– По чести давай!
– Может, я и не совсем человек в вашем понимании, однако ж тварь Божья, а не сатанинское отродье, – самоуверенно заявил я.
Однако правитель сразу взял быка за рога:
– Кто послал, кто подучил?
– Ага! – попытался я воспринять ход его мыслей. – Вы, конечно, пытаетесь вычислить, кто меня подослал: испанцы, бостонцы, англичане или недоброжелатели из правления Компании? Это проще, чем поверить в обычное техническое чудо из будущего. Признаться, я и в этом не все понимаю.
– Повидал я безумцев, но таких!
– Ну, и любуйтесь на здоровье, – охотно разрешил я. И поспешил вернуть его на грешную землю: – Любуйтесь, пока есть чем.
– Терзать будете? – без особого трепета поинтересовался правитель.
– Не знаю, – пожал я плечами. – Этим парадом командую не я. Хотя, как сказать… Но давайте закончим со мной. Растолковать вам правду я не смогу – все равно не поверите. Поэтому вам придется принять на веру то, что скажу. Я здесь чужой. «Своих» у меня нет. Именно к колошам я попал случайно. Мог бы оказаться среди русских или чугачей. Интерес у меня тут совсем малый: в живых остаться и чтоб крови пролилось поменьше. Хау – я все сказал!
– А людишек почто побил? – вполне резонно поинтересовался правитель.
– Однако ж не убил никого, верно? – слегка растерялся я. – А зачем влез в это дело… Да на вас посмотреть захотелось поближе!
– Про меня откуда знаешь? – подозрительно прищурился начальник Русской Америки.
– От верблюда, – усмехнулся я. – Слыхали про зверя такого? Да кто ж про вас не знает?!
Правитель обиженно засопел.
Перевал оказался невысоким – метров 100–150. Однако путь мы начали еще в темноте и поначалу хлебнули лиха. Может, тут и правда была тропа, но у меня сложилось полное впечатление, что мы просто лезем через чащу наугад – вверх и вверх. Главное не навернуться, не потерять из виду спутников и чтоб глаза веткой не выбило! Я шел последним, проклинал все на свете и в первую очередь собственную глупость: нафига я не снял доспехи?! Черт с ней с кирасой, но спасжилет! Ни влагу, ни воздух он не пропускает, тело перегревается, и пот течет в три ручья. Однако ж останавливаться и раздеваться в таких условиях влом…
На месте нашей последней стоянки индейцы что-то долго перетирали между собой, а потом довели до меня принятое решение: всех пленных под конвоем воина-киксади отправить на каноэ в обратный путь. А мы с Нгануком пойдем через перевал в Ситкинский залив, попытаемся добраться до Крепости Молодого деревца и встретиться с Катлианом. План мне понравился, но я внес коррективу: Баранов пойдет с нами! Убеждать соратников мне долго не пришлось: Нганук быстро понял, что в его положении не стоит доверять кому-то такую большую ценность. Правитель идти согласился, правда, лишь после того, как я объяснил ему, что иначе свяжу и понесу на плечах – не велика тяжесть! Так что отправились мы втроем.
Ни продуктов, ни дополнительного снаряжения мы не взяли, если не считать трех длинных свертков из ровдуги – грубой замши. Раньше они были привязаны вдоль бортов каноэ. Как я и подозревал, это были ружья, укрытые от воды на время похода. Нганук их развернул, что-то там проверил и замотал опять. Мне вручил два, а себе оставил одно. Эти штуки, надо сказать, доставили мне массу удовольствия, пока мы лезли по кустам на склоне.
И лезли мы, лезли… Нганук прокладывал путь и молчал, правитель пыхтел и поминал чертей, а я потел и мысленно матерился. По мере подъема становилось все светлее, а кусты редели. На перевале оказалось совсем свободно от них и почти уже светло.
Первым делом я разоблачился – кайф-то какой! Вторым делом обозрел пройденный путь и с нежностью подумал о нашем проводнике: «Блин, Дерсу Узала несчастный! Чинганчгук долбаный! Вон же настоящая тропа – совсем рядом! Там даже кусты прорублены! А мы, как дураки, перлись вдоль нее по целине!»
Кажется, Нганук угадал мои мысли:
– Малость промахнулся, однако… Впрочем, я же здесь никогда не был!
Вслух я, конечно, ничего не сказал, а стал смотреть вперед – в светлое будущее. А оно было красивым: «Вода, острова, скалы, лес – тишь, гладь, благодать. Наверное, такая погода бывает здесь лишь несколько дней в году, да и то не в каждом – повезло… А что это там беленькое чернеется? С тремя мачтами? Ага, это, конечно же, шлюп «Нева», которым командует капитан-лейтенант Лисянский! А вон та мелочь на воде – компанейские суда. А там – за мысом – кто прячется? Две мачты торчат… Скорее всего, это бриг «Койн» под командованием одноименного капитана. Что ж, декорации расставлены, актеры готовы – что дальше?»
А дальше мы, естественно, стали спускаться. На сей раз по тропе – какая прелесть! Несколько раз мы оказывались на открытом пространстве, и Нганук требовал, чтобы мы ускорились – могут заметить. С одного из таких просветов, обозревая видимую часть залива, я заметил между берегом и американским бригом лодку – явно не каноэ. Однако куда она движется, определить не успел.
В нижней части склон стал более пологим, кустарник – редким и высоким, а потом и вовсе сменился лесом. Все бы ничего, но тропа сделалась едва заметной и вскоре вовсе исчезла. Я подумал, что это специально: ее начала на берегу нет, оно рассасывается, так что случайный приезжий ни за что не найдет дорогу на перевал.
Поверхность залива уже просвечивала между стволов, когда Нганук вдруг подал сигнал опасности – замри! Я перестал сопеть, хрустеть ветками под ногами и тоже прислушался. Сквозь всевозможные шумы отчетливо различались человеческие голоса, точнее крики. Наш предводитель опустился на колени и стал разматывать замшевый сверток, который нес. Я занялся тем же самым. Внутри действительно оказалось новенькое кремневое ружье с красным прикладом и, кроме того, кожаный мешочек, в котором помещалось девять бумажных цилиндриков. Их количество навело меня на мысль, которую я немедленно проверил. Догадка подтвердилась: ружье оказалось заряженным – взводи курок и стреляй! Второй мой сверток содержал то же самое. Нганук забрал у меня лишнее ружье и в приказном тоне потребовал во все глаза следить за пленником – чуть что, убить немедленно. Я, естественно, перевел правителю приказ командира.
Крики стихли, а мы легкой трусцой двинулись вперед, но не в ту сторону, где они раздавались, а чуть левее. Тут я смог оценить разницу нашего хода: индеец двигался по лесу легко и бесшумно, а я ломился как танк и ничего с этим поделать не мог. В конце концов, мы остановились в зарослях ольхи в нескольких метрах от кромки прибоя. Справа вводу вдавалась скала, высотой шесть-восемь метров. Нганук оставил нас приходить в себя и ушел на разведку. Впрочем, не далеко – просто поднялся на скалу.
Минут через десять он вернулся и с усмешкой доложил результаты:
– Торговец приехал на берег с товаром.
– Русский?
– Нет, не похож. Хорошо поторговал: двоих его людей убили, остальных связали.
– Киксади?
– Кагвантаны.
– Они твои друзья?
– М-м… Скорее враги. Но они не знают об этом, и я не должен причинять им ущерба.
– А мне можно?
– Ты – куштака.
– А они куштак боятся?
– Еще как!
– Угу… Слушай, посиди тут, а я схожу посмотрю на этих разбойников и торговцев. Только никуда не уходи!
– Ладно.
Кремневку я оставил – она без ремня, и носить ее ужасно неудобно. Однако надел спасжилет и, немного поколебавшись, еще и кирасу сверху. В таком виде и полез на скалу по следам предшественника.
Картину оттуда я увидел вполне эпическую: крохотная уютная бухточка или заливчик, возле берега на мели сидит шестивесельная деревянная лодка с мачтой, но без паруса. Индейцы с разрисованными лицами – больше десяти – занимаются делом: одни перетаскивают с лодки тюки и мешки, другие на берегу увязывают груз для переноски по суше. Тут же лежат пятеро спутанных по рукам и ногам европейцев, и еще двое не связанных, но уже без скальпов.
«Ага, – с некоторым злорадством подумал я, – вот до чего доводит жажда наживы! И помочь бледнолицым страдальцам никак нельзя. Может быть, индейцы их потом обменяют или отпустят за выкуп? Однако кагвантаны, по моим сведениям, в данное время были еще теми отморозками, так что вряд ли…»
И вдруг мне в голову пришла идея – вполне безумная: «А что если?… А?… Жалко, конечно, тратить ресурс – для другого дела мог бы пригодиться! Но… А, была – не была!»
Со скалы я слез и, прикрываясь кустами, распустил на боках завязки своей кирасы. Затем надул спасжилет и стравил из него половину воздуха. Ремешки доспеха опять завязал – их едва хватило – и в таком разбарабаненном виде полез вводу. Достигнув глубины, я обнаружил, что плавучесть у меня почти нулевая – то, что надо. Данный успех окончательно погасил сомнения, и я тихо поплыл вдоль скалы. А волны ласково поднимали меня и опускали.
Достигнув мыса, я уцепился за камни и осторожно заглянул на ту сторону. До лодки отсюда было, наверное, метров тридцать, до кромки прибоя, соответственно, чуть дальше. Честно говоря, окажись что не так, я бы с готовностью отказался от собственной затеи. Однако повода не нашлось, так что пришлось действовать.
Первым делом я отполз чуть назад и нащупал ногами под водой какой-то не очень скользкий выступ, на котором с грехом пополам можно стоять, отпустив руки. Последние я использовал для того, чтобы расстегнуть кармашек на спасжилете. Загубник взял в рот, зажим на нос, очки на глаза – водолаз да и только! А вот найти пару приличных камней оказалось непросто – трещин в скале было полно, но все держалось крепко. Изрядно намучившись, я все-таки расшатал и выломал плоский обломок в четыре-пять килограммов весом. Потом, сколько мог, высунулся из воды, чтобы обмяк спасжилет, и засунул этот камень под кирасу. На последнем усилии я потерял-таки равновесие, завалился вводу и плавно пошел ко дну.
Все бы ничего, но манипулируя с камнем, я выплюнул загубник – дышать-то надо! При погружении подпертый давлением жилет стал твердым, как дерево, а мне надо было добраться до заветной пуговицы на нем, чтобы пошел кислород! В общем, зря, ох, зря я все это придумал!..