Однако тут важно было не умение пользоваться оружием, а статус. Поэтому, раз Ханна осталась, Мириэль дала мне свой клинок.
— Это бабушкин подарок, поэтому не потеряй, пожалуйста. Зачарованный меч, способен подстраиваться под руку, которая его держит. Чтобы рос вместе с ребенком.
— Интересная у тебя была бабушка…
— Почему была? — удивилась Мириэль. — Она и сейчас есть. Надеюсь… — Девушка вздохнула. — Ты ведь догадался, что я одно время жила в хорошей, любящей семье? Вот, это была семья моих бабушки и дедушки по отцу. Они меня воспитывали до тридцати лет — это ранний подростковый возраст у эльфов — а потом отдали матери. Я вам все расскажу в подробностях, но это не самый легкий для меня разговор. Так что уже после возвращения.
Так вот, втроем мы легко преодолели ворота. Даже пошлину за въезд в город платить не пришлось: баронская грамота сработала не хуже света из ладони Мишеля!
И первым делом отправились в регистрационное бюро некромантов: чтобы уж сразу покончить с неприятным делом (отдавать деньги, считай, ни за что всегда неприятно!) и заниматься более конструктивными!
Там за год ничего не поменялось: все то же ветхое деревянное здание, все тот же ветхий сморщенный служитель, который казался ровесником строения. Увидев нас, он аж сморщился.
— Андрей Вяз, барон Ильмор, добрый день, — скрипуче поздоровался он. — В прошлом году вы обращались ко мне за сведениями о регистрации мессиры Рагны Брейдау, действующего некроманта.
— Да, обращался, — сказал я. — И услышал от вас, что на ее имя числится штраф в размере пятисот пятидесяти трех золотых и трех, что ли, серебряных…
— Уже пятьсот пятидесяти пяти ровно, без серебра, — перебил меня старичок, — поскольку прошел год. Или в нулевом размере, поскольку штрафы относятся только к случаям, когда некромант не ведет публичную общественно полезную деятельность. При соблюдении этого условия регистрация носит рекомендательный, а не обязательный характер, поэтому начисление штрафов и пени не производится…
— Я не вела публичную и общественно полезную деятельность! — удивленно воскликнула Рагна.
— Следует ли мне понимать, что вы и есть мессира Брейдау, баронесса Ильмор? — спокойным тоном поинтересовался старичок. — В таком случае прошу представить мне имеющуюся у вас бумагу со специальным разрешением Храма Света и короля продолжать существование в виде лича. Иначе я вынужден буду позвать специалиста Ковена магов для вашего упокоения.
Рагна вздохнула, вытащила из сумочки, что висела у нее на локте, кожаный бумажник (очень привычного мне вида!), достала оттуда свернутую в четыре раза плотную рыхлую бумагу и протянула архивариусу.
Тот невозмутимо развернул бумагу, ознакомился, передал ее Рагне назад.
— Что ж, оформлено верно. В таком случае, поскольку именно вы в течение более чем ста лет исполняли общественный долг на болоте возле Омры в качестве Доброй Госпожи, также известной среди неграмотной черни как Добрая Герцогиня, штрафы за отсутствие регистрации были начислены неверно и должны быть сняты, о чем я сегодня же подам докладную записку.
Ничего себе! Неужели королевская казна и казна Ковена (а я уже знал, что штрафы делились между ними) выпустит из когтей целых пятьсот золотых? Выходит, и от упертых бюрократов есть польза!
— То есть мы можем идти? — уточнила Рагна. — Тогда я хотела бы указать в качестве нового места своей постоянной регистрации поместье Ильмор…
— Это я зарегистрирую, — кивнул старичок, — но не спешите! Ваш случай крайне сложен. Кроме штрафа за отсутствие регистрации существует еще взнос за упокоение лича, который должен быть выплачен родичами некроманта. Насколько я понимаю, сейчас это вы, барон Ильмор?
— Вы понимаете верно, — произнес я холодно, — но я не собираюсь упокаивать Рагну!
— Это ваше дело, и я не имею права настаивать или донести на вас страже, поскольку у мессиры Брейдау имеется разрешение на продолжение существования, — приподнял брови старичок. — Но существует форма тридцать-УЗ, которая требует от меня взятия компенсации за упокоение с родственников.
— Ладно, — вздохнул я. — Давайте эту вашу форму, мы заплатим двести золотых…
Лучше уж двести, чем пятьсот с половиной!
— Ну куда вы спешите! — снова укоризненно произнес старичок. — Я же говорю, это взнос за компенсацию уже свершившегося упокоения, поскольку обычно личность ставшего личем некроманта становится известна только после оного. Поскольку упокоение не произведено и вы не собираетесь его заказывать в ближайшее время, значит, обсуждаемый взнос также в вашем случае не применим.
Я почувствовал себя слегка осоловевшим.
— Хорошо, — сказал я. — Значит, мы не должны ничего платить?
— Я этого не говорил! Существует форма тридцать-УЗ…
— Вы же только что сказали, что она не применима!
— Она существует, и там нет варианта отказа от данного взноса, — строго сказал старичок. — Мне нужно сделать официальный запрос, как быть в данном случае.
— Официальный запрос куда? — насторожился я.
— Ковену магов, разумеется, по официальной королевской почте, по всей форме. Завтра с утра отправлю, недели через две придет ответ. Ожидайте.
Я вдохнул, выдохнул.
— Давайте мы просто заплатим вам эти двести золотых? Все равно ведь скажут платить в итоге!
— Это невозможно, — твердо произнес старичок. — Я же не в карман себе их положу, мне нужно знать, как их опечатывать и куда передавать! А я не могу передать их без входящего запроса на выплату, который подается либо Королевскими рыцарями, либо Ковеном, либо храмами Пантеона.
Про себя я отметил, что не только паладины Света, но и, видимо, при необходимости жрецы некоторых других богов также имеют способность упокаивать личей.
— А что если мы сами слетаем в Ковен и получим у них нужную документацию? — спросила Рагна.
— Как хотите, но в таком случае они отправят запрос на предоставление деталей дела сюда, в архив, также королевской почтой. Срок подготовки аналитической записки — три рабочих дня. Сроки доставки корреспонденции — около недели. Таким образом срок ожидания ответа в Ковене Магов составит минимум три недели…
Огоньки в глазах Рагны — сегодня они были темно-бордовыми, под цвет ее платья — вспыхнули особенно ярко, руки в перчатках сжались в кулачки. Я положил руку ей на плечо.
— Ничего страшного, дорогая, — мягко сказал я. — Мы подождем. У нас немало дел, да и Габриэля надо навестить. Дня четыре мы тут все равно хотели провести, а то и неделю. А там можно вернуться в манор и потом еще раз прилететь…
Так, заговаривая ей зубы, я вывел Рагну из здания архива — и вовремя, потому что эти сжавшиеся кулачки уже окутывались фиолетовым огнем.
— Н-ненавижу бюрократов, — процедила она. — Сколько они мне крови попортили! Вот стараешься быть хорошей, все правила соблюдаешь…
— Вам с Мирой надо пообщаться на тему хорошести и соблюдения правил, — я снова обнял ее за плечи. — Ну что, пойдем заберем Леу и заглянем в какую-нибудь таверну, поедим?
Леу еще раньше увидела фонтан на городской площади, превратилась в маленькую ящерку с плавниками и радостно в него нырнула. Договорились, что мы заберем ее, когда покончим с делами.
Рагна выдохнула.
— Хорошо. Я бы предпочла такую, где играет музыка. Чтобы слушать, пока вы обедаете.
— Конечно! Знаешь хорошую?
— Через сто лет? Откуда? Но возле центральной площади таверн множество, просто ищи, где рядом с вывеской рисунок лютни. Это значит, там привечают музыкантов.
Леу мы забрали без приключений, хотя я немного волновался, что она уже сбежала из фонтана еще куда-то — или, чем черт не шутит, кто-то попробовал похитить «зверушку с ядром», и у этого кого-то получилось! Но, к счастью, моя драконица была на месте, тут же отозвалась на призыв и привычно юркнула мне на шею. Капюшона не имелось за отсутствием плаща по теплому времени, так она спряталась за вычурный воротник дублета.
— Мокро, додумалась тоже! — ругнулся я.
— Ничего, я сейчас маленькая, потерпишь! — весело сказала Леу. — Зато не жарко!
День, и верно, стоял совсем по-летнему теплый, и прохлада в каменном зале таверны пришлась очень кстати. Признаться, я думал, что Рагну ждет неудача: с моей точки зрения, музыканты должны были играть по вечерам, никак уж не в середине дня. Однако какой-то лютнист в самом деле сидел на помосте рядом с неработающим сейчас очагом, дергал струны, наигрывая что-то меланхоличное.
Еду принесли быстро, она оказалась горячей и довольно вкусной — чего еще можно желать? Пока я ел, скармливая Леу самые лакомые кусочки, зал таверны начал наполняться — люди, похожие на зажиточных мастеров и торговцев, явно спешили сюда пообедать и выпить пива. Музыкант пустил по кругу шапку: «Любезные господа, кто желает музыки, чтобы жевалось веселее?»
Один господин, кажется, и так чуть более навеселе, чем полагалось бы в середине дня, показал музыканту и опустил в шапку мелкую серебряную монету.
— Эту новую песню, которая везде бродит, знаешь? — спросил он. — Про Избранника Любви?
— Знаю, как не знать, добрый господин! — весело ответил музыкант.
Я насторожился. Избранник Любви? Это что, выходит, про такого же, как я?.. Или?..
Музыкант запел:
— Если оружия нет под рукой,
Оружием станет гарем удалой!
Если сверхсилы не светят никак,
Гарем на пять мест — тоже мощный ништяк!
Пусть нет у меня ни меча и ни лат,
Четыре жены — хоть сейчас на парад!
Тут лютнист сделал паузу, ударил по струнам сильнее и проорал:
— Четыре жены — это гребаный ад!
Ни хрена себе!
Я сидел, окаменев, не зная, как мне реагировать: встать и убить придурка (а смысл⁈ песня-то, говорят, уже «повсюду!»), быстро вывести отсюда Рагну с Леу или вообще держать покерфейс…
Нет, наверное, все-таки второе: до них сейчас ка-ак дойдет — и от таверны камня на камне не останется!
— О, мы знамениты, оказывается! — воскликнула Леу мне на ухо. И хихикнула. — Интересно, а про меня будет?