– Нинутра?
Нирел кивнул, снял еще кусок глины, потом взял Тирту за руку и привлек ее к себе. Тирта посмотрела на сомкнутые руки, потом на него.
– Я все еще женщина. – Она позабыла про Великих и все их дела.
– Как и я – мужчина.
– И сокольник?
Она не могла пока принять произошедшие с ним перемены. В ее сознании возникло смутное видение: лорд и леди Ястреба, связанные узами, которых она никогда не знала и не думала, что узнает, но которые, быть может, возникнут снова.
Нирел повернул голову и заклекотал. Сокол взлетел с раскрошенной глины, крикнул в ответ и сел ему на плечо.
– В этом вот, – он поднял свободную руку и погладил ласкающуюся птицу по пернатой голове, – я держусь старины. Но теперь я – Ястреб. Не ты ли сама нарекла меня так, моя госпожа?
Померещилось ей или действительно в его голосе промелькнуло беспокойство? Неужто он действительно искал у нее подтверждения?
– Ястреб, – твердо ответила она и позволила Нирелу поставить ее на ноги.
Здесь очистили и исцелили не только их тела. Возможно, впереди у них много тягот, которые нашлет Тень, много боли. Возможно, им потребуется много сил. Но никто из них больше не будет одинок.
– А Алон? – Лишь теперь Тирта вспомнила о третьем их товарище.
– Он тоже ищет судьбу – ту, что действительно принадлежит ему.
Тирта кивнула. Да, так и должно было случиться. В определенном смысле Алон тоже освободился.
– Ястреб, – негромко повторила она. – И пусть они отныне берегутся всех ястребов, господин мой Нирел.
Его рука легла ей на плечи, и Тирта почувствовала, что так оно и должно быть. Сокол взлетел и стал набирать высоту, а они зашагали прочь от прошлого, которое теперь можно было забыть, если пожелаешь.
Кошачьи врата
1
В долгих вечерних сумерках маленькие кусты обзавелись густыми тенями. Келси дрожала, хоть ей и было достаточно тепло в стеганом пальто и плотных брюках; казалось, будто ее ботинки с каждым шагом чуть сильнее погружаются в торфянистую почву на подступах к увенчанным туманом холмам. Пейзаж представлялся ей нереальным и угрожающим, но девушка не собиралась поворачивать обратно. Она лишь стиснула зубы и покрепче сжала ручку небольшой корзины. Быть может, сегодня она добьется успеха; она не желала сдаваться и верить во всякие россказни.
Сейчас здешние края не казались ей ни красивыми, ни величественными, несмотря на всю массу туристических брошюр, из которых она почерпнула первые свои представления об этом отдаленном уголке Северо-Шотландского нагорья. Вместо этого ее одолевало ощущение, будто она идет по пустынному краю, где затаилась какая-то незримая опасность. Здесь нетрудно было поверить в существование Черных собак и Безумных адских коней и вообще всяческих потусторонних существ. Видит бог, таких историй предостаточно, и Келси не прочь была бы послушать их у камина. Только вот сейчас она не в хорошо освещенной безопасной комнате.
Девушка опасливо прислушивалась к ночным звукам. Послышался лай лисицы, в ответ где-то на ферме завыла собака. Чтобы заглушить чувство одиночества, лишь обострившееся от этих звуков, Келси принялась напевать себе под нос. Она всегда напевала подобные мелодии без слов, когда приходилось иметь дело с ранеными или напуганными животными. Ранеными… Девушку снова захлестнул жгучий гнев, как и два дня назад, когда она впервые увидела ту чудовищную ловушку – и два торчавших из нее кошачьих пальца: животное отгрызло их, чтобы вырваться на свободу.
Кошке теперь конец, сказали они. Ее наверняка прикончат до следующего сезона ягнения. Этот Нил Макадамс очень уж в себе уверен!
Вот только Келси видела этого хищника. Это была самка, готовая вот-вот разродиться. Вчера, когда было посветлее, Келси удалось проследить ее до этого глухого уголка на склоне холма. Куропатки тут были упитанные, и она спугнула целую стаю, что тоже шло вразрез со странными обычаями этих мест.
Келси вспомнила кое-какие не понравившиеся ей разговоры у камина и упрямо сжала губы. Прошлогодний отстрел оленей с рогами по пять отростков – они это называют выбраковкой! Почему бы не называть вещи своими именами – убийство невинных? Или разновидность охоты, когда птиц выпускают и тут же стреляют по ним, – они это называют спортом!
По крайней мере, она вовремя поняла, что ей эти места не подходят. Она выставит дом на продажу и…
Впереди от кустов отделилась высокая тень и решительно зашагала в том же направлении, что и Келси. А вон та длинная часть тени – ружье, сомнений быть не может. Этот человек собрался охотиться на…
Келси помчалась вперед. Это все еще ее земля, и ей решать, кого сюда пускать! И она имеет право не доверять тому, кто забрался сюда тайком!
Она увидела впереди стоячие камни – так их называли, хотя их, всех, кроме трех, повалили еще в давние времена по требованию церкви – как урок тем, кто цепляется за старину, и предостережение тем, кто питает склонность к запретному. Три устоявших камня образовывали грубую арку: массивный, грубо обтесанный камень был водружен на два других. К ним-то и шел непрошеный гость.
Келси почти нагнала его.
Ну конечно же, это был Нил! Так она и знала! Ловушка не помогла, так он собрался отыскать раненое животное и пристрелить. Ну уж нет, не на ее земле!
Из-за камней донесся вой. Боль в нем мешалась с дикой ненавистью и решимостью сохранить свободу. Мужчина поднял ружье, и Келси кинулась на него, но споткнулась, и лишь сумела ударить его по руке, и он промазал.
– Ты что творишь?!
Нил был в бешенстве, но внимание Келси было приковано не к нему – к приземистой фигуре, сжавшейся в самом центре арки. Дикая кошка – возможно, рана не давала ей бежать – смотрела на них с ненавистью и готова была сражаться до конца.
– Прекрати! – Келси выпрямилась, тяжело дыша. – Отстань от несчастного животного! Ты уже достаточно ее помучил!
– Сама прекрати, девчонка! – гневно прорычал в ответ Нил. – Эта твоя тварь – вредитель! Она по весне перережет нам ягнят…
Он снова вскинул ружье, и в этот самый миг вышедшая из-за облаков луна осветила арку и припавшую к земле кошку. Но теперь Келси уже тверже стояла на ногах. Она бросила корзинку и вцепилась в ружье обеими руками. Нил оттолкнул ее, и ее нога поскользнулась на притаившемся под дерном камне. Кулак мужчины врезался ей в скулу, и Келси с криком возмущения и гнева пролетела через арку, в которую секундой раньше проскочила раненая кошка. Она рухнула на то место, где прежде стояли упавшие камни, и ударилась головой.
Поначалу Келси ощутила тепло. Не открывая глаз, она немного подвинулась, чтобы стало тепло всему лицу. Но даже от такого незначительного движения голову пронзила боль, и девушка вскрикнула. Рядом с ее плечом что-то шевельнулось, и по щеке скользнуло что-то шершавое. Келси наконец открыла глаза и тут же зажмурилась – на нее обрушился яркий солнечный свет.
Ей смутно помнилось, как она упала, а потом наступила темнота. Но сейчас явно был белый день, а не ночь в предгорьях Шотландии! Она что, ушиблась и так и пролежала все это время? А Нил? Девушка приподнялась на локте и осмотрелась по сторонам.
Это… как она сюда попала? Камни, давным давно погрузившиеся в землю, когда она падала среди них, теперь стояли навытяжку, словно часовые. От ближайшего из них тянуло теплом. Внутри круг порос травой, но не той короткой и жесткой, какая ей запомнилась, но еще более низенькой и перемежающейся пятнами какой-то растительности наподобие мха. Над травой поднимались кремово-белые цветы, чашевидные, как тюльпаны, только вот она никогда не видела подобных тюльпанов. Среди цветов порхали насекомые с яркими крылышками.
– Рррроууу…
Келси снова повернула голову, и резкое движение опять заставило ее вскрикнуть от боли. Дикая кошка сидела неподалеку, вылизывая покалеченную лапу, и время от времени поглядывала на девушку, словно бы понимая, что та может ей помочь.
Корзинка валялась примерно в футе от Келси, девушка дотянулась до нее и ухватилась за ручку. От каждого движения голова снова взрывалась тошнотворной болью. Келси осторожно ощупала волосы и кожу; они были в чем-то липком, и, когда она взглянула на пальцы, оказалось, что они испачканы кровью. Толком обследовать рану она не могла, но ей показалось, что это скорее ссадина и ушиб, а не что-то серьезное, как она опасалась.
Покопавшись в корзинке, Келси достала мазь с антибиотиком и ватные тампоны, которые прихватила с собой в свой поход милосердия. Она поделилась лекарством с кошкой – та предостерегающе ворчала, пока Келси обрабатывала ей лапу и мазала той же мазью, какой намазала себе левый висок.
Ей по-прежнему трудно было шевелиться. Любая попытка повернуть голову влекла за собой не только вспышку боли, но и приступ тошноты. Поэтому, покончив с первой помощью, Келси прислонилась спиной к одному из стоячих камней, необъяснимым образом поднявшихся с земли, и уже повнимательнее осмотрелась по сторонам. Кошка снова устроилась в некотором отдалении и принялась вылизывать больную лапу, но явно не собиралась уходить.
Теперь у Келси появилось время понаблюдать и подумать еще о чем-то, кроме своего нынешнего состояния, и она, щурясь от яркого солнца, стала изучать представшую перед ней картину. Пальто она уже сняла из-за странного тепла, а теперь захотелось снять и плотный свитер с высоким воротником.
Это точно не походило даже на самый теплый летний день, какой ей доводилось видеть в Бен-Блэре. И такие цветы, колышущиеся под дразнящими прикосновениями ветерка, там не росли. И эти камни – как так получилось, что они снова стоят вертикально?
Конечно, все это может быть галлюцинацией, а на самом деле она так и лежит в вечерних сумерках с головой, разбитой о камень, так неудачно подвернувшийся ей при падении. И все же окружающее казалось таким реальным!
Дикая кошка перестала вылизываться и издала низкий горловой звук. Прихрамывая, она подошла к брошенному пальто Келси и принялась скрести его так старательно, словно выискивала в мягкой ткани что-то свое.