали, нитка то рвалась, то запутывалась. Но я старалась.. В голове мелькали мысли, что я — не медик, что у меня нет опыта, что я могу лишь навредить еще больше. И всё же, другого выхода не было.
Я сосредоточилась, до боли вцепилась зубами в нижнюю губу, чтобы не заплакать. Всё вокруг будто затихло — только шорох катушки, тихие стоны и его дыхание, которое медленно сходило на нет. Я думала о тех, кого он убил, о деревнях, что он сжег…
- Тебе не стыдно? - сквозь слезы прошептала я. - А я тебя тут спасаю…
Я посмотрела на кривые стежки, на корявый узел. Хорошо хоть я додумалась сделать узелок на каждом стежке.
“Мне бы оверлок!”, - подумала я, пытаясь себя подбодрить. - “А есть швейная машинка, которая зашивает раны?”.
Но это не помогло.
— Нет, — прошептала я сама себе. — Я не могу его оставить умирать. Даже если он — монстр, даже если он — зло, я не могу стать его судьей. Я - не бог, чтобы решать, жить ему или умереть.
Я продолжала шить, стараясь не думать о своих страхах. Время тянулось словно мед из банки. Каждая протяжка казалась вечностью. Но вдруг я почувствовала, что рана заполняется, что кровь течет меньше. Всё внутри будто сжалось, словно я сама остановила поток этой черной реки.
- Так, еще на боку, - прошептала я, снова бросая иголку с ниткой в зелье и вытирая кровавые руки об салфетку. - Но сначала закончим с этой.
Я аккуратно сняла салфетку, промыла рану еще раз, приложила повязку, пропитанную зельем и крепко зафиксировала её. Внутри что-то зашевелилось — надежда или страх, неважно. Главное — я сделала всё, что могла.
Вторую рану я шила намного уверенней. Она выглядела намного лучше, чем нога. Поэтому я справилась довольно быстро.
- Ну и руку! - вздохнула я, снимая с чужого плеча повязку. - А то что? Вдруг и тут что-то откроется?
На руку потребовалась всего пара стежков. И все закрылось повязкой.
Генерал лежал там, неподвижный, глаза его были приоткрыты, но я не могла понять, что выражает его взгляд. Казалось, сейчас в серых глазах клубился туман.
Я почувствовала, как внутри меня загорается маленький огонек — может, и есть шанс. Может, я всё-таки не зря пересилила себя?
Я осмелела, присела на кровать, а потом тяжело вздохнула и тихо прошептала ему на ухо:
— Держись. Я рядом. И я постараюсь спасти тебя.
Глава 20
Время шло. Я не спала.
Я сидела в кресле, окружённая мраком и тишиной, и мне казалось, что время растянулось в бесконечную нить, которая все тянулась и тянулась, не давая мне ни малейшего шанса отдохнуть.
Грудь сжималась от усталости, и тело требовало сна. Но я знала, что если закрою глаза хоть на мгновение, он умрёт. Этот мужчина, которого я охраняла, — мой долг, моя тревога, моя ответственность. И в этот момент даже само дыхание казалось мучительным испытанием, ведь каждый его вдох было для меня как битва, а каждый выдох может стать, как победой или поражением.
Я сидела в кресле, думая, какую бы книгу взять. Ладно, почитаем справочник по травам. Она хотя бы безобидна для психики.