«Интересно, а пистолет они тоже вычистят?» — подумал он несвоевременно. Табельного оружия и удостоверения пока не наблюдалось.
Тот, ради кого и для кого находился здесь Зверев, появился около полудня. Обычная черная «Волга» с затемненными, наверняка пуленепробиваемыми стеклами, за ней «рафик» с охраной, еще «мерседес» голубой с тремя пассажирами. «Волга» въехала прямо во двор, в гараж. Там пассажир вышел. Во дворе не появился, а значит, прямо из гаража попал в дом.
«Хорошо они тут живут, основательно».
Внизу хлопотали, видимо встречали гостя. Судя по всему, он от бани отказался. Наконец приказано было явиться пред светлые очи.
За хорошо накрытым столом сидел тот, кого Зверев видел сотни раз по телевизору, кого временами ненавидел. Временами казалось ему, что он ошибается, и тогда Зверев с опаской и надеждой смотрел ка этого государственного деятеля. Сейчас он разглядывал его с недоумением и непостижимым воодушевлением идиота.
Хозяин и гость были в просторной комнате одни. Все, что было необходимо для беседы, стояло на столе.
— Прошу, — пригласил Юрия Ивановича хозяин застолья.
— Я вообще-то плотно позавтракал.
— В наши времена излишне плотных завтраков не бывает. Прежде чем мы поговорим о делах, предлагаю закусить. Что предпочитаете?
— Когда меня брали на Моховой, не дали допить водку. Двести грамм. А между тем было уплачено.
Хозяин откровенно и непосредственно рассмеялся тем самым знакомым смехом, который не раз раздавался с экрана телевизора. Чем хуже шли дела в стране, тем непосредственней и сокровенней был смех.
— Вот хорошая водка. Не паленая!
Здесь усмехнулся уже Зверев. Застолье началось.
Такой водки он не пил в жизни. Закусил рыбой, тонкой и золотистой, стал намазывать икру на горячий калач.
— Хорошая мысль, — отметил хозяин и последовал примеру Зверева…
— А не убивать милиционеров было нельзя? Они свое откушали.
— Юрий Иванович, постарайтесь меня понять правильно. То, что я уже здесь, — риск просто редчайший. То, что мы вот сидим с вами и закусываем, — событие экстраординарное. Вы-то сами как думаете?
— Я ничего не думаю. Я жду объяснений.
— Вот. Правильно. Логично. Вы, как мне докладывали, не курите. А я подымлю слегка. Приятственно после завтрака.
Хозяин закурил душистую и тонкую папироску. Потом встал, пригласил Зверева к креслам, что стояли у широкого окна. Зимний лес в покрывале первого снега открывался за этим окном. Подождав, пока за спиной служки приберут на столе и поставят кофейник на спиртовке, а потом покинут место уединенной беседы, продолжил:
— Вы, Юрий Иванович, естественно, понимаете, что столь неординарные события связаны с тем, что вы вели одно интересное дело, которое теперь разрослось и приняло масштабы общенациональной трагедии. Вы вели его как бы ненавязчиво, но вместе с тем, как и все дела ранее, талантливо. В результате ряды господ артистов поредели, министры сняты, прокурор расстанется с должностью вот-вот, а воз и ныне там. Вы следите за моей мыслью?
— Естественно. Слежу, и довольно пристально.
— Ни одна спецслужба, включая ГРУ, не может продвинуться в деле ни на шаг. Военная разведка ничего не может найти. Страшенные даже для меня деньги пошли в оборот. И ничего! Пустота! Тупик. А между тем вы-то что-то знаете. Метод ваш дедуктивный или интуитивный дал какой-то результат. Только вы молчите. Вас ведь должны были не сюда привезти, а в другое место. Деньги потеряны такие, какие и не снились господину министру финансов. Шоу-бизнес — это очень большие деньги. Ну вы же и сами все понимаете. Ведь понимаете? Вот и чудненько. Но дело-то не в деньгах. Хотя из-за них, родимых, из вас наделали бы ремней. Вы бы все рассказали. Ну нет сейчас никаких секретов. Все с подкорки снимается. Точнее — почти все. Если бы номера счетов из вас вытягивать в пикантных банках, или адреса какие, или даты… Нет проблем. Но речь-то идет о тонкой сфере, что-то на уровне интуиции, фантазии какие-то… Ведь так?
Хозяин смотрел на Зверева внимательно и нетерпеливо.
— Все так. Фантазии.
— Вот вы как-то про ход в «Праздничный» узнали, вы или друзья ваши, подруги, но не важно это сейчас. Дело-то не в деньгах. Вы все правильно сделали. Поймали бы Хохрякова этого, допросили, вывернули наизнанку и не узнали бы ничего. Ведь так? И то, что Иоаннову вы не сочувствуете и даже отчасти рады его такому вот концу, я понимаю… Но ведь дура эта Емельянова ляжками своими старыми будет трясти, семья ее бесталанная будет скакать и гадить от страха за кулисами, а потом их «определят»! Причем в этом уверены все. Вся страна. Весь мир. Значит, мы не сможем защитить каких-то паяцев. Мы бессильны. Не мы, а какое-то подполье и есть настоящее правительство. Ну не может быть так, чтобы все силовые министерства работали по одному делу — и ничего. Тут нечисто. Это или всеобщий заговор, или локальный апокалипсис. Мы это на коллегиях говорим каждый день. И не может быть, чтобы от одного какого-то милиционера зависели судьбы государства. Мы искать будем как прежде. Но вас, Юрий Иванович, в дело возвращаем. Я мог бы сам сюда не приезжать. Это чтобы вы прониклись ощущением момента, хотя вы и сами понимаете, что к чему. В случае успешного исхода дела, а оно может быть только таким, я уверен, вы получите все. Вы не знаете, чего просить. Но уверяю вас — все. В противном же случае я вас лично в соляной кислоте растворю. Поставлю аквариум в кабинете и растворю. А теперь желаю успеха. Сейчас с вами поговорят о мелочах.
Хозяин встал, не подавая руки вышел из комнаты, и через пару минут рванула из гаража «Волга», следом вся кавалькада, «рафик» повис сзади, и «мерседес» вышел вперед, проверяя путь.
— Мы повторили ваши следственные действия… Вы все делали правильно. Но к сожалению, кроме нас вашу схему разрабатывало еще одно ведомство. И не совсем удачно.
Зверев сидел в салоне той самой автомашины, на которой его привезли сюда. Он получил назад и удостоверение, и табельное оружие, и деньги на служебные расходы. Он не считал их. Точнее — не раскрывал изящного бумажника, который ему передал не оборачиваясь сидевший за рулем «инструктор».
— Наш человек в «Соломинке» почти дошел до сути.
— А мой человек?
— А ваш уже покинул ее. Надеюсь, он теперь чувствует себя хорошо. Впрочем, его не очень удачливые последователи наверняка чувствуют себя неплохо. Не знаю, есть ли там что-то на небесах, но там наверняка хоть чуть-чуть лучше, чем здесь. Вы-то верующий человек?
Зверев не ответил. Он пытался представить себе, что произошло за эти несколько суток его вынужденного отсутствия на поле боя.
— Никакой «Соломинки» больше нет. Оперативные работники, большие мастера перевоплощения, и мир повидавшие, и крови на себя взявшие немало, словом, специалисты, скажем так, хорошего класса, были устранены при попытке проникнуть в эти трущобные тайны. Не слабо, да?
На этот раз никого в машине, кроме Зверева и его наставника, не было. Они остановились километрах в пяти от дачи Хозяина, от его тайного странноприимного дома. Сам дом уже не был виден, он скрылся за поворотом. Только сосны, снег, мирная беседа о бренности.
— Их отравили. Мирное застолье, суп, водка.
— Что за яд?
— Это вот вы в самую точку. Яд интересный. Он не идентифицируется.
— А почему тогда яд?
— Внешние признаки цианида. Примерно как у Бабетты с Кроликом. Внутренние поражения от яда совершенно нетипичные. Аналог, конечно, нашли. Это боевой яд спецслужб, скажем так, чтобы не ошибиться, шестнадцатого примерно века. Мы подняли все архивы. Целый институт работал на нас в аварийном режиме. Яд очень сложен для приготовления, и получается его очень ограниченное количество. Так что все чисто. Смотрели фильмы про перстни с капельницами? Примерно тот случай. Страшного ничего бы не произошло. Наоборот. Раз убрали сотрудников, значит, у них была информация. Они на нее вышли. Но их ведомство рассвирепело и решило топнуть ножкой, пропустить через конвейер всю ночлежку. В результате силовой акции, попытки арестовать всех находившихся в помещениях, невесть откуда появилось оружие, администрация приняла бой.
— То есть какой еще бой?
— Обыкновенный. Перебиты почти все производившие арест. Погибли и многие из «Соломинки». Компьютеры с адресной базой взорваны. Винчестеры восстановить не удалось, даже фрагментарно. Дискеты пропали. Папки архивные сожжены.
— А гостиница?
— Резонный вопрос. Ваш человек в тот день отсутствовал. Куда-то выезжал на работу. Естественно, не вернулся. За ним пытались проследить. Группа из четырех человек села в кузов «ЗИЛа» на Выборгской. И все. Они ушли. Машину нашли. Угнанная. Красиво, да?
— Что же это одни проколы?
— А никто не ждал от потерянного поколения такой прыти. Кроме вас, Юрий Иванович.
— А из ночлежки что же, все ушли, прорвались с боем?
— Ну, как вы знаете, их там немного было. Это какой-то фильтрационный пункт был. Дверка в преисподнюю. Теперь она закрылась. В городе еще три таких конторы. Они ничего общего не имеют с тем, о чем мы с вами не договариваем.
— Кто ведет дело вместо меня?
— Естественно, Вакулин. При нем комиссары. Ждут, когда вы с ним выйдете на контакт.
Зверев попросил разрешения выйти по естественной надобности.
— Отчего же нет? Прогуляемся.
Они прошли метров сто по дороге, узкой, но хорошо вычищенной. Идти было легко. Легкий мороз. Приятное покалывание на щеках.
— Вам должно быть интересно, что произошло с другими действующими лицами. Корреспондентка ваша жива, не убита, не в бегах. Сидит дома. Окружающие ждут, когда она качнет совершать необдуманные легкомысленные поступки, проявлять женскую сущность. Не проявляет, никому не звонит, набрала консервов, хлеба. На улицу не высовывается.
— Что с моими квартирами, осведомителями?
— Выявлены не все. Но советую не рисковать.
— Что нашли на квартирах, кого?
— Никого не нашли. Ваше счастье. Вот вам список других квартир. Три адреса. Там будете чувствовать себя в безопасности. Вот вам оперативная связь. Одна волна. Устройство нужное. Это выход на меня. Красная кнопка — вызов. И все. Говорим в прямом эфире. Расшифровка кода исключена. Действует в радиусе пятнадцати километров. Разумеется, в черте города. Вот вам номера обычных телефонов. Их два. Работают круглосуточно. Надеюсь, париков и бород не требуется? Вы светиться в городе не очень будете? Как внешность менять резко, надеюсь, знаете. Ну что — вернемся в машину?