В руках у нее очутился свиток, явно созданный из нескольких слоев такой же кожи рептилии, что и ее кошелек. Свиток был склеен так, чтобы получился лист наподобие пергамента, но намного более прочный. Тирта развернула его и увидела множество абсолютно непонятных ей знаков.
Разочарование Тирты было таким острым, что она невольно вскрикнула, не желая верить в такой исход. Несомненно, это была вещь Силы, но она не могла ею воспользоваться, словно и не доставала свиток из цилиндра! Тут не было ни одного знакомого ей знака. Даже в Лормте ей не доводилось сталкиваться с такими извилистыми линиями, такими завитками, какие были выписаны здесь красной краской или чернилами. Они даже не образовывали строчки, как если бы это было какое-то зашифрованное сообщение, – скорее они, то большие, то маленькие, были беспорядочно рассыпаны по листу, без какой-либо осмысленной системы.
– Возможно, это карта.
Тирта почти забыла о сокольнике. Он снова подошел к ней и уставился на лист у нее в руках, нахмурившись и сдвинув брови.
– Карта!
В прошлом у Тирты были причины обращаться к картам. С тех пор как горы изменили свой лик, никто не потрудился составить указания для тех, кто странствует в приграничье, но Тирта сумела сама собрать воедино крохи информации, которые, как она верила, должны были в будущем привести ее к цели. Она записывала их, запоминала и методично уничтожала. Но она никогда не видела ничего, сопоставимого с этими странными каракулями, и не слыхала ни о чем подобном. Но чем дольше девушка всматривалась в них, тем отчетливее понимала, что это не было случайным наброском. Изображенные здесь символы должны были иметь определенное значение, но это значение ускользало от нее.
– Не такая. – Ее спутник обвел рукой долину. – Я думаю, это карта другого типа – какого-то места, может, даже крепости, но не местности.
– Но тут нет ни линий, обозначающих стены, ни… – попыталась было возразить Тирта.
Хмурое лицо сокольника просветлело.
– Я думаю, все, что могло указывать на подобные вещи, было намеренно опущено. Так, чтобы нельзя было узнать место. Это руководство для ищущего, указывающее на определенное место, возможно, на какое-то сокровище. – Тирта заметила, как он коротко взглянул на нее, прежде чем снова перевести взгляд на свиток. – А еще, – продолжал мужчина, – это часть вот этого колдовства. – Он кивком указал на символы на скале. – Вполне возможно, что в написанном заключено какое-то чародейство, и только наделенный вашим Даром, человек Древней расы, может воспользоваться этим. Этот человек, которого ты называешь незнакомцем, – твоей крови. Он нес этот свиток и очень дорожил им. Может, он искал именно такой помощи, как эти знаки на скале, чтобы во всем разобраться?
Сокольник поделился с ней своей догадкой. Что ж, очень может быть, что он прав. Однако похоже, что покойнику было известно намного больше, чем ей самой. Еще один осколок тайны. В Эсткарпе колдуньи утверждали, что Силой обладают лишь они. Ни один мужчина не способен разгадать загадку наподобие той, что она держала сейчас в руках. И ни одна колдунья никогда не поверит, что футляр когда-либо раскрыл бы свою тайну в руках мужчины.
А значит, кто-то рассказал тому всаднику, что́ нужно искать. Тирта вдохнула поглубже, свернула слоеную кожу и убрала обратно в футляр. Потом наклонилась и подняла крышку, но закрывать футляр не стала. Это могло быть чистой случайностью, что время и удача дали ей возможность проникнуть в найденную загадку, и девушка не имела ни малейшего намерения заново запечатывать ее. Ведь в другой раз может и не найтись способа открыть футляр.
Тирта убрала находку в поясную сумку, и они вернулись на луг. По пути она продолжала размышлять, но мысли получались сумбурные. Догадка сокольника, конечно же, могла быть лишь догадкой. А вдруг это действительно ключ к каким-то помещениям – скажем, крепости наподобие той, которую она видит во сне? Неужели причуды судьбы или возмущение Силы за пределами их понимания заставили и ее, и этого погибшего незнакомца пуститься в путь одновременно, на поиски одной и той же тайны? Эта мысль тревожила, но Тирте не удавалось выбросить ее из головы.
5
Они решили все-таки встать лагерем в этой защищенной долине. Вернувшись к найденной ранее хижине, они расседлали своих лошадей и, стреножив, пустили их на луг к торгиану. Благодаря символу на скале Тирта осмелилась разжечь костер. Кроме того, с приходом сумерек причудливый узор начал светиться синим, в точности как во время устроенного ею эксперимента. Какой бы Силой ни обладали эти знаки, они ее все еще не лишились, и Тирта была уверена, что они находятся сейчас в воистину безопасном уголке, где можно не бояться чудовищ, рыскающих в ночи.
Запасы их были крайне скудны, и девушка очень тщательно разделила то, что прихватила с собой из Ромсгарта. Однако сокольник отправился ниже по течению ручья, а когда вернулся, на тростниковой веревке у него болталась связка упитанных водяных курочек. Сокольник обмазал их глиной и уложил в угли костра. Так что их ужин оказался намного лучше, чем Тирта смела надеяться; перья сошли с приготовленных курочек вместе с глиняной коркой, и получилось вкусное блюдо.
Они решили не устраиваться на ночь в хижине – все равно та была ненадежным убежищем. Ночь выдалась не холодная, а Тирте почему-то не хотелось оказаться внутри стен. Сокольник, похоже, разделял ее стремление к приволью. Но она охотно согласилась, что, несмотря на светящиеся на скале знаки, лучше будет все же дежурить по очереди. Той ночью ей выпало стоять первую стражу.
После того как сокольник завернулся в свое одеяло, девушка тоже не стала задерживаться у костра надолго. Услышав ровное дыхание спящего, она встала и пошла по еле заметной тропе к лугу. Три пасущиеся лошади не обратили на нее ни малейшего внимания. Девушка почувствовала, что непокорность и страх покинули торгиана. Возможно, конь готов был смириться со сменой спутников, и, конечно же, он станет прекрасным приобретением – здесь, в Карстене, лошадь такой выносливости и скорости может обеспечить победу своему всаднику.
Конечно, сокольник тоже мог заявить права на этого коня, но Тирта верила, что сумеет откупиться от него, предложив побольше золота. Может, она даже отдаст в придачу свою кобылу – в приграничье лошади ценились высоко. А пока она повернулась спиной к жующей троице и подбоченившись стала рассматривать знаки на скале.
Что же они должны были охранять? Эта загадка и интриговала, и беспокоила ее. Если надпись оставалась сокрыта, пока ее не обнажило землетрясение, то что же скрывалось или скрывается здесь под землей? В высокогорье точно не было никаких крепостей – только Гнездо, построенное сокольниками, но оно уже уничтожено. В любом случае это точно не «колдовство» сокольников.
Никогда еще она не жаждала обладать Даром так сильно, как в этот миг. Обладай она Даром дальновидения или хотя бы меньшей способностью – умением искать воду при помощи лозы, – она могла бы хоть отчасти разгадать эту древнюю загадку. Хоть она и провела зиму в Лормте, ей слишком не хватало основ подготовки; она смогла усвоить лишь знания о том, что могло существовать, но у нее не было ни малейшего шанса хоть как-то использовать то, что другая могла бы попробовать применить на практике.
Чем же она обладала на самом деле? Единственным смыслом ее существования было ее видение и уверенность в том, что оно направляет ее, что за ним кроется нечто такое, что она обязана сделать. Лишь эта убежденность помогла ей пережить все эти годы, закалившие ее тело и дух, как кузнец закаляет металл, чтобы создать хитроумный инструмент или надежное оружие. Инструмент, оружие – но для чего и для кого? Она не раз задавала себе этот вопрос, но понимала, что не получит ответа с небес, который все объяснил бы.
Сила течет во всем, что обладает жизнью. Но она состоит из множества различных энергий. Одни из них подчинялись тем, кто прошел обучение, другие могли навредить, а третьи – самые многочисленные – находились за пределами понимания и знания даже величайшего из адептов. Из Силы исходят рождение и жизнь, и к ней же после смерти возвращается искра внутренней сущности. В древности существовали ритуал и церемония, когда родственники собирались, чтобы согреть сердца ее проявлением.
Но это было давно. А сейчас Тирта могла лишь стоять и смотреть на надпись на камне и восхищаться тонкостью работы. Может быть, это Сила привела ее сюда? Тропу, приведшую их к долине, выбрал сокольник, но Тирта была уверена, что он не знал, что это место находится под подобной защитой – иначе с него сталось бы найти другую дорогу, ведь его соплеменники часто заявляли, что не желают иметь дела ни с какими заклинаниями Древней расы.
Почти робея, поскольку здесь она была одна и ей не нужно было ни на кого производить впечатление тем фактом, что она столкнулась с творением своего народа, Тирта подняла руку и начертила в воздухе знак мира и принятия. А потом она вернулась обратно, села у костра и стала понемногу подбрасывать в него ветки и слушать журчание ручья.
Тирта вдруг осознала, что не заметила в долине признаков присутствия живых существ, не считая мух-падальщиков. Ну да, сокольник добыл водяных курочек, но она не слышала птичьих голосов и не видела звериных следов. Но ведь вода и луг посреди бесплодных камней наверняка должны были привлечь хоть каких-то животных. А здесь было слишком тихо. Девушка беспокойно заерзала, снова встала и вернулась на луг; лошади вроде бы паслись спокойно. Тирта прислушалась, пытаясь уловить голос какой-нибудь ночной птицы. За время своих скитаний ей слишком часто приходилось спать под открытым небом, и она очень хорошо знала охотничье уханье крупных сов – они часто встречались в приграничье, у подножия гор.
Тихая ночь…
В небе серебрился серпик молодого месяца, сверкали звезды. А еще ведь существует лунная магия, и она, Тирта, несет в себе ее частичку. Это была чисто женская магия, магия Мудрых – хотя колдуньи ею и не пользовались…