Светящиеся глаза не моргали и не отрывали от нее пристального взгляда – они неуклонно приближались. Тирта внимательно огляделась, нет ли где второй пары – или, может, какой звук сообщит, что этот верхолаз не один. Она прекрасно понимала, что подбирающееся к ним существо всецело принадлежит Тьме – подобные твари, как утверждали сказители, водились в чертогах Вечной Ночи. Потом поблизости, на уступе, раздался еле слышный звук. Сокольник оставил лошадей и встал рядом с ней, готовый к схватке. Титре очень хотелось спросить, знает ли он, что за существо угрожает им – но она держала мысленный барьер, а говорить вслух не решилась.
Держа порошок наготове, девушка протянула вторую руку, нашарила в темноте руку в кольчуге и сжала ее, надеясь, что спутник достаточно сообразителен, чтобы распознать сигнал. А потом, подавшись чуть вперед, глядя на эти поднимающиеся к ней злые тусклые диски, ощущая, как что-то пытается продавить ее мысленный барьер, Тирта повернула ладонь и высыпала крупнозернистый порошок. Ветра, который мог бы помешать, не было, и потому она надеялась, что удача будет на их стороне.
За кратким мигом ожидания последовал вопль – такого не могло бы издать ни одно известное ей животное. Злобные глаза замигали, тварь метнулась к их выступу.
Сокольник вырвал свою руку. Тирта выхватила свой истертый меч. Что-то размером с пони ухватилось конечностями за край карниза; оно завопило и плюнуло какой-то зловонной жидкостью. Брызги обожгли кожу Тирты, словно искры от костра.
Тирта ударила и почувствовала, как клинок напоролся на столь твердую шкуру, что древняя сталь не могла ее пробить. Рядом щелкнул дротикомет. Один из моргающих глаз исчез. Раздался новый вопль, уродливое тело в последний раз приподнялось. Потом нападающий не удержался и сорвался с уступа, его вопли разорвали ночную тишину. Снизу донесся глухой стук, – должно быть, тело ударилось о какой-то выступ на склоне. Следом послышался шорох камней, – похоже, падающая тварь вызвала очередной обвал.
Мерзкий запах остался, но тварь определенно исчезла, а когда шум осыпающихся камней стих, не было слышно ни новых криков, ни звуков борьбы. Но теперь в ужасе заржал один из пони. Тирта быстро подключилась к усилиям сокольника, внушая лошадям, что опасность миновала – она и вправду так думала – и бояться нечего.
Когда лошади притихли, Тирта осмелилась подойти и погладить их по жесткой шерсти, мокрой от пота, передавая прикосновениями ощущение безопасности, успокаивая испуганных животных. Однажды ее руки соприкоснулись с единственной рукой сокольника: он тоже понимал, что это нужно сделать.
Успокоив лошадей, Тирта вернулась к краю уступа. Похоже, сокольник не ожидал нового нападения – по крайней мере, не сейчас. Однако он знал, что теперь нужно быть начеку. Тварь, которую они одолели, могла быть лишь разведчиком, и за ней могли идти другие. Девушка взглянула на небо, – похоже, до рассвета оставалось немного. Они все равно не могут двинуться в путь, пока не станет светлее. Спутник снова встал рядом с ней, и Тирта впервые осмелилась спросить:
– Что это было?
Ответ отчасти удивил ее.
– Не знаю. Ходят слухи о тварях, пробирающихся сюда с востока, – мол, после того, как тут перебили вторгшиеся войска Пагара, резня привлекла сюда невиданных ранее существ.
– С востока, – повторила Тирта. – То есть из Эскора. Барьер прорван…
Ей стало зябко, но не ночной холод и отсутствие плаща были тому виной. Причина крылась в обрывках историй о земле на востоке, которую давным-давно обрекли на запустение ее сородичи, о земле, где смерть бродила в обличье монстров, обладающих неведомыми силами. Говорят, с тех пор многие ее родичи вернулись туда и вступили в войну с Тенью. Быть может, эта война – или, по крайней мере, часть ее Зла – пробралась на запад? С приходом людей в Эскор барьер в Эсткарпе был прорван. Может, он дал трещину и здесь, когда колдуньи Эсткарпа призвали всю свою Силу, чтобы оградить эту страну? Возможно, ограждая ее, они уничтожили защиту, о которой даже не знали.
Тирта готова была рискнуть, невзирая ни на людей, ни на животных. Такова цена жизни в эти темные времена. Но что она сможет сделать, если столкнется с Темным талантом, которому ей нечего противопоставить?
– Это было не животное, – пробормотала она вслух, – и уж точно не человек, и даже не кольдер, если такие еще существуют. Однако же оно обладало некой Силой.
– Да, – отрывисто бросил сокольник. – Сила! Вечно эта Сила!
В его голосе звучал гнев, как если бы он отрицал свой Талант – и не мог отрицать.
Они сидели рядом, ожидая рассвета. Тирта куталась в плащ. Она получила жесткое предостережение, но не желала к нему прислушиваться. Да и сокольник не стал предлагать повернуть обратно. Принесенная им клятва меча заставит его до конца выполнять ее требования.
Небо посерело, редкие звезды в разрывах туч погасли. Стали видны уступ, лошади, груда их вещей у костровой ямы. Но Тирту гораздо сильнее интересовало, что́ там внизу. Как только совсем рассветет, надо будет посмотреть, что же такое подкрадывалось к ним в темноте, изучить природу их врага.
Похоже, спутник разделял ее мнение: он перебрался через край уступа и двинулся вниз, к следу, оставленному нападавшим. Тирта не отставала. Из осыпи что-то торчало. Тирта сперва приняла это за сломанную ветку не пережившего зимы дерева, а потом разглядела: из груды камней поднималась шерстистая конечность.
Совместными усилиями они разгребли камни и откопали труп ночного охотника. Тирта отступила, не сдержав возглас отвращения. Они расчистили лишь голову, верхние конечности и значительную часть раздутого брюха. Труп был серовато-белым, цвета здешних камней. Тело поросло густой косматой шерстью.
Из одного большого глаза торчал кончик дротика. Из другого текли капли слизи и скапливались у пасти, занимавшей нижнюю часть лица, – если, конечно, это можно было назвать лицом. Что ж, в этой ночной битве они действовали вполне успешно.
Хотя они не стали откапывать тело целиком, Тирта решила, что существо было ростом с нее, и предположила, что оно ходило на двух ногах, – верхние конечности заканчивались не лапами, а подобием рук с когтями, тонкими и острыми, как у сокольника.
Тирта никогда прежде не видела таких существ и ничего о них не слыхала. Но если эти твари пробрались в южные горы, то вряд ли здесь решатся поселиться даже самые бесстрашные и отчаянные изгои.
Пасть существа была распахнута, но зубы явно должны были торчать наружу, даже когда она была закрыта. Клыки были длиной с ее средний палец – острые, способные разорвать любое тело, в которое вопьются когти. Ее спутник присел, подцепил лапой кончик дротика – меткий был выстрел! – и вырвал его. Весьма разумно. Не стоит терять впустую ничего из их небольшого запаса оружия. Сокольник бросил дротик на песок и хорошенько вытер, не прикасаясь здоровой рукой.
Но делал он это машинально, поглядывая на Тирту.
– Ты тоже сражалась, – сказал вдруг он. – Как?
Рука девушки нашарила поясную сумку.
– Есть такие полевые травы – если их истереть и смешать, понимая их суть, они могут ослепить. Я решила попробовать. Я подумала, – она кивнула на труп, – что это ночной охотник. Ослепи такого – и подстрелить его будет не труднее, чем освежеванного зайца.
– Но для этого, – заметил сокольник, – нужно близко подойти. Гораздо ближе, чем счел бы разумным воин.
Девушка пожала плечами.
– Это верно. Однако человек может за свою жизнь освоить разные виды оружия. Я много бродила по полям – и работала на них. Там есть чему поучиться. Я бы не стала использовать в битве мой меч без крайней необходимости, хоть он и принадлежит мне как главе Дома. – Она наполовину выдвинула клинок из ножен, чтобы показать, насколько он сточен. – Но у меня есть лук и стрелы. – Хоть ими и не похвастаешься, учитывая ее навыки. – И нет такой репутации или поддержки, чтобы обзавестись дротикометом. Так что приходится искать другие пути.
Сокольник промолчал. Поскольку он снова надел шлем, Тирта не видела выражения его лица – лишь чуть поджавшиеся губы. Однако же ей показалось, что она может угадать его реакцию, и твердо решила не допустить, чтобы ее это рассердило. Каждому свое. Пускай он сражается сталью и дротиками, раз уж он для этого рожден.
Но она хорошо понимала, что́ воспитало и закалило ее за последние годы. У нее были свои кодексы чести и бесчестия, и ей как главе Дома – пусть даже от него осталось лишь имя и она никогда не объявляла о своем праве на него – надлежало их придерживаться. Она ни у кого не выпрашивала кусок хлеба и не искала сородичей, чтобы пристроиться под их крылышко. Она все заработала сама, вот этими руками, и если она использовала оружие, которое, по мнению сокольника, нарушает воинский кодекс, – может, для него этот ослепляющий порошок все равно что яд, – она сама за это и ответит.
Дары земли принадлежат всем. Если находка не использовалась подлым или темным способом, это защита не хуже стали, прокованной пять раз. Если же он пожелает поссориться с ней из-за этого, пускай лучше скажет все сейчас, и они разорвут сделку.
Похоже, сокольник ссориться не собирался. Он еще несколько раз воткнул испачканный дротик в песок, достал тряпку, завернул его и вставил в петлю на перевязи. И тут какой-то звук заставил их обоих вскинуться.
Тирта разглядела какое-то маленькое коричневатое существо, – возможно, чешуйчатое, и точно с несколькими парами ног. Вероятно, это был падальщик, спешащий к добыче – подобное богатство редко встречалось в этом бесплодном краю. Они оставили ночного охотника, молча поднялись обратно на выступ, выдали лошадям скудную порцию еды и двинулись дальше. Ее спутник снова ехал первым. Он направлял своего коня по тропе там, где Тирте требовалась вся ее зоркость, чтобы рассмотреть хоть какой-то путь.
К восходу они добрались до гребня горы, и тропа сделалась совсем узенькой; ее покрывали старые отпечатки копыт и узкие следы, – должно быть, их оставили вилороги, вытесненные в высокогорье и измельчавшие за несколько столетий. Они были очень осторожны, но Тирта держала лук под рукой – вдруг получится подстрелить животное и пополнить запасы.