Ричард Йорк ехал по кромке пашни, избегая глубоких борозд; взгляд его был направлен на городок с башней аббатства, видной здесь отовсюду. За его правым плечом от края до края поля стояло в ожидании приказа три тысячи человек. Направляя коня мелкой рысью вдоль восточной оконечности города, Йорк смотрел поверх голов, тщательно скрывая свои нелегкие мысли. Пока было еще неизвестно, что сулит этот день; удастся ли восстановить свое шаткое положение, или же оно рухнет окончательно. Солсбери с Уориком на скаку слегка приотстали, но сын Эдуард все так же держался рядом, глядя на отца тревожно-счастливыми глазами и бессмысленно радуясь всему без разбора. Вчетвером они скакали вдоль задних стен деревянных домов, из глубины окон на них пристально смотрели лица.
Раздражало то, что ни Солсбери, ни Уорик как будто не разделяли его опасений. Король шествовал на север с огромной вооруженной свитой. Изначально было ясно, что встать вот так, армией, у Генриха на пути – самая что ни на есть опасная провокация. И тем не менее Йорк был вынужден последовать совету Солсбери, который тот за предыдущие месяцы все повторял и повторял – насчет того, что к королю нельзя показываться без сопровождающей рати. При Вестминстере у Йорка были свои шпионы, и они все как один докладывали о все растущей враждебности к имени и делам бывшего протектора. Лазутчики Солсбери были и того хлеще: сообщали, что особы вроде герцога Сомерсета и королевы в открытую спорили насчет того, как его лучше уничтожить. Йорк непроизвольно дернул головой. Если бы он и Невиллы явились одни, без войска, их вполне могли схватить и спешно провести над ними суд. При короле были и судьи, и Печать, а также все значимые фигуры королевства. Для расправы больше ничего и не нужно.
Йорк остановил коня, сумрачно оглядывая восточные входы в город. Впереди лежали три тропы, такие же четкие, как сами ворота в Сент-Олбанс. Один выбор был Йорком уже сделан: он решил не оставаться в Ладлоу, не сидеть там тише воды. Йорк был королевским помощником во Франции и Ирландии и не мог вот так просто отсиживаться в ожидании, когда его участь решат другие. Он знал: если проявить трусость, король беспрепятственно дойдет до Лестера и немедленно объявит там Йорка и Солсбери изменниками. Особенно уверены в этом были люди Солсбери. И уж что-что, а такого заявления Йорк допустить не мог.
Он снял боевую рукавицу, положил ее на луку седла и отер с лица пот, глядя на юг, туда, где от дальних дымчато голубеющих холмов тянулась каменная дорога. Для нападения сил у Йорка было в достатке – расклад, прямо сказать, не предрешенный, но уж точно такой, что сделает его изменником короны. Мысль о том, что его ославят, проклянут перед старшим сыном, была несносна. На убийцу короля восстанет в праведном гневе вся страна. И тогда ему никогда уже не знать мира и не заснуть из страха, что к нему среди ночи нагрянут подосланные убийцы. Йорк зябко повел плечами под доспехом. В существовании таких людей сомневаться не приходилось. Двумя веками раньше пал под клинком темнокожего маньяка король Эдуард I, отбиваясь от него – смешно сказать – стулом у себя в палатах. Не хватало еще подобной участи.
Бежать Йорк не мог, а биться не осмеливался. Сделанный им выбор был слабейшим из всех; разве что чуточку лучше полного поражения. Йорк повернул своего коня к Солсбери и Уорику. Глаза старика смотрели на него цепко и неотрывно, вбирая и выверяя каждую перемену в лице.
– Когда подойдет король, – тяжелым голосом заговорил Йорк, – в наших рядах не должно быть никакого шевеления, тем более внезапного; это понятно? Мой приказ: стоять и держаться. При виде такого воинства, вставшего на пути, у королевской свиты волосы поднимутся дыбом. Но стоит одному глупцу среди нас – всего одному, которому стукнет в башку выкрикнуть оскорбление, – сорваться, и тогда все, что мы замышляли и о чем молились, пойдет прахом.
Их было четверо, но разговор, по сути, велся между отцами. Йорк и Солсбери смотрели друг на друга, одни среди гладкого весеннего простора, а их сыновья лишь молча наблюдали.
– Все это, Ричард, у нас уже давно согласовано, – вздохнул Солсбери. – Тебе нужен шанс, чтобы проколоть нарыв. Я это понимаю. Мои люди повинуются мне достаточно, смею тебя заверить. Пошли к королю своего герольда с обращением, которые мы обсудили. Думаю, что эти слова до Генриха не дойдут, а если и дойдут, то не будут услышаны. Впрочем, я это говорил уже многократно. Это твоя песня, Ричард, тебе ее и играть. Мои люди не двинутся до тех пор, пока их не атакуют. Ну а дальше за мир я уже не отвечаю.
Йорк повел лицом вбок и почесал огрубевшую кожу под подбородком. Сын, безусловно, вслушивался в каждое слово разговора; впервые за все время у Йорка возникло сожаление, что Эдуард не остался в Ладлоу. По своему росту и ширине плеч мальчик вполне сходил за молодого рыцаря, особенно при спущенном забрале. И все же ему всего тринадцать. Он все еще верит, что отец у него непогрешим, а он в это время видел перед собой одни тупиковые тропы. Злясь на себя, Йорк сглотнул слюну и стал натягивать рукавицу – плотно, до отказа, – а затем стиснул до мелкой дрожи кулак.
– Король Генрих меня услышит, – произнес он со всей уверенностью, на какую лишь был способен. – Если он пойдет на соглашение или хотя бы перемирие, я сегодня же предстану перед ним. Опущусь на колени и дам клятву верности, которую он потребует от меня как истинный король. Таким, милорд Солсбери, я вижу конец нашей размолвке. В мире, и с нашими восстановленными полномочиями: ты снова в качестве канцлера, а твой сын капитан Кале.
– Ну а ты? – чуть усмешливо спросил Солсбери. – Какой титул, по-твоему, причитается от короля тебе?
Йорк беспечно пожал плечами:
– Я и не задумывался. Может, Первого советника или Верховного констебля Англии – как бы чин ни звучал, главное, что я снова буду стоять от государя по правую руку. Мне за мою службу больше и не надо.
На секунду отвернувшись, Йорк посмотрел на юг и сузил глаза, завидев там первые, еще дальние признаки появления королевской армии. День наполняла апрельская синева, солнечная и ветреная; становилось ощутимо прохладней. Герцог не заметил, как Солсбери и Уорик у него за спиной мимолетно переглянулись.
– Он услышит меня, – еще раз повторил Йорк.
Дерри Брюер трусцой бежал вдоль колонны рядом с неотвязным верховым, который никак не мог взять в толк, отчего этот человек упорно отказывается от лошади. До короля Дерри решил добраться бегом (не тратить же время на разъяснения, что на лошади он не усидит, даже если сумеет забраться в седло). Но при этом он не учел, что колонна пребывает в движении, и расстояние в милю от хвоста до головы растянулось для него как минимум вдвое. До передних рядов Дерри добрался уже весь в поту, с языком на плече и дыша навзрыд.
Красного как рак шпиона герцог Сомерсетский Эдмунд Бофорт встретил смешливым взглядом; граф Перси, и тот ненадолго расстался со своей маской угрюмости.
Дерри дышал так натужно, что был вынужден взяться рукой за стремя короля: лучше идти на полшага впереди, чем отставать.
– Ваше величество, – выдавил он, – я пришел.
– Полуживой и припозднившийся, – фыркнул едущий справа Бекингем, за что получил колкий взгляд.
– Мне был нужен ваш совет, мастер Брюер, – натянуто сказал Генрих. – Правда, уже какое-то время назад. И я вам просто приказываю: учитесь, наконец, ездить верхом. Возьмите свободную лошадь, и пусть кто-нибудь из разведчиков покажет вам, как это делается.
– Непременно, ваше величество. Прошу простить, – вытеснил между вдохами Дерри, втайне злясь на себя за то, что раньше ему одолеть и втрое большее расстояние было нипочем; а добежав, он мог с ходу ринуться в бой.
– Впереди нас встали Йорк и Солсбери с Уориком. Разведчики докладывают, что числом их войско едва ли не превосходит нашу колонну. Прежде чем вступать в город, Брюер, я должен знать об их намерениях.
Об этой новости Дерри, пока пробегал вдоль колонны, слышал уже с десяток раз. Время подумать было, но для выводов пока было слишком мало сведений.
– Ваше величество. Знать, что у Йорка на уме, на данный момент невозможно. Честно сказать, я не верил, что он покинет Ладлоу, но уж коли он это сделал, отмахиваться от такой угрозы нельзя. Он, помнится, жаловался на влияние Сомерсета и Перри, которое они оказывают на вашу персону. И быть может, в душе он надеется убедить вас в своей позиции, если вы объявите перемирие и позволите ему проехать. Но доверяться ему, ваше величество, я бы не стал. А также я бы отослал графа Перси в тыл колонны.
– Что-о-о?! – грозно привстал в стременах граф. – Ты что это мелешь, песий выродок? Услать прочь – и кого, меня? Да как ты смеешь говорить такое королю! Да я вмиг тебя велю привязать к доскам и выпороть! Я…
– Так, тихо, – не повышая голоса, властно оборвал стариковский гнев Генрих. – Я вызвал мастера Брюера, чтобы выслушать его соображения. И буду признателен за тишину, пока он говорит. Ну а что делать, решать буду я.
Граф Перси нехотя повиновался, буравя злосчастного соглядатая взором, сулящим лютую месть.
Дыхание у Дерри стало более-менее восстанавливаться.
– Не секрет, ваше величество, что Перси и Невиллы находятся меж собой в застарелой вражде. И чего бы там ни хотел Йорк, прежде всего следует воспрепятствовать тому, чтобы их ратники сближались друг с другом. Собаки неминуемо сцепятся, ваше величество. Их преданность хозяевам может развернуть кровопролитие там, где господа чают столковаться о мире.
– Вы думаете, Йорк привел с собой армию для того лишь, чтобы быть услышанным? – поднял брови король, глядя вдоль дороги. Там впереди, не более чем в миле, уже прорисовывались первые строения городка.
– Думаю, если б его намерением было сражаться, он бы встретил нас в открытом поле, – рассудил Дерри. – Битвы, ваше величество, в городах не ведутся, во всяком случае, от них нет толку. Я помню, какой хаос царил в Лондоне, когда туда вошел Джек Кейд. В ту ночь со мной находился молодой Уорик, и его воспоминания были не слаще моих. Ни тактики, ни маневров, уместных в поле, – одна беготня, паника и кровавая резня по улочкам и проулкам. Если Йорк думает напасть, в Сент-Олбанс нашу колонну он не пропустит.