Фай заглянул в несколько комнат, проверяя — нет ли кого бодрствующего, с кем можно поговорить, но парни из «Дельты» уже отрубились, и даже не храпели. Найнер и Корр развалились в креслах в одном из альковов, на маленьком столике между ними стоял поднос с недоеденными булочками. Дарман вытянулся на кровати в комнате, что он делил с Фаем, и которая была явно не страшней, чем выпавшие ему испытания; а Ордо свернулся калачиком в соседней комнате, натянув одеяло на голову. Странно; он, похоже, всегда так делал, словно ему хотелось полной темноты.
Не было ни следа Джусика или Этейн. Удача улыбнулась Фаю дальше по коридору. Атин сидел в кресле, в своей комнате и чистил броню.
— Я на вахте, пока не вернулся Скирата. — сказал он, не дожидаясь вопроса Фая.
— Что не так?
— Ничего.
— Уверен, что Ласима тебя дождется.
— Дело не в Ласиме.
— Так; уже что-то.
— Никогда не отстаешь, верно? — Атин всегда был замкнутым типом, даже учитывая то, что его перенесли в культуру команды, очень отличающейся от той, в которой он вырос. Всегда узнаешь что-то новое о брате, который тренировался в другом потоке.
— Хорошо: сейчас работа закончена, и я возьмусь за сержанта Вэу.
— Он больше не сержант.
— Все равно, я собираюсь его убить.
Это был просто разговор. Так люди разговаривают о делах. Фай закрыл двери и сел на кровать напротив.
— Мне полагается стоять на вахте. — заметил Атин.
— Я уломал Сева рассказать, как ты заполучил рану на лице.
— Так что теперь ты знаешь. Вэу устроил мне хорошую порку — чтобы я пожалел, что пережил Геонозис, когда это не удалось моим братьям.
— Дело даже не в этом. Ты это знаешь. Ты будешь не первым коммандо, который подрался со своим сержантом.
— Знаешь, ты мне больше нравишься, когда ты смешной и глупый.
— Нам нужно знать.
— Узен'йе. — В Мэндо'а это было самым грубым способом сказать кому-то убираться. — Это не твое дело.
— Если ты ввяжешься в драку с Вэу, и он тебя убьет — нам придется искать замену.
Атин положил на пол наспинную пластину, которую начищал, и потер глаза.
— Хочешь знать? Серьезно? Смотри. — Он запустил пальцы под горло своей водолазки и дернул перед вниз. Фиксирующие швы поддались. Там не было ничего, что Фай не видел бы раньше в душе: плечи и руки Атина были изрезаны длинными белыми полосками шрамов. В ВАР это было обычным. Люди получают ранения на тренировках и в поле, в броне они или нет. Но Атин, похоже, заработал более интересные шрамы, чем остальные.
Шрамы появляются… особенно, если тебе не обработали рану бактой в самое ближайшее время.
— Это тоже тебе подарил Вэу, да?
— Вэу едва не убил меня, так что, когда я, наконец, выбрался из бака с бактой — я сказал, что однажды убью его. Достаточно честно, так?
Не удивительно, что Корр сказал, что считает коммандо несколько «разболтанными». Они, должно быть, выглядели опасно непредсказуемыми для клон-солдата, выросшего и обученного на строгих каминоанских симуляторах и экспресс-обучении.
— Убить — это немного чересчур. — заметил Фай. — Может, сломаешь ему нос?
— Скирата это уже делал. Вот что — если Вэу чувствует, что тебе недостает убийственной остроты — он тебя правит. Он заставляет тебя сражаться с братом. У нас был выбор. Мы могли драться друг с другом, до тех пор, пока один из нас не будет избит так, что не сможет встать — или же мы могли драться с ним.
Фай подумал о Кэле Скирате, как тот, такой же твердый и безжалостный, как все, кого он когда-либо знал, заботился о том, чтобы его отряды были накормлены и хорошо отдохнули; находил для них недозволенные лакомства, учил их, ободрял их, говорил им, как он ими гордится. И это явно неплохо срабатывало.
— И? — проговорил Фай.
— Я решил помериться силами с Вэу. У него была настоящая стальная сабля Мэндо, а я был безоружен. Я просто бросился на него. Я никогда в жизни так отчаянно не хотел убивать, но он меня просто нашинковал. А Скирата выбил осик из Вэу, когда он про это узнал. Эти двое никогда не ладили.
— Так… с Севом ясно. Ты рассказал Скирате…
— Нет. Скирата именно что — узнал. Я даже не знал, что он меня знает, пока мы не встретились при штурме в космопорту. — Атин подобрал пластину и снова принялся ее начищать.
Фай подумал, что злость Атина могла бы остудить хорошая оплеуха, выданная им Вэу. Потом до него дошло, что его брат был абсолютно серьезен.
— Ат'ика, ты вообще думал, что с тобой будет, если ты его прибьешь?
— Сегодня ночью я убивал не в пределах моих законных полномочий. Еще один разницы не сделает. А я и так очень скоро сдохну.
— Да, но есть еще и Ласима.
Атин помедлил, стиснув одной рукой тряпку.
— Да, есть.
— И кроме того, как ты собираешься убить Вэу?
— Клинком. — Он подобрал правую перчатку и с громким щелчком выдвинул из нее лезвие. — Путь Мэндо.
Это не было бравадой. Фай пожал плечами, гадая, что тут можно было сделать. Атин действительно собирался так поступить.
Фай решил, что подождет у дверей на посадочную платформу и приготовится к моменту, когда в них пройдет Вэу.
Этейн обнаружила, что не может уснуть. Она сидела на посадочной платформе с Джусиком и медитировала. После всей, оставшемся позади, жестокости этого дня, она нашла в себе островок спокойствия — которого не было раньше; того душевного равновесия, которое она искала многие годы борьбы и учения.
Все, что я должна — это заботиться о чьей-то жизни, кроме своей собственной. Это настоящее отрешение, к которому мы должны стремиться — ценить другого выше себя, не отвергая наши эмоции. Преданность себе — вот путь на темную сторону.
Запутанные серебристые нити ее ребенка в Силе сейчас стали более упорядоченными, более связанными между собой. Она чувствовала волю, уверенность и страсть. Он будет выдающейся личностью. Она не могла дождаться, когда же она узнает его.
И она объяснила бы Дарману — что она чувствует, найдись подходящий момент. Она представила радость на его лице.
Она вывела себя из транса; Джусик стоял в нескольких метрах сзади, глядя поверх образованного башнями ущелья в направлении Сената.
— Бардан, у меня есть вопрос, который я могу задать лишь тебе.
Он повернулся и улыбнулся.
— Отвечу, если смогу.
— Как мне сказать по-мандалориански Дарману, что я люблю его?
Она ждала, что Джусик выразит хоть какое-то удивление или осуждение. Он моргнул несколько раз, переведя взгляд на несуществующую точку несколькими метрами выше.
— Не думаю, что он бегло говорит на Мэндо'а. Вот Нулевые, те говорят.
— Спасибо, я не собираюсь изъясняться в любви Ордо.
— Хорошо. Попробуй…. ни кар'тайли гар дарасуум.
Она повторила это про себя несколько раз.
— Понятно.
— Кар'тайлир, это тоже самое что «знать», "хранить в сердце". Но ты добавил дарасуум, «вечно», и это становится чем-то слегка отличающимся. Это мне многое говорит о мандалорианском видении взаимоотношений.
— Они считают, что полное понимание кого-то — это ключ к тому, чтобы полюбить его. Они не любят сюрпризов и скрытых граней. Воины имеют к этому склонность.
— Прагматичный народ.
— Что ж, жаль, что джедай не лучшие их друзья. Мы могли бы наслаждаться прагматичностью вместе.
— Тебе не стоит читать мне лекцию о привязанностях. Благодарю.
Джусик повернулся к ней с широкой улыбкой, которая могла происходить только от полного мира с самим собой. Взмахом обеих рук он показал на себя: матово-зеленая мандалорианская броня, представленная нательными пластинами и наголенниками. Соответствующий шлем, со зловещей Т-образной прорезью визора, стоял на полу позади него.
— Думаешь, — сказал он. — что я в этом вернусь в Храм Джедай? Думаешь, это — не привязанность?
Он действительно находил это смешным. Он засмеялся. Они оба были всем, что не одобрил бы Орден Джедай.
— Зей будет в бешенстве.
— Кеноби носит солдатскую броню
— Генерал Кеноби не говорит по-мандалориански. — Она нашла, что смех Джусика заразителен и приправлен усталостью, пополам с пугающей прямотой, которая часто была так заметна у Фая. — А его солдаты не обращаются к нему "Маленький Оби-Ван".
Джусик снова стал серьезен.
— Наш кодекс был написан тогда, когда мы были миротворцами. Мы никогда не сражались на войне; не на войне такого рода, не использовали других. И это меняет все. Так что я остаюсь с привязанностями — потому что мое сердце говорит мне, что это верно. Если остальные джедаи думают, что это несовместимо — что ж, я знаю какой выбор мне сделать.
— Ты его сделал. — заметила Этейн.
— Как и ты. — Он сделал неопределенный жест в сторону ее живота. — Я тоже могу чувствовать. Сейчас я тебя слишком хорошо знаю.
— Не надо.
— Это будет очень тяжело для вас обоих, Этейн.
— Дарман еще не знает. Ты никому про это не скажешь. Обещай мне.
— Конечно не скажу. Я многим обязан Дарману. А если честно — всем им.
— Ты, в конце концов, убьешь себя, пытаясь жить как они.
— Что ж, мне это подходит. — ответил Джусик.
Джусик не собирался быть миротворцем. Если бы Сила не проявила себя в нем, он мог бы стать ученым, инженером, создателем изумительных вещей. Но он хотел быть солдатом.
И Этейн тоже должна быть солдатом, хочет она того или нет, потому что ее войскам нужно, чтобы она была им. Но как только война закончится, она покинет Орден Джедай, и последует более трудной, но более радостной судьбе.
Скирата опустил зеленый спидер на посадочную платформу с изрядной толикой удовлетворения. Он поручил Энакке сменить ему цвет и сделать так, чтобы он исчез из регистрационных систем. Для нее это была обыденная работа. Она злилась от необходимости возиться со множеством принадлежащих командам спидеров, которые иногда еще и бросали — когда у них не было выхода, но несколько лишних кредиток ее успокоят.