тороны рядом с мостом стояло небольшое, тоже разрушенное здание. Тирте вспомнилось, что в далеком прошлом в Эсткарпе возводили святилища неведомым, давно позабытым Силам.
В обрушенных стенах небольшого здания определенно не ощущалось никакого Зла. Оно было построено не из тех мерзких серовато-белых камней, что стояли в лесу. Тирте очень хотелось прикоснуться к развалинам мыслью, но она знала, что не решится на это. Сокольник указал острием меча-кинжала на это возможное укрытие, посматривая то на развалины, то на рукоять оружия. Видимо, мужчина стал полагаться на его умение определять присутствие Зла. Однако навершие осталось непрозрачным и тусклым.
На их счастье, здесь река делала петлю на север, так что разрушенное святилище находилось не слишком далеко от их нынешнего укрытия. Река текла с востока, и Тирта задумалась, где же находится ее исток. Небо на востоке пересекала тусклая синеватая полоса гор, и над ними уже поднялось солнце. За барьером гор лежал Эскор. Река, рожденная в этих горах или даже протекавшая через них, – что она могла вынести с этой дикой, исполненной Силы земли?
Почему в те давние времена ее родня поселилась так близко к границе? Быть может, их связи с востоком были сильнее, чем у тех, кто поселился на западе и намеренно выбросил из головы всякую память об Эскоре? Девушка достаточно хорошо знала официальную историю Карстена, гласившую, что Древняя раса заселила эти земли и жила здесь в мире и покое до тех пор, пока с юга не явились захватчики, представители более молодой расы, не имевшей никаких родственных связей с ее народом, и вынудили ее предков отступить подальше, вглубь герцогства, не смешивая кровь с чужаками. И поскольку люди Древней расы всегда были немногочисленны и держались обособленно, их оставили в покое – до тех самых пор, пока Ивиан с кольдерами не довели страну до кровавого безумия и не натравили на ее родню. Возможно, Ястребиный утес был одной из первых крепостей Карстена, а его лорды поддерживали связь с Эскором, их древней родиной?
Но тут Тирта, вздрогнув, прервала размышления: Алон пустил кобылу рысью, проскочил мимо сокольника и, добравшись до края кустарника, соскользнул с седла и приземлился на четвереньки в ломкую прошлогоднюю траву. А потом он по-пластунски пополз через поле к груде камней, отмечающей край разрушенного моста. Мгновение спустя до Тирты дошло.
Если выехать на поле в открытую, их наверняка заметят с Ястребиного Утеса. Не может быть, чтобы там не выставили часовых. Воин Ветра сейчас был в небе, но как знать, не обладают ли те, кто внутри, столь же острым зрением, и не видят ли так же далеко?
Лошадей можно привязать здесь – травы им хватит. Тирта спешилась, распрягла торгиана и повесила почти опустевшие седельные сумки на плечо; сокольник, как она заметила, сделал то же самое.
Привязав лошадей – сокольник проверил, надежно ли получилось, – они поползли к Алону; мальчик уже сидел на корточках, спрятавшись за грудой камней, и смотрел на крепость. Защита была неважная – маленькая постройка давно лишилась крыши, – но они хотя бы устроились в наилучшем из имеющихся вокруг укрытий.
Тирта внимательно рассмотрела руины крепости, но не заметила ни малейшего движения. Она почти ожидала очередного нападения той хладной Силы, что обрушилась на нее в видении. Хотя, возможно, эта Сила только в видениях и нападает, а теперь на нее нападет кто-то во плоти. Она слишком мало знала и могла лишь строить предположения о том, что же ждет их впереди.
С того момента, как они присоединились к Алону, мальчик не шевелился и не смотрел по сторонам. Он застыл, словно снова погрузился в кататоническое состояние, в котором они его нашли, только в невидимость не соскользнул. Тирта осторожно приблизилась к нему и решилась обнять ребенка за худенькие плечи. Безмолвная бдительность мальчика беспокоила ее.
– Что ты видишь? – спросила она, решив нарушить эту ненормальную сосредоточенность.
– Я вижу… – Алон покачал головой. – Не вижу, госпожа, чувствую – вот здесь! – Он поднял маленькую грязную руку и ткнул большим пальцем себе в переносицу. – Тревога, гнев – кто-то очень зол! И не будь он так зол, он искал бы нас. Но сейчас он думает лишь о том, что питает его гнев. Он… – Мальчик наконец оторвал долгий, пристальный взгляд от крепости, и, немного повернув голову, посмотрел на Тирту. – Он причиняет боль кому-то другому, хочет узнать какую-то тайну, а тот, другой, ее не знает. Ай!.. – Внезапно мальчик зажал уши, словно спасаясь от ужасных звуков, неслышимых для его спутников. На застывшем лице смешались страх и боль. – То, что он делает, – Зло! Зло!
Сокольник поднял здоровую руку и нежно – Тирте и в голову не пришло бы, что человек его народа способен на такое, – коснулся тонкой мальчишеской шеи и ласково погладил, словно успокаивал испуганное животное.
Мальчик вывернулся из-под руки Тирты и бросился в объятия мужчины, спрятав лицо в потрепанном плаще, прикрывающем обтянутую кольчугой грудь сокольника.
– Маленький брат… – Тирте не верилось, что он способен говорить таким тоном. – Разорви эту связь, и поскорее! Да, это Зло, но тебя оно не коснулось.
Алон поднял голову. Глаза его были закрыты; из-под век текли слезы, прокладывая дорожки сквозь пыль и въевшуюся грязь на худых щеках.
– Коснулось, коснулось! – Он стиснул кулаки и, перестав цепляться за сокольника, заколотил его по груди. – Когда Зло бьет по Свету, больно всем!
– Верно, – согласился сокольник. – Но не следует тратить силы бездумно. Зло рядом, и нам, несомненно, рано или поздно придется столкнуться с ним. Не позволяй ему заранее тебя ослабить, маленький брат. Твоя внутренняя Сила готова к бою, но нельзя расходовать ее впустую.
Алон посмотрел на лицо, наполовину скрытое шлемом, и вытер глаза.
– Ты прав, – медленно проговорил он. И снова в его голосе проскользнули странно взрослые нотки. – Силу надлежит беречь до того времени, когда в ней будет наибольшая нужда. Я… я не буду. – Он замолчал, словно бы дав обещание себе самому. А потом отодвинулся от сокольника и посмотрел на Тирту. – Они не думают про нас. Я думаю, они уверены, что мы не сумеем пробиться через лес. И верят, что сейчас им ничего не грозит.
– Они и вправду поразительно небрежны, – заметил сокольник. – Почему не видать часовых? И если они ожидали, что лес нас остановит, почему мы так легко его преодолели?
– Возможно, благодаря тому, что ты несешь. – Тирта указала на оружие у него на поясе, снова убранное в не вполне подходящие для него ножны.
– А возможно, – голос мужчины сделался чуть резче, – благодаря тому, что ты заключила договор с этим лесным бегуном.
Тут Тирта разозлилась, как не злилась уже давно.
– Я не заключала никаких договоров. Я пришла сюда не затем, чтобы объявить о своей власти. Если он желает править этим зловещим лесом – пускай подавится им! Ты слышал – я отказалась от власти над лесом! Кроме того, судя по его словам, он особо не связан с опередившим нас отрядом. Думаю, он бы лишь порадовался, если бы мы прикончили друг друга без его вмешательства.
– Да, безопасный и надежный план для него, – сухо согласился сокольник. – Что ж, раз нас не ждут, нам пора двигаться. Через голые поля, ползком по обломкам моста и вброд через ров.
Тирте этот вариант казался полнейшим безумием. «Через голые поля, переползая через остатки моста, переходя вброд через ров». – Тирта прикинула, насколько глупо это было. Вставшая перед ними проблема казалась ей почти непреодолимым препятствием.
– Возможно, не среди бела дня, – уступил сокольник. – Надо дождаться ночи. Нам все равно нужно отдохнуть, а потом уже приступать к действиям. Алон, – обратился он к мальчику, – воин Ветра может рассказать лишь о том, что он видит. Сможешь ли ты нас предупредить, если кто-то попытается исподтишка нас отыскать?
Мальчик ответил не сразу. Он не смотрел теперь на взрослых спутников – лишь на свои грязные руки, сцепленные на коленях. Он казался таким маленьким, таким юным, что Тирте захотелось запротестовать. Возможно, у него было больше Таланта и Силы, чем у многих Мудрых, но эта Сила завела его слишком далеко, и мальчик мог снова ускользнуть в инобытие. И возможно, во второй раз им не удастся вывести его обратно.
Наконец Алон поднял голову и, так и не глядя на них, негромко ответил:
– Я не смею и дальше глядеть на них, на то, что они делают. Я не… не могу! Но если они станут искать нас при помощи какого-то чародейства, это я узнаю – точно узнаю!
– Большего мы и не просим. И мы тоже будем начеку. Ты, маленький брат, и ты, госпожа, отдыхайте первыми. Я же дождусь воина Ветра – ведь он сможет поведать об увиденном лишь мне.
Тирта поделилась плащом с мальчиком, и они улеглись вместе: ее голова – на седельных сумках, его – у нее на плече. Она изо всех сил думала о том, что ей нельзя спать, ведь даже сны могут насторожить того, кто ныне правит Ястребиным Утесом.
Девушка очнулась от сна, – точнее, она какое-то время дремала, часто просыпаясь, а вот Алон, похоже, глубоко погрузился в сон. Плечо Тирты затекло под тяжестью его головы. Тихий звук, побеспокоивший ее, раздался снова. Это сокольник и его птица, сблизив головы, обменивались клекотом. Потом птица утихла и примостилась на одном из камней, явно решив, что ее дежурство окончено. Человек же снял шлем и вытер лоб тыльной стороной руки, на ней осталась полоса каменной пыли. Похоже, сокольник почувствовал, что на него смотрят: он быстро повернулся, и их взгляды встретились.
Тирта осторожно отодвинулась от Алона. Мальчик вздохнул, перевернулся набок и свернулся клубочком. Тирта укрыла его плащом, а сама перебралась поближе к мужчине.
– Ну что?
– Не особо хорошо. Крыша вон там разворочена, так что воин Ветра смог увидеть куда больше, чем мы надеялись. Этот отряд, за которым мы ехали, – он там. Но они встретились с еще одним отрядом, который привез с собой пленника. Мальчик, – сокольник взглянул на Алона и тут же отвел глаза, – был прав. Они отвратительно обошлись с этим пленником. Возможно, думали, что именно его они искали.