— А если ее там нет?
— Зачем мне вас обманывать? Я мог вообще здесь не появляться. А вас, была бы нужда, хлопнул снайпер, — он взглянул на окно, — вот хотя бы с той крыши. Вы же этого не ждали, правда? Да, совсем забыл. В магнитоле машины — кассета. Включите ее, когда поедете. Это будет вам интересно послушать. — Он неожиданным шутовским жестом выхватил из кармана брюк конверт, помятый по углам, и кинул на стол. — Держите, Давид!
— Что это?
— И последнее. — Маратик уже шел к дверям. — Александр Евгеньевич, когда начнете здесь работать серьезно, учитывайте, пожалуйста, американский менталитет. Не пережимайте. Они довольно трусливый народ. Да вы видели уже по телевизору…
Он взялся за ручку двери, повернувшись к Звягину спиной. Александр Евгеньевич превзошел самого себя. Он давно уже прекрасно владел оружием, но только через несколько секунд после того, что сделал, оценил скорость, с которой метнулась его рука с пистолетом вперед и выпустила одну за другой четыре пули в спину Маратика. Он не упал, лишь вздрогнул всем телом, повернулся к нему, пошатываясь, с неподдельным глубочайшим изумлением на лице. Говорить он уже не мог: пули пробили легкие и изо рта хлынула кровь. Но сознание он все еще не потерял.
— Ты отвык учитывать русский менталитет, парень, — сказал Звягин, глядя в его глаза, тускнеющие и расфокусировавшиеся. — Давид, — он повернулся к парализованному звуками выстрелов хозяину, — дальше — ваше дело. Деньги у вам теперь есть, я вам помогу чем могу. Сейчас вам нужно отсюда исчезнуть. Связь будем держать через фирму. Хотя… Не знаю, — закончил он задумчиво, перешагнул через сползшее по дверному косяку тело уже мертвого, теперь наконец по-настоящему, Маратика и вышел на улицу, так и не закончив прощание с Ревичем.
Он сел в машину, действительно стоявшую возле дома, вынул из «бардачка» ключи и поехал в офис. Вспомнив о кассете, он включил магнитофон и услышал голос, который только что вещал ему о смысле жизни:
— В багажнике для вас лежит письмо. Но у вас, Александр Евгеньевич, всего две минуты. Когда вы включили магнитофон, вы тем самым запустили часовой механизм мины, что аккурат под вашим сиденьем. Это — тест на скорость. Если вы не успеете, то как работник вы мне не нужны…
— Сука! — крикнул Звягин.
Машина неслась по мосту через Ист-Ривер. Он дал газу и, съехав наконец на развязку Манхэттена, бросил машину к обочине, выскочил и кинулся к багажнику. Ломая ногти — слава Богу, ключ на связке подошел, — царапая в спешке руки, он рванул крышку наверх и увидел скрюченное связанное тело жены. Она, похоже, была без сознания, но дышала — он сразу это заметил. Схватив ее в охапку, рванул вверх, чувствуя, как трещат спинные мышцы, прижал к себе и, перешагнув ограждение, рухнул вместе с Таней в мазутную воду Ист-Ривер. Еще не долетев до воды, он услышал наверху страшной силы взрыв.
Джошуа Бронски ехал в управление, чувствуя злобу, нараставшую по мере приближения к отделу по борьбе с наркотиками. Сегодня он пригласил майора Гринблада к себе на обед, но тот неожиданно холодным, чуть ли не грубым голосом сказал, чтобы Джошуа явился к нему немедленно, и повесил трубку. «Старик совсем забыл, с кем имеет дело, — думал Джошуа, — привык к вольготной жизни, грубит тем, кто его кормит. Как говорят русские, рубит сук, на котором сидит. Правда, пользы от него, конечно, очень много, этого отрицать никак нельзя, но и проколов у него в последнее время достаточно. Упустил этого торопыгу-полицейского Клеща, злосчастные полмиллиона исчезли в неизвестном направлении, просил помочь Барону с Рахманиновым, так старик их уже несколько дней не может найти — как в воду канули оба, так что мог бы вести себя посдержаннее».
— Ну, здравствуйте, майор. — Широко улыбнувшись, он приветствовал старика как обычно, не показывая своего недовольства. Перед тем как войти в его кабинет, он собрался, согнал с лица недовольство и решил не обращать внимания на старческие причуды. В конце концов, главное — это конечная цель, а нервы на работе у каждого могут на какой-то момент сдать.
— Садитесь, Бронски. — Майор не ответил на улыбку Джошуа, махнул рукой на кресло перед его столом. Он старательно прятал глаза, и это удивило Джошуа — обычно майор сразу лез целоваться, расспрашивал о здоровье и жаловался на нерадивых подчиненных. — Что у вас? — спросил майор, уставившись в какие-то свои бумаги.
— Майор, я не понимаю. Что происходит?
— А то происходит, сынок! — майор неожиданно заорал на него, выплескивая то, что, видимо, давно копилось у него внутри. — А то, что против вас, сэр Бронски, начато расследование! И на самом высоком уровне.
— Что это еще за расследование?
— Вас, сэр Бронски, обвиняют в мошенничестве. С ваших счетов регулярно исчезают деньги. Десять миллионов — только за последнюю неделю. Официальное обвинение будет предъявлено сегодня. Я, по старой памяти, вас предупреждаю об этом и советую убраться из города куда-нибудь подальше.
— Какой бред… Куда исчезают? Что за чушь?
— Это не чушь. Это очень даже серьезно. Вашей компанией заинтересовались все, начиная с налоговой полиции и кончая нашим ведомством. И я вам ничем помочь не могу! — Гринблад сорвался на старческий визг — истеричный, словно у базарной торговки: — Больше я вас не задерживаю!
Бронски побледнел.
— Хорошо, — сказал он, медленно поднимаясь. — Спасибо, майор.
— Что это?
Лариса сбросила скорость, пристально вглядываясь в черную точку на горизонте, которая по мере приближения вырастала, приобретала отчетливые очертания и наконец превратилась в фигуру мотоциклиста, стоящего поперек шоссе.
Алексей напряг зрение.
— Ё-мое, по-моему, это Миранда!
— Ей-то что нужно? И как она здесь оказалась?
Леша, посмотри, сзади никого нет?
Дорога, насколько ее охватывал глаз, была пуста.
— Тормозни-ка, — сказал он. — Узнаем, что она хочет.
— Привет, ребята. Медленно ездите. Чего это у вас вид такой хмурый?
«Ребята» молчали. Алексей подумал, какой бы вид имела эта амазонка, пройди она между жизнью и смертью, мимоходом потеряв полмиллиона долларов.
— Поезжайте за мной. — Миранда даже не спросила их о Биг-Бене.
— Куда еще? — огрызнулась Лариса.
— Что значит — куда? Вы же договорились с Беном. На ферму Ливера.
— Мы-то договорились, но он…
Миранда взревела двигателем мотоцикла, заглушившим слова Алексея. Развернувшись, понеслась прямо на высокий куст, росший на обочине и переходящий в подлесок. Притормозив и начав его объезжать, она махнула им рукой, приглашая двигаться за собой.
Лариса посмотрела на Алексея:
— Давай за ней. Нам все равно, теперь уже в буквальном смысле, терять нечего.
Осторожно объехав куст, за которым уже исчез мотоцикл Миранды, они, к удивлению своему, обнаружили довольно сносную дорогу, ведущую прямо сквозь заросли на юг.
— Слушай, ничего себе, называется, старик нам объяснил. Я бы в жизни этой тропинки не заметила за кустами.
Миранда гнала мотоцикл не оборачиваясь, и Лариса замолчала, сосредоточившись на управлении.
Дорога дорогой, но все время приходилось следить, чтобы не налететь на поваленные стволы, то тут то там торчавшие из зарослей, очевидно оттащенные с дороги кем-то, но словно этот кто-то на полпути бросал начатую работу и переходил к следующему стволу. Так они и торчали, занимая собой иногда больше половины и без того узкого проезда.
Минут через двадцать довольно трудного пути, когда Лариса уже совершенно измоталась от бесконечных резких поворотов и страшной тряски, перед ними неожиданно вырос двухэтажный дом-развалюха, покосившийся одновременно во всех направлениях, с дырявой, кое-как залатанной разными способами и материалами крышей, но стекла в окнах были целы, крыльцо крепкое и чистое, дверь тоже вполне современная и надежная, по крайней мере с виду.
Живописное зрелище представлял собой дом, но еще более странно выглядел его хозяин — стоящий на крыльце высокий человек, возраст которого было невозможно определить из-за чудовищных размеров бороды и усов, которые скрывали все его лицо. Глаза защищали от света крупные темные очки, на голове была надета кепка с длинным козырьком. Широченные штаны, порванные на коленях, выглядели, впрочем, только что выстиранными, так же как и куртка, надетая на голое тело.
В картине явно присутствовал какой-то лишний элемент, нарушающий гармонию первобытного покоя. Алексей не сразу, но догадался — телевизионная антенна на крыше, корявая, словно выросшая сама собой.
— Тут еще и электричество есть, — шепнул он Ларисе.
— Леша, это Америка, не забывай… — ответила она, тоже с интересом разглядывая мужчину.
— Ребята, идите сюда! — крикнула Миранда.
Она взошла на крыльцо, не поздоровавшись с хозяином. Он тоже не обратил на нее никакого внимания. Зато Алексей и Лариса, очевидно, заинтересовали его. Спустившись по ступенькам, бородатый человек подошел к ним вплотную и неожиданно спросил на чистейшем русском:
— Травки покурим?
— Вы русский? — удивилась Лариса.
— Я Ливер, — ответил он. — Так как насчет травки?
— Леша меня зовут, — протянул руку Алексей. — А как вы догадались, что мы русские?
— Тоже мне тайна! На рожах у вас написано.
Пошли в дом… Впрочем, что нам там делать? Еще насидимся. Миранда, ты-то покуришь?
— Давай, давай… И ребят угости — они стесняются.
Пока Ливер сворачивал четыре толстые самокрутки, Алексей продолжал украдкой его разглядывать. Ливер был вовсе не старым — лет тридцать с небольшим.
— Вы давно здесь? — спросил он.
— Кто это «вы»? Я здесь один живу.
— Ты давно здесь? — поправился Алексей.
— Пять лет. Как сбежал из Союза, так и живу. Бюрократия меня замучила американская, я и ушел в лес. Дом-то не мой. Хиппаны знакомые на лето пустили, сами отправились путешествовать.
— Не скучно?
— Телевизор смотрю, если скучно. А вообще-то надо бы деньжонок подкопить да купить тур в Россию. Поглядеть на дым отечества. Потом все равно вернусь сюда — привык уже. А на дым поглядеть интересно. На, кури. — Он протянул Алексею самокрутку.