– Черт возьми, какой ужасный сюрприз.
Морелли хмыкнул.
– Ну, ты и врунья.
- Не могу представить, что ты имеешь в виду.
- Ты меня избегаешь.
Этот процесс был взаимный. Морелли сделал стремительный рывок в мою сторону в ноябре, а затем вдруг… ничего.
- Я была занята, - отговорилась я.
- Как я и слышал.
Я подняла бровь.
- Две жалобы на подозрительное поведение в один день плюс взлом и проникновение. У тебя, должно быть, своеобразный рекорд, - пояснил Морелли.
- У Констанцы длинный язык.
- Твое счастье, что это был Констанца. Если бы тебе попался Гаспик, ты бы сейчас выпрашивала у Винни залог.
Подул ветер, и мы поплотнее закутались в куртки.
- Могу я поговорить с тобой без протокола? – спросила я Морелли.
- Дерьмо, - произнес Морелли. – Ненавижу, когда ты с этого начинаешь разговор.
- С Дядюшкой Мо происходит кое-что странное.
- Черт возьми. Да неужто?
- Я серьезно.
- Ладно, - уступил Морелли. – Так что ты нарыла?
- Ощущение.
- Если бы кто-то другой сказал такое, я бы не стал слушать.
- Мо не явился в суд по вынесенному предписанию. Это грозит ему штрафом и взысканием. Как-то это лишено смысла.
- Жизнь вообще не имеет смысла.
- Я его обыскалась. Машины нет, гараж стоит с распахнутой дверью. В гараже лежат галантерейные товары. Вещи, которые он не хотел бы, чтобы их украли. Чую, это неспроста. Магазинчик его уже дня два закрыт. Никто не знает, где он. Ни сестра, ни соседи.
- Что ты обнаружила в квартире?
- В шкафах одежда. В холодильнике еда.
- Признаки борьбы?
- Никаких.
- Может быть, ему нужно было уехать, чтобы поразмыслить, - предположил Морелли. – У него был адвокат?
- От адвоката он отказался.
- Полагаю, ты спешишь с выводами.
Я пожала плечами.
– Может быть, но ощущение все еще странное.
- Не в характере Мо.
- Ага.
Из «Деликатесов Фирелло» вышла с пакетом продуктов миссис Туркевич.
Я кивнула ей.
– Прекрасный морозный денек.
- Хмммф, - ответила она.
- Послушайте, это не моя вина! – обратилась я к ней. – Я только делаю свою работу.
Усмешка расплылась по лицу Морелли.
– Борцы с преступностью в США ведут трудную жизнь, а?
- Ты все еще работаешь в нравах?
- Сейчас я в убойном отделе. Временно.
- Это что, продвижение вверх по службе?
- Более похоже на продвижение в сторону.
Не уверена, что могла бы представить Морелли копом убойного отдела. Морелли любит устраняться и позволять событиям идти своим чередом. А убийство – ситуация, которая требует быстро соображать и тотчас реагировать.
- Какова причина этого визита? – спросила я.
- Был в этом районе. Дай, думаю, взгляну, что происходит.
- Ты имеешь в виду случай с Мозесом Бидмайером?
- Тебе нужно поостеречься. У Мо очень заботливые, но крайне шумливые соседи.
Я плотнее запахнула воротник куртки.
- Не понимаю я этого. Что такого примечательного в этом парне?
Морелли поднял вверх ладони.
– Полагаю, он из тех милых типов, что дружат со всеми.
- А я вот обнаружила, что он не дружит ни с кем. Очень замкнутый тип. Даже сестре не доверяет. Моя бабушка выразилась как-то, что, похоже, он женат на магазине. Как священник.
- Куча народа позволяет своей работе взять верх над личной жизнью. Это же так по-американски, - заметил Морелли.
Тут у Морелли запищал пейджер.
- Черт, - выразился Морелли. – Надеюсь, что-нибудь жуткое. Обезглавливание или, может, изрешеченный пулями труп в мусорном баке. Ждать убийства в Трентоне – то же самое, что наблюдать, как растет трава. У нас никогда не происходит ничего настолько интересного, чтобы ради этого мчаться куда-то, сломя голову.
Я открыла дверцу машины и скользнула за руль.
– Дай мне знать, если это окажется Мо.
Морелли поигрывал своими ключами. Его черная полноприводная «тойота» стояла сразу за мной.
– Постарайся держаться подальше от неприятностей.
Я поехала, размышляя на ходу, что делать дальше. Я проштудировала уже всю информацию, которую выудила из залогового соглашения. Проверила соседей, обыскала квартиру, поговорила с единственной сестрой.
После десятиминутного круиза, я обнаружила себя на стоянке у собственного дома. И здание, и парковка в январе были стерильными. Кирпич и щебень, не смягченные видом летних кустиков. Свинцовое джерсийское небо, довольно темное, чтобы уже заставить замигать фонари.
Я вышла из машины и направилась к заднему входу в дом, толкнула двойные стеклянные двери и с благодарностью ощутила неожиданное тепло.
Потом вошла в лифт и нажала кнопку второго этажа, раздумывая, что же я пропустила в поисках Бидмайера. Обычно на начальных стадиях расследования что-нибудь да наклевывается… подружка, хобби, любимая булочная или винный магазин. Сегодня же ничего не всплыло.
Двери лифта открылись, и я, пока делала короткий переход по холлу, распланировала звонки. Я могла бы проверить счет Мо в банке, не снимал ли он недавно деньги. Можно было провести оценку кредитоспособности. Иногда кредитные проверки таят в себе скрытые проблемы. Могла, например, наткнуться на коммунальные платежи за вероятное второе место обитания. И еще можно было позвонить Сью Энн Гребек, которая знала все обо всех.
Я открыла дверь квартиры, ступила в тихую прихожую и провела инвентаризацию своего жилища. Мой хомячок Рекс спал в банке из-под супа в своей стеклянной клетке. На автоответчике не мигала лампочка, оповещающая о новых сообщениях. И не слышно было ни звука, свидетельствующего о том, что под кроватью скребется какой-нибудь большой волосатый кривозубый парень.
Я бросила сумку на кухонную стойку, а куртку сложила на стул. Налив в кружку молока, пару минут подвергла его быстрому нагреву и бросила в горячее молоко две ложки растворимого какао. Присовокупила парочку кусков маршмэллоу, и пока они превращались в клейкую массу, сделала себе бутерброд с арахисовым маслом на мягком бесполезном ломте белого хлеба.
Собрав все в кучу и прихватив радиотелефон, я отнесла все в столовую и позвонила Сью Энн.
- Ах, Стефани, Стефани, Стефани, - начала Сью Энн. – У меня телефон звонит, не переставая. Все болтают о том, как ты преследуешь Дядюшку Мо.
- Я не преследую Дядюшку Мо. Ему необходимо переназначить дату суда. Подумаешь, мелочь какая!.
- Так почему все исходят на дерьмо?
- Это ты мне скажи.
- Я не знаю, - призналась Сью Энн. – Еще бы не говорили. Все его любят. У него свое собственное дело. Он хорошо относится к детям.
- Должно что-то быть. Ты не слышала каких-либо слухов?
- А тебя волнует, правдивы ли они?
- Не совсем.
- Итак, другими словами, ты ищешь необоснованную грязь.
- Точно.
Наступило молчание.
- Ну? – спросила я.
- Моя племянница говорила, что иногда в магазинчике Мо воняло мерзким дерьмом.
- Фу-у-у.
- Пожалуй, все, - закончила Сью Энн.
- Не густо.
- Он святой. Что тут скажешь?
- Святые не воняют, как мерзкое дерьмо, - напомнила я ей.
- Может, только старые.
После разговора со Сью Энн я съела сэндвич, выпила какао и стала думать о Мозесе Бидмайере. Квартирка у него была опрятная, мебель подержанная, но удобная. Наподобие моей. Центром гостиной был телевизор. Телевизионная программа на кофейном столике была недельной давности. Еда в холодильнике была самая простая. Мясо для бутербродов, хлеб, сок, молоко.
Долгие годы Мо жил один, и я предполагала, что жизнь его в большей степени текла по заведенному распорядку. Ни единого сюрприза в квартире. Единственной причудой были журналы о кино. В спальне лежала стопа таких журналов. Должно быть, Мозес Бидмайер читал на сон грядущий сплетни из «мыльных опер».
Я сделала звонок кузену Бунни в кредитную контору и потерпела неудачу. Не было ничего уничижительного ни по части личного, ни относящегося к бизнесу.
Я откинулась на спинку стула и бесцельно уставилась в пространство. Оконное стекло было темным и отражало, как зеркало. Изредка внизу парковку освещали фары. Хлопали двери автомобилей. Со всех концов после трудового дня возвращались мои соседи.
Мо пропал, у меня не было ни единой зацепки, и я не представляла, откуда мне плясать. Я проделала все обычные манипуляции. Единственное, что оставалось, только ждать. А ожидание не было моей сильной стороной.
Я отволокла посуду обратно на кухню и снова стала размышлять о Дядюшке Мо. Проблема в поисках пропавших людей в том, что они могут пропасть где-нибудь очень далеко. Я тут обшариваю весь Трентон в поисках Мозеса Бидмайера, а он, может, в Гваделупе нацепил толстые линзы и фальшивый нос. Так что, если он на мое несчастье в Гваделупе, мне вообще лучше не стоит об этом думать. Лучше предположить, что Мо близко от дома, вот тогда я могу еще надеяться.
Большую часть времени люди, так или иначе, стараются держаться поближе к дому.
Им гораздо лучше сбежать подальше, но вдали не чувствуешь себя в безопасности. Только дом дает это ощущение. Рано или поздно все НЯС связываются со своими родными, подружками, закадычными дружками. И обычно раньше, чем позже.
Я сменила фланелевую рубашку на трикотажную футболку с надписью «Рейнджерс» и стала переключать телевизионные каналы. Наверно, следовало еще кому-нибудь позвонить, но сегодня играли «Рейнджерс». А приоритеты есть приоритеты.
Будильник зазвонил в семь утра. Я протянула руку, чтобы прихлопнуть кнопку и взглянула на часы, удивляясь, зачем установила будильник на такое безбожное время. Не было никакого признака солнца, и дождь стучал в оконное стекло. Даже в лучшие времена утро не было моим любимым временем дня, а сейчас и близко не были лучшие времена.
В следующий раз я проснулась в восемь тридцать. За окном все еще шумел дождь, но, по крайней мере, небо сменило цвет с черного на серый. Я с трудом выволокла себя из кровати в ванную и некоторое время стояла под душем. Думала я о Меле Гибсоне и Джо Морелли и пыталась решить, у кого из них лучшая задница. Потом вспомнила о Майке Ричтере, вратаре «Рейнджерс», что же он такой мазила.