Охранник отпустил руку несчастного. Последовавший за этим крик мог исторгнуть лишь человек, страдающий от страшнейшей муки, какую только могла измыслить Тьма. Тирта увидела, как тело пленника выгнулось, едва не поднявшись на ноги в этой последней ужасающей пытке, а потом рухнуло и исчезло с ее глаз. И стало тихо, если не считать шума ливня и отдаленных раскатов грома.
– Вот видишь, господин, даже у твоего полукровки не получилось.
В ответ раздался звук, похожий скорее на яростное шипение, чем на слово. Потом тот, к которому обращались, видимо, обуздал вспыхнувший гнев.
– Ладно. Значит, загадка пока не отгадана. Заберем труп с собой, раз никто из нас не может с ней совладать. Закинь ее на грузового пони и уходим. А то кое-кто может явиться даже на сам запах Силы, а мы на спорной территории.
– Ты едешь в Эскор, господин?
– А куда еще? Собирай своих людей, Герик, и давай займемся нашим делом. А насчет щенка – я за ним присмотрю. Ее нам, по крайней мере, не придется стеречь.
– Господин, я клялся служить тебе лишь по эту сторону границы. Мы не поедем на восток.
И снова рычание.
– Только попробуй не поехать, Герик, и ты узнаешь, что твоя клятва значит куда больше, чем ты думал, давая ее. Вы поедете туда, куда я скажу и когда я пожелаю.
И снова на какое-то время стало тихо. Тирта обнаружила, что хоть она и лишена теперь физических чувств, но все равно отчетливо осознает все, что творится вокруг нее. Этот Герик не испугался, нет. Он немного побаивался того, кого называл лордом, но его острый и хитрый ум, жестокий и безжалостный, всячески изворачивался, чтобы найти путь к свободе. И возможно, наихудшим и наиболее откровенным вариантом, который приходил в голову бандиту, было убийство.
Однако пока что он готов был притворяться, будто всецело подчиняется чужой воле. Тирта услышала стук копыт по камню. Несколько мгновений спустя ее подняли; она внутренне напряглась, ожидая нового приступа боли, – нет, должно быть, она была права. Ее тело умерло, и теперь не важно, насколько грубо обращаются с ее обмякшей плотью и сломанными костями. Она ничего не ощущала, кроме того, что действительно лежит на спине у пони и что ее к этой спине привязали.
Алон не издавал ни звука. Тирта подумала: уж не бежал ли он снова в то укрытие, которое обнаружил во время нападения на ферму? Но он точно не сделался невидимым, ведь бандиты говорили о нем как о добыче, которую предстоит везти.
Отряд поехал под дождем куда-то на восток, оставив, должно быть, позади покойника. Тирта понятия не имела, что случилось со злосчастным Рудиком, но в чем она не сомневалась, так это в том, что путь сокольника завершился, как и путь того истерзанного подобия человека, которого они привели, чтобы попытаться ограбить ее.
Тирта не ощущала связавших ее веревок, и в конце концов ей удалось снова сбежать из скорлупы своей внутренней сущности и погрузиться обратно во мрак. И все же она не была свободна. Даже в смерти эта шкатулка была с ней, и Тирта начала думать, что отныне будет пребывать в виде духа, пока существует шкатулка, либо пока эта вещь не вернется к тому, кому принадлежит по праву.
Но что за женскую фигуру она видела в своем сознании – ту, которую птица называла Нинутрой? Если птица улетела из крепости за помощью, помощь не пришла. Тирта подумала: что же произошло, когда Нирел и Алон вытащили ее из разрушенной потайной комнаты? Но все это было теперь каким-то далеким и не имело для нее особого значения. Ей приходилось лишь ждать и надеяться, что ожидание не станет слишком долгим, до последней встречи, на которой раз и навсегда выяснится, может ли клятва крови выстоять против смерти, и помогут ли эти узы совладать с Тьмой.
Тирта снова подумала о той женщине – не для того, чтобы просить, это было уже не в ее власти. Если эта Нинутра была главной действующей Силой, которая привела гис в движение, то конец всему положит ее Сила, там и тогда, когда она пожелает. А потом, конечно же, придет свобода; но, возможно, хотя у нее нет больше тела, способного сражаться, впереди еще ждет последняя битва.
16
Возможно, время и смерть не договорились о месте встречи; а может, дело было в том, что она, даже умерев, все еще была привязана к тому миру, который знала. Тирта дрейфовала между местом, где она не знала ничего и пребывала в покое, и смутным осознанием того, что происходит вокруг. А вокруг были ливень и буря, ветер, хлещущий по земле, неистовые молнии, но все буйство непогоды не заставило отряд отступить. Даже в наихудшие моменты люди просто ехали вперед, словно в погожий день.
Соприкасаясь с внешним миром, Тирта смутно улавливала блуждающие обрывки не принадлежащих ей мыслей. Она не пыталась собрать их или обдумать, но знала, что те, что едут рядом с ней, не едины. Там были страх, гнев, мрачное раздражение – но страх преобладал. Это чувство набирало силу и устремлялось в одном направлении – к вожаку, чьи приказы отправили их в путь.
Во время одного из своих слабых соприкосновений с миром она оказалась захвачена и ошеломлена, но не смутной эманацией кого-то из тех, кто захватил ее в плен, а куда более энергичной и требовательной Силой.
– Тирта! – Ей словно крикнули в самое ухо в попытке разбудить, и сознание ее сделалось куда острее, чем за все время, прошедшее с момента схватки за шкатулку, что лежала сейчас у нее на груди. – Тирта!
Этот отыскавший ее зов придал ей сил, заставил очнуться и укрепил.
– Ты жива… – Это было скорее требование, чем вопрос. – Ты жива!
Что за глупость! И все же та ее частица, что способна была откликнуться на зов, не могла сказать, что это неправда. И Тирта задумалась: а может, то, что она не освобождена от гиса и обязана хранить доверенное, поддерживает тлеющий в ней огонек жизни?
Тот, кто ищет ее, – не Великий, разрушивший их тюрьму. И не командующий отрядом Темный лорд. Сокольник мертв. Алон?
И тут же, как будто она спросила об этом вслух, последовал ответ, безмолвный, но безошибочный. Мальчик жив, и он не отступил в свое внутреннее убежище настолько далеко, откуда не мог бы добраться до нее.
– Куда?..
Оказалось, что задать даже начало вопроса невероятно утомительно. Оставьте мертвую или почти мертвую в покое, она не желала, чтобы ее связывала чья-то воля.
– На восток. – Похоже, ей не требовалось формулировать законченную мысль, чтобы Алон уловил смысл, не вполне внятный даже ей самой. – Здесь Темный – он уверен, что я в его власти. Но я дважды видел ту птицу!
Птицу, улетевшую в бурю? При чем тут птица? Пускай себе летит! Тирта попыталась вернуться в блаженное ничто.
– Посланец. Они идут!
Ей было все равно. Мимолетной Силы, которую принесло это прикосновение, не хватало, чтобы удержать ее. Она снова погрузилась в темноту.
Но там не было по-настоящему темно. И дождь больше не хлестал ее по лицу. Где-то не слишком далеко должен был гореть огонь, потому что она видела рыжеватое свечение, но не могла повернуть голову, чтобы отыскать его источник. Ее немигающий взгляд упирался в грубый камень. Должно быть, они укрылись в пещере.
Это могла быть одна из множества подобных стоянок, насколько позволяло судить ее слабое соприкосновение с миром живых. Тирта лежала, глядя вверх, на этот камень. Быть может, умирающим или мертвым снится жизнь, и это как раз такой сон. Ее радовало, что боль ушла и что, похоже, между нею и реальным миром, как и нереальным, встала какая-то преграда.
– Тирта! – И снова ее зовут обратно, медленно и раздосадованно подумала она. – Ты очнулась, я знаю! – В призыве чувствовался гнев. Алон словно колотил в дверь, которая отказывалась отвориться перед ним. – Птица – она там. В ночи! Я дважды слышал ее голос! Они идут! Этот Темный – он знает об этом, он попытается меня использовать!
Но в Тирте не сохранилось ничего, способного ответить. Что бы ни двигало Алоном, для нее это не имело никакого значения. Между нею и огнем возникла какая-то тень, и над девушкой нависла высокая фигура. Тень подалась вперед, и глаза Тирты, шевельнувшись, увидели голову в шлеме и лицо, отчасти скрытое темнотой. Рядом с первой возникла вторая тень – кого-то подтащили к ней, как того несчастного пленника, которого пытались заставить забрать у нее шкатулку, только этот силуэт был меньше и тоньше.
– Господин, да он свихнулся от страха. Ты только глянь на его лицо.
– Да, глянь на него, Герик! У этого бродяжки, на которого вы хотели поохотиться забавы ради, в одном мизинце больше Силы, чем ты способен призвать, размахивая этим своим мечом! Свихнулся? Как бы не так! Он прячется – прячется! Но есть парочка фокусов, чтобы выковырять его из укрытия, как выковыривают из панциря краба, сваренного на пару!
Грубые, тяжелые руки легли на плечи маленькой тени и швырнули ее на колени рядом с ней.
– Я думал, он ценен для тебя, господин, и никто из нас его и пальцем не тронул. Но раз ты хочешь рискнуть им…
– Бывают моменты, Герик, когда приходится играть по-крупному. Я не думаю, что этим мальчишкой будут рисковать. Он – другое наследие. Среди ему подобных друг на друга не охотятся. Это может уменьшить его ценность. Однако ради нашей цели можно и рискнуть. Эта падаль нас задерживает, а время сейчас играет против нас. За этой добычей охотимся не мы одни, и уж поверь мне, Герик, среди охотников есть те, с кем тебе не захочется встречаться. – От тени донесся смех, низкий и полный презрения. – Ну же!
Тирта не знала, что он сделал с пленным мальчиком. Алон не издал ни звука, и она больше не ощущала его прикосновения. Должно быть, он отступил в свое убежище.
– Что-то он не торопится отвечать, господин! – через некоторое время произнес Герик. – Можно испробовать парочку способов…
– Тихо! – Это прозвучало достаточно резко, чтобы заставить умолкнуть даже Герика с его скрытым сопротивлением.
Двое рядом с ней застыли, словно связанные. Тирта почувствовала где-то глубоко внутри прикосновение к своей почти погребенной сущности, всплеск Силы, способный, возможно, уничтожить того, кто воспримет его в полной мере, по своей воле или по принуждению. Маленькая тень – бандит так и держал ее за плечи – чуть заметно шевельнулась. Безвольно свисавшие руки потянулись к Тирте. Сила накатывала все сильнее – ее подпитывало ликование.