Если через горы из Эскора приходят слуги Тьмы, возможно, могли прийти и другие народы. Возможно, в Алоне меньше человеческой крови, чем кажется на вид. Если это и вправду так, его уход в себя, наряду с исчезновением из виду, может быть вполне естественным.
К вечеру они отыскали хорошее место для стоянки. На возвышении нашлась поросшая мхом и дерном каменная плита, а рядом в скале располагалась выемка, которую даже можно было назвать пещеркой. Тирта заметила ниже по склону стайку зайцев, подстрелила троих и пошла забирать тушки; тем временем Алон впервые с того момента, как сел на торгиана, проявил признаки усталости. Он сел на одно из седел, которые сокольничий снял с лошадей, и сидел там, ссутулясь под вечерним ветром, – его скудная одежда была плохой защитой от холода.
Они соорудили заслон из камней и разожгли костер в глубине этой полупещеры, а потом поджарили мясо и принялись жадно поедать истекающие соком куски, которые Тирта посыпала сушеными травами. От каменной стены исходило приятное тепло. Сокольник порылся в своих седельных сумках и достал нижние штаны. Алону они были велики, пришлось шнурок дважды обмотать вокруг пояса, а штанины подвернуть и тоже подвязать. Никакой подходящей обуви для него не было, но штаны, по крайней мере, должны были защитить внутреннюю сторону бедер от натирания при езде, а то они уже покраснели. Тирта намазала больные места бальзамом, прежде чем мальчик надел эти импровизированные рейтузы.
Алон сидел у костра и жадно ел мясо. Потом он вытер руки от жира пучком травы и повернулся к сокольнику:
– Лорд Нирел…
– Я не лорд, маленький брат, – поправил его взрослый. – Мы в Гнезде не используем титулы низин.
Он замолчал, – должно быть, вспомнил, что Гнезда и его братьев давно уж нет. Тирте знакомы были такие накатывающие воспоминания.
– Тогда, – сказал Алон, немного склонив голову набок, – мне следует называть тебя мастером меча, потому что ты наверняка мастер в этом деле. Но у тебя на поясе не один меч. – Мальчик указал на странное оружие. – И я такого никогда не видел, хотя мастера Парлана часто навещали боевые товарищи, и многие были при оружии, они им дорожили и очень гордились. Что это такое?
Сокольник достал из ножен свой меч-кинжал. Сейчас самоцвет в навершии был темным и непрозрачным и даже не блестел в свете костра. Он казался мертвым, как любой кусок металла.
– По правде говоря, я сам не знаю, маленький брат. Это подарок от воина Ветра, и я не понимаю того, что заключено в нем. – Мужчина поднес меч поближе к костру, и пламя осветило вставки на клинке. – Я думаю, что он не просто древний – это вещь Силы, возможно даже, она подобна Топору Вольта.
Алон явно никогда не слышал об этом знаменитом оружии. Он протянул руку, но не стал прикасаться к клинку, а вместо этого стал выписывать пальцем в воздухе символы, нанесенные на клинок от рукояти до острия.
Почти в самом конце он остановился.
– Похожий рисунок был на штуковине, которую Яхне носила на цепочке под одеждой. Я думаю, это была секретная вещь. Я видел ее всего раз, и она быстро ее спрятала. А эта вещь пришла из-за гор или это Сила сокола?
– Сокольники не имеют дел ни с какой Силой, – немного резковато отозвался мужчина. – И эта вещь не из Эсткарпа, насколько я понимаю. Должно быть, она принадлежала кому-то из врагов Эсткарпа, потому что мы нашли ее там, где горный обвал обрушился на войско захватчиков и убил их. Хотя почему вдруг человек из Карстена нес с собой вещь из тех, которые они считают про́клятыми? Странно, и поверить трудно.
– Да, он наверняка очень древний. – Алон снова провел рукой вдоль клинка, на этот раз от острия к рукояти, словно мог при помощи одного лишь жеста узнать, что это за вещь и для чего она может пригодиться своему обладателю. – Но он – не для пролития крови. Он никогда не был ею запятнан.
Мальчик произнес это так уверенно, что оба взрослых уставились на него в изумлении. Алон смущенно рассмеялся:
– Была бы здесь Яхне, она бы за такие слова дала мне по губам. Ей не нравилось, когда я говорю то, что знаю, даже если я действительно это знаю. Но это правда. Если оружие убивало или проливало кровь, это чувствуется. Здесь же ничего такого нет. И все-таки это тоже своего рода оружие.
– Я бы, скорее, сказала, – перебила его Тирта, – что это своего рода ключ. Потому что именно с его помощью сокольник – вернее, он со своим соколом – вернул тебя обратно в этот мир. Это вещь Силы, и она отзывается им, признают они свой Талант или нет.
Алон моргнул:
– Со временем она сможет делать еще больше. Если бы я перенял знания Яхне, возможно, я мог бы тогда взять этот меч в руки и увидеть. Странно, но внутри у меня зреет какое-то новое чувство. Как будто меня ждет нечто совершенно новое, чтобы я его открыл. Я… Я больше не Алон, вечный младенец, а кто-то совсем другой – человек, которого я пока не знаю, но которого должен узнать как можно быстрее.
9
Три дня они ехали на запад. Здесь, в предгорьях, не было троп, но пару раз они натыкались на признаки присутствия человека – следы старых стоянок, которые не потрудились замаскировать, и отпечатки лошадиных копыт на мягкой земле. Однако же сокол, осматривавший окрестности с высоты, сообщал лишь о диких животных.
Последние припасы, принесенные из-за гор, закончились. Лук Тирты обеспечивал их мясом. Должно быть, здесь уже много лет никто не охотился, потому что подстрелить вилорога или зайца можно было без труда. Алон тоже хорошо знал здешнюю природу. Он с ликованием накопал толстых корней; когда их обжарили на костре, они сделались рассыпчатыми, вкусными и сытными.
Двое взрослых постепенно стали воспринимать Алона как равного, невзирая на его детскую внешность. Тирта подробно расспросила мальчика о его отношениях с Яхне: судя по всему, это была Мудрая с Даром такой Силы, что в Эсткарпе она занимала бы весьма высокое положение.
– Она не была родственницей Парлана. – Алон слегка нахмурился. Они остановились на ночевку на третий день пути, и он присматривал за костром. – И вообще мне кажется, никто не знал, из какого она народа. Она прожила при его семье много лет – приехала вместе с матерью Парлана, когда ее еще девочкой обручили с его отцом. Она была старой, но внешность ее не менялась. И когда я осиротел, именно она отыскала меня и привела на ферму. А еще, – глаза мальчика странно потемнели, словно бы скрывая часть его мыслей, – ее не было на ферме, когда туда явился Герик. Она ушла искать какую-то редкую траву, которая вроде как должна была вылечить Парлана от лихорадки, – ну, так она сказала. Я думаю, будь она дома, Герик не сумел бы войти. – Он кивнул, словно желая подчеркнуть важность сказанного. – Яхне умела чувствовать Темных. Она дважды говорила Парлану, что нужно прогнать людей, которые приходили просить убежища, хотя одним из них был его давний товарищ, которому он доверял.
– А хозяин этой фермы всегда прислушивался к ее советам? – спросил сокольник.
Алон снова кивнул:
– Всегда. Я думаю, он даже немного побаивался ее. Не потому, что она могла бы ему навредить, а потому, что она знала такие вещи, каких он не понимал. Люди всегда побаиваются того, чего не понимают.
И снова могло показаться, будто перед ними, облизывая жирные пальцы, сидит куда более взрослый человек, хотя у него внешность ребенка, которого нужно защищать от опасностей этого мира. Если Тирта закрывала глаза и только слушала его, ей представлялся кто-то куда старше, и когда она снова смотрела на мальчика, то немного вздрагивала.
– Она была… Она – Мудрая, – сказала Тирта. – Среди нашего народа всегда были такие женщины. Но если она вернется и обнаружит, что случилось с фермой, пойдет ли она за нами следом?
Человек, владеющий Силой, вполне мог войти в транс, как это пыталась сделать сама Тирта, и отыскать их с такой легкостью, словно они нарочно оставляли за собой следы. Девушка заметила, как сокольник шевельнулся и нахмурился – куда сильнее, чем сам Алон. Он мог смириться с ней, Тиртой, потому что она заключила с ним сделку в соответствии с обычаем, наняла его на службу. Но путешествовать вместе с настоящей Мудрой, одной из тех, кого его соплеменники практически ненавидели? Нет. Тирта и сама бы не обрадовалась человеку, способному прочитать ее саму и ее дело, как она сама прочитала бы аккуратно написанный свиток.
Ее вопрос заставил Алона надолго задуматься. Мальчик наклонил голову в точности так, как наклонял увенчанную хохолком голову сокол, когда его что-то интересовало. Потом его взгляд медленно скользнул мимо Тирты, мимо костра куда-то в темноту.
– Я не чувствую ее, – просто сказал он. – Я пытаюсь, но там ничего нет. Но я не думаю, что она умерла. Возможно, когда Яхне узнала, что фермы больше нет, она отправилась куда-то по своим делам. Она полна тайн. – Мальчик перевел взгляд обратно на Тирту. – Я многое могу рассказать о народе Парлана. Я знаю, когда им страшно, или когда они чему-то радуются, или когда они вот-вот заболеют. Но с Яхне никогда ничего точно не известно. В ней словно всегда заперта какая-то дверь, и через нее не пройти. Я думаю, она помогала Парлану не потому, что ей чем-то нравился его клан, а потому, что она возвращала какой-то долг. Возможно, и со мной она возилась из-за этого. Хотя еще мне кажется, что она хотела меня как-то использовать в будущем…
Казалось, будто он скорее размышляет вслух, чем пытается ответить на так пока и не заданные вопросы Тирты, перебирая давно занимавшие его мысли.
– Если она окажется неподалеку, ты это поймешь? – внезапно спросил сокольник тоном, требующим немедленного ответа.
– Да. Даже если я не смогу отыскать ее саму, я почувствую прикосновение ее внутренней защиты.
– Уже неплохо. Я думаю, – мужчина оценивающее посмотрел на мальчика, и в его глазах снова вспыхнули желтые искры, – ты нам скажешь, если почувствуешь что-то такое. – Возможно, он хотел задать вопрос, но прозвучало это как приказ.
– Да, – коротко ответил Алон.