Та посмотрела на остальных с гневом и презрением, и негодование прозвучало в ее голосе.
– О таком не говорят! Это тайна!
Дагона покачала головой:
– Время тайн давно прошло. Когда приходит Тьма, Свет должен держаться заодно и делиться знаниями друг с другом.
Колдунья ответила презрительным возгласом. Но если она и отвергла утверждение Дагоны, то не решилась сделать это откровенно. Вместо этого она указала на камень, безжизненно повисший на цепочке в руке Келси.
– Это наша магия, не твоя. Его следовало оставить покоиться с той, кто первой получила его. Не отдавать той, кто не прошла подобающего обучения. Откуда нам знать, что она такое на самом деле?
Когда она уставилась на Келси, невозможно было не заметить, что в ней все еще бурлит гнев. Девушка не замешкалась с ответом. Она перехватила цепочку левой рукой, высвободила ее из закостеневших пальцев и протянула колдунье. Келси лишь рада была бы избавиться от этого камня, но женщина в сером сделала отрицательный жест и даже словно бы съежилась, когда самоцвет оказался прямо перед ней.
– Возьми, – настойчиво произнесла Келси. – Он мне не нужен…
– Ты не имеешь права… – начала было колдунья, не делая ни малейшей попытки взять камень.
– У нее право предсмертного дара, – сказала Дагона. – Разве умирающая не открыла Кел-Сэй еще и свое имя? А с именем к ней могла перейти и ее Сила.
– Она тоже не имела права!
– Ну так позови ее и спроси…
Худое лицо женщины в сером вспыхнуло.
– Что за мерзость ты предлагаешь?! Мы не имеем дел с подобной Тьмой!
– Но если так, зачем сомневаться в том, что сделала твоя сестра? – спросила Дагона. – Всякий может передать Силу по доброй воле, и она отдала ее…
– Кошке! – Колдунья злобно выплюнула это слово. – Зрячий камень унесло животное!
– И в нужный момент снова отдало той, которая, по ее разумению, использует его…
Келси устала от споров о том, что она могла бы сделать и кем она могла бы быть. Она отшвырнула камень прочь, хоть ей и потребовалась для этого вся ее сила воли. Ибо казалось, что ее тело предало ее разум и не позволит ей выпустить камень из рук. Самоцвет описал дугу в воздухе, ударился об один из высоких камней и рухнул в пучок жесткой травы у его подножия.
– Подними его!
Келси никогда еще не слышала в голосе Дагоны подобных интонаций. И потому вопреки духу противоречия и желанию освободиться от их свар она, сама того не желая, шагнула вперед, и ее пальцы схватили цепочку, зацепившуюся за жесткие стебли травы. Камень снова очутился у нее в руках. Он все еще был непрозрачным, грязновато-серым, и девушка начала думать, уж не выгорел ли он изнутри из-за той таинственной Силы, которую проявил в противостоянии с жезлом. Келси слегка взмахнула им – так машут тлеющей веткой, чтобы снова разжечь огонь, – но самоцвет не откликнулся.
– Дай ей покров, – приказала Дагона уже колдунье.
Та извлекла лоскут ткани, который можно было превратить в мешочек, и разложила его на одном из камней; в каждом ее напряженном движении сквозил гнев.
Келси с радостью разжала пальцы, позволив камню упасть на ткань. Колдунья в ту же секунду затянула шнурки и отступила, оставив мешочек на камне.
– Возьми его, – приказала Дагона.
Келси осмелилась покачать головой:
– Он мне не нужен.
– Не ты выбираешь подобные вещи Силы, но они тебя. Он дважды пришел к тебе – из рук той, которая его заслужила, и затем, чтобы ты им воспользовалась. Возьми его. Быть может, он исчерпал себя. Но я думаю, это не так.
Йонан вырыл яму мечом и кинжалом и столкнул туда искореженный, почерневший жезл. И вскрикнул – потому что на камне, там, где сгорел жезл, теперь красовалось выпуклое черное изображение. Ухмыляющееся лицо, более похожее на человеческое, чем то, которое Келси видела на оконечности жезла, но настолько злобно-омерзительное, что девушке не верилось, что такое вообще может существовать. Во время уничтожения жезл перенес свое подобие на камень – или даже в камень, потому что Йонан попытался счистить его острием меча, но не смог удалить ни единого фрагмента этой черной сажи.
Дагона ушла за скалу и мгновение спустя вернулась с пригоршней воды, капавшей с ее переплетенных пальцев. Она наклонилась над водой, дохнула на нее и что-то проговорила – быть может, некие имена. Потом она повернулась к колдунье, и та, явно против собственной воли, но движимая живущей в ней верой, окунула палец в быстро вытекающую воду и тоже пробормотала какое-то заклинание.
Следующим был Кемок: он провел рукой над сплетенными руками Владычицы Зеленой Долины и произнес собственную молитву или слова ритуала. А потом Дагона подошла к черной маске на камне и выплеснула воду на выжженное изображение демонической головы. Келси была уверена, что губы изображения искривились, словно оно пыталось закричать, – но расплылось, поблекло и исчезло.
Дагона ногой столкнула камень в яму вслед за остатками жезла, а потом достала из поясной сумочки несколько сухих листьев и высыпала их на оскверненный камень. Йонан заработал мечом. Гравий посыпался вниз, укрывая захоронение. Но потребовались все – кроме колдуньи, которая даже не шелохнулась, чтобы помочь, – чтобы завершить погребение, раскачать и передвинуть на это место камень с резьбой. Дагона отняла руку последней, разгладив пальцами истершиеся знаки и символы.
– Так что это за оружие? – спросил Кемок, когда с делом было покончено.
Дагона пожала плечами:
– Я никогда такого не видела. Но в те дни, когда эта земля была оккупирована, адепты сражались между собою, и не было безопасных мест, кроме этой Долины, существовало самое разнообразное, ныне позабытое оружие. Кто вдохнул жизнь в эту вещь… После сражения за эти утесы мы получили некую меру непрочного мира. Боюсь, он подошел к концу – или вот-вот подойдет. Уже одно то, что это сумели разместить наверху, возможно, чтобы открыть дорогу Тьме, – такая угроза, какую я не ожидала увидеть. Сарн и серые снова воспрянули. А раз зашевелились они, то наверняка так же обстоят дела и с фасами, и с прочими порождениями Тьмы. Мы должны приготовиться к столкновению с чем-то, быть может более сильным, чем лежащая здесь вещь.
Келси держала мешочек с колдовским камнем. Она чувствовала себя разбитой, словно ей наставили синяков изнутри. Слишком много на нее обрушилось за слишком краткий срок. Надо было поверить Саймону Трегарту, что по какой-то случайности она попала в Иной мир, где действуют иные законы природы. Но ей трудно было заставить себя принять это. Если вернуться к кругу с Воротами с этим самоцветом… если пройти через стоячие камни… может быть, тогда получится вернуться к реальной жизни…
О, эта жизнь была вполне реальна – но это не ее реальность. Саймон Трегарт, похоже, принял ее безоговорочно. Но вот она…
– Береги его!
Хриплое карканье колдуньи вырвало Келси из размышлений. Угловатая фигура шагнула к ней. Длинный палец ткнул в сторону мешочка в ее руках.
– Я не колдунья, – отозвалась Келси. Неприязнь к этой женщине на время заглушила осторожность.
Колдунья рассмеялась, но этот гортанный смех был полон презрения.
– Что ж, ты можешь утверждать это, девчонка. Но, похоже, Эскор переворачивает с ног на голову все истины, известные нам в Эсткарпе. Мужчины владеют Силой, – она одарила Кемока с Йонаном злобной гримасой, – а необученная распоряжается оружием Света. Но камень уже однажды подчинился тебе…
– Я ничего ему не приказывала! – поспешно отозвалась Келси.
– Откуда же тогда взялись имена, к которым ты воззвала? Из воздуха? Кем ты была там у себя, девчонка? Ты обладаешь некой Силой, иначе камень не сработал бы в твоих руках. А неизвестная Сила… – Она встряхнула головой. – Кто знает, как она поведет себя, когда настанет час противостоять Тьме?
На руку Келси снова легла рука Дагоны, увлекая девушку прочь от колдуньи, к тропе, спускавшейся в сердце Долины.
– Сегодня мы увидели, как она действует. Я бы сказала, что ты – и эта вещь – весьма сильны, – сказала она девушке. – Но не бойся – или бойся не больше того, сколько нужно, чтобы сохранять осторожность. То, что ты несешь, – и защита, и оружие. Три десятка дней назад Каттея прислала нам сообщение, что придет та, кто уравновесит наши силы в предстоящих сражениях. Похоже, она была права.
– Пустой лепет полуколдуньи, предательницы, сбежавшей с учебы прежде, чем ее посвятили в сестринство! – Колдунья не собиралась уступать Дагоне. Слова срывались с ее губ, словно кислота.
– Она выбрала свой путь, – сказала Дагона. – И теперь она – леди Хиларона. Ты бы повела против него объединенные силы Эсткарпа, Мудрая?
– Против адепта? Как знать… В прошлом именно подобные ему разорвали землю.
– А сейчас он помогает ее исцелять! – возразила Дагона. – Довольно, Мудрая. Ты говоришь, что пришла к нам за помощью, но не делаешь ничего, лишь сомневаешься в том, что делается. Возможно, ныне Эскор с Эсткарпом разошлись слишком далеко, чтобы быть союзниками, – произнесла она ледяным тоном и потянула Келси за собой, и они, обогнав колдунью, стали спускаться в Долину.
6
Келси лежала на узком матрасе. Плетеное покрывало из перьев она скинула с себя. Теперь она медленно, почти вопреки собственной воле, сунула руку под верхний, утолщенный край матраса, служивший ей подушкой.
Да, он был на месте – мешочек с колдовским самоцветом. Келси попыталась отдать его Дагоне и теперь вспоминала об этом с дрожью, и дрожь эта была порождена отнюдь не ночным воздухом.
Он передвинулся, словно медлительная черепаха или иное живое существо, – мешочек с его содержимым передвинулся, и не из-за нее, и не из-за Дагоны – Келси была в этом уверена. Он возвращается, чтобы снова лежать вплотную к ее руке. Хочет она того или нет, но камень явственно дает понять, что желает остаться с ней. Но как можно приписывать сознание и чувства куску камня, как бы прекрасно он ни был обработан?
Девушка потерла ноющую голову. Боль от удара, полученного, когда она провалилась в эти так называемые Ворота, исчезла минимум два дня назад. А это ощущение возникло после того, как она взяла кристалл. В ее голове словно что-то шевелилось, билось о череп изнутри, раздувалось, пытаясь занять все больше места.