— И сколько ждать? — дрожащий голос Амарилль был едва слышен.
— Не знаю.
Каменные снаряды ещё пару раз врезались в кость с обратной стороны, заставляя вздрагивать от неожиданности. Переплетённые черви ползли медленно, словно предоставляя возможность полюбоваться то удлиняющимися, то сокращающимися телами с аммолитами на хвостах. От зубастых челюстей шёл пар. Дбалин начал тихо молиться Трёхликому.
— Братишка, он вряд ли поможет.
— Зато успокоит.
Черви подползли уже настолько близко, что можно было различить белёсые пояски — набухшие сегменты, внутри которых виднелись сотни яиц. Филин выглянул наружу и крикнул:
— Пора!
Первым из убежища выбежал обезумевший Дестриэ, вырвавшись из хватки хозяина. Огромный пони стал для троллей настоящей неожиданностью, его даже никто не решился поймать. Чего нельзя сказать о Филине, к которому кинулись сразу три великана. Мужчина увернулся от двух пар каменных ручищ, а хозяина третьей пнул в пах. Судя по громовому вскрику, гениталии были не такими уж каменными. Дбалин в это время пробирался сквозь паразитирующую поросль к краю челюстной кости и развалинам хитиновых зданий. Крикнул, подзывая брата:
— Сюда!
Троллей от Филина отвлёк Бай. Как будто бы только своим видом. И самки, и самцы ощерились, припали к земле, уставившись на разумного собрата. От жуткого гортанного рёва волосы вставали дыбом. Как оказалось, разъярил их не Бай, а вид выползающих из пасти дракона червей, что двигались быстро, нагоняли хромающую Амарилль.
Когда тело ближайшего червя вытянулось и почти коснулось спины эльфийки, Бай уже был рядом и ударом кулака отбросил тварь назад. Однако пасть второго червя тут же вцепилась в бедро тролля, спираль острых зубов пронзила ткань штанов и даже каменную кожу. Бай застонал, но боль не обездвижила его. Частыми и мощными ударами размозжил щетинистую голову. Брызнули кашеобразные внутренности.
В клубок червей посыпались камни, взрывая мягкую плоть, а иногда разбивая аммолиты. Жирный тролль с невероятно громадными ногами уже вовсю топтал сегментированные тела. Бай, стиснув зубы, содрал с себя пасть мёртвого червя и лишь после этого заметил, как в страшном рывке на него двинулся второй, более крупный. Монстра остановили удары хитинового прута, явно вырванного из каркаса какого-то здания. Прутом орудовал обнажённый, чёрный от грязи мужчина, который в самом начале показался троллем-карликом. У Бая не было времени на то, чтобы удивляться, так как за спиной крикнула Амарилль. Эльфийку схватил за ногу облизывающийся тролль, потянул, как пойманного на убой поросёнка.
— Отпусти! — приказал Бай.
В его голосе прозвучало что-то звериное, очень опасное, из-за чего тролль заскулил и тут же разжал кулак, освобождая Амарилль. Отвернул голову, опасаясь встретиться взглядом с Баем, и побежал к пасти дракона, до сих пор изрыгающей червей. Больше никто из великанов не смел покуситься на эльфийку.
Филин возник как будто из воздуха, показался из-за спины бегущего к червям тролля, остановился перед Баем и Амарилль. Вульгарный вопрос немного заглушили звуки бойни и рычание великанов:
— Живы?
— Не очень, — простонала Амарилль.
Бай не ответил, краем глаза заметив движение. К ним полз червь, которого, однако, тут же пригвоздил к земле незнакомый мужчина, воткнул прут в морду. Надрывно заорал и вцепился зубами в извивающуюся сегментированную плоть, будто какой-то зверь или самый настоящий тролль. Приближался второй червь — пасть была обильно измазана в жирной крови. Филин легко поднял Амарилль на руки и побежал к высоким зарослям, в которых спрятался Дбалин. Бай же приготовился к нападению твари.
В конце он уже и не помнил, скольких убил. Просто очнулся от небытия и обнаружил себя среди трупов. Бедро кровоточило, но пока что не болело, весь он был в мерзкой слизи. Тролли с довольным сопением рвали плоть червей, пожирали кашеобразные органы. Некоторые срывали сегментированную кожу или осторожно отделяли полупрозрачные пояски с яйцами. Занимался этим делом и таинственный мужчина, скрюченный, лохматый, в движениях резкий, дикий. От наблюдения за ним Бая отвлекла стоящая рядом самка. Казалось, она одна обращала на него внимание. Он узнал её сразу по набухшим грудям и гениталиям.
Самка встала на четвереньки над ногами Бая, бесцеремонно дорвала кровавую штанину до середины бедра и обнюхала рану. Отошла, покопошилась в земле, собрала мох и принялась жевать. Жевала долго, выражение лица было тупорылым. Дожевала, сплюнула. Снова подошла, наклонилась и начала методично вылизывать рану. Язык был горячим и шершавым. Бай стоически терпел, нутром понимая, что оно стоит того. Когда процедура завершилась, самка выпрямилась, надула губы, словно дразнясь, чмокнула воздух. Повернулась спиной и приставила толстенный зад к лицу Бая.
— Фу! Уйди! Это точно нет!
Самка обиженно зарычала и торопливо, пусть и нехотя, отошла. Бай осторожно, стараясь не опираться на повреждённую ногу, поднялся. Огляделся. Увидел зашуганного Дестриэ, которого вёл Дбалин, огибая скрюченных над червями троллей. Филин помогал идти Амарилль. Никто из троллей, как ни странно, не преграждал им путь, разве что несколько самцов хмуро оглядывались, ненадолго отвлекаясь от свежевания сегментированных туш. Вблизи эльфийка оказался ещё более измученной, чем издалека.
— Спасибо, Бай.
— А чего так сдержанно, красавица? — тут же в разговор влез Филин. — Он тебе не в первый раз жизнь спасает. Давай, словно вы в романе, запрыгивай ему на меч. Одними благодарностями не обойтись.
По напряжённому лицу Амарилль было видно, что она с трудом сдержалась, чтобы не огрызнуться. Вместо этого осторожно подошла к троллю и протянула руки. Бай наклонился — как тогда, в пещере с бабочками-орхидеями. К счастью, сам поцелуй был не как тогда, а лучше. Филин, что было ему не свойственно, отнёсся к увиденному сдержанно, лишь усмехнулся.
— Может, тебе надо замотать ногу? — спросила эльфийка сразу после поцелуя.
Бай глянул на рану так, будто впервые её увидел. На вылизанной троллихой коже, чуть выше колена, уже засыхала сукровица.
— В этом нет необходимости, — заметил Дбалин, подмигнул. — Мне довелось наблюдать за процедурой обработки раны путём вылизывания. Очень любопытный метод. И, подозреваю, действенный. Однако же не будем отвлекаться на мелочи. Братишка, Амарилль, Бай, да чего уж там — и благородный пони Дестриэ. Господа… друзья мои, искренне поздравляю нас с успешным походом! Я не верил, но мы смогли. Чудо. Настоящее чудо!
— Золотые слова, братишка!
Филин крепко обнял каждого и звонко чмокнул в щёки. Дестриэ от такой нежности аж захрапел. Улыбалась даже Амарилль. Бай, вытирая обслюнявленную щёку, смотрел растерянно. Вокруг них до сих пор кипел безумный праздник жизни на развалинах гномской площади. Тролли расчленяли смердящую плоть червей, вырезали кожу, осматривали раненных собратьев или рычали-ревели над убитыми.
— Но сокровища нет, — тихо проговорил Бай. — В сундуке был труп женщины.
— Уверен, что нет? — спросил ухмыляющийся Филин.
— Бай, очнись, наше сокровище — это аммолиты. — Дбалин широко провёл рукой. — Ты посмотри, сколько червей. Я на некоторых хвостах разглядел сразу аж по три камня. И ведь троллям в них нет необходимости, ну прям вообще. Как только полянка освободится, мы, подобно стервятникам, соберём драгоценные останки.
— Я бы уже не против, — сказала эльфийка.
— Не советую. Причём не то что собирать, а просто отходить от Бая. Сейчас мы живы только потому, что находимся под его защитой. Являемся, так сказать, членами стада альфа-самца.
— Альфа-самца? — переспросил Бай.
— А разве нет? Ты однозначно им об этом заявил. У горных троллей, насколько я знаю, сильно́ чувство родства. Как таковой вражды между стадами нет, все друг другу приходятся соратниками. И, судя по тому, в каких условиях они живут под землёй, это вполне оправдано. Пусть мы не тролли, но мы важны тебе, а это значит, что важны и им. Такова уж внерасовая сплочённость. К тому же, если вспомнить высказывание… О. У нас гости.
Заумную речь Дбалина прервал живой пример внерасовой сплочённости — обнажённый мужчина, дикарь, признанный троллями. Он подошёл к Баю, не обращая внимание на остальных. Обнюхал. Держался при этом как самый обычный великан — сгорбленный так, чтобы ладони почти касались икр. Лицо было грязным, в шрамах, но молодым. Глаза показались Баю смутно знакомыми. Когда он осознал, что точно такие же глаза у Златы, его мамы, то лишь поражённо вздохнул.
— Помните, на пути в деревню мы говорили о феях? — шепнул Филин, словно прочитав мысли Тролля.
— Понимаю, о чём ты, но нет, братишка, точно нет, это невозможно.
Дикарь долго смотрел на Бая, грязное лицо было хмурым. Лишь перед тем, как отойти, он оттопырил губу и издал пронзительный крик, суть которого так и осталась неясной.
Эпилог
Когда Злата нашла письмо, она чуть не лишилась чувств, взволнованная пропажей сына и неведением слуг. Слегка смятый лист лежал на обложке любимого романа Бая. Руки Златы дрожали, пока она читала. Как и всегда, почерк был аккуратным, а буквы — узорными, словно весь смысл заключался в этих узорах, а не в словах. Павлиний хвост буквицы доходил до середины листа. Чернила были подкрашены в зелёный и будто надушены.
О, любимая моя мама! Мечта возвела стену между мной и тобой, она разлучила меня с тобой… Только ты можешь дарить мне радость и оберегать. Но последнего мне не нужно, ведь съедает меня отрава аспида — влечёт дорога и ждут приключения. И нет у разума власти надо мной, ведь приказывает сердце. Не волнуйся, любимая моя мама, я не погублю самое себя, не позволю клинку неприятеля лишить меня жизни. Не ищи меня, любимая моя мама, ведь я избрал свой путь. Когда-нибудь я сам тебя найду. И ты будешь гордиться мной, ведь вернусь я героем.
«Долго сэр Ланселот так жил среди игр и забав. Но потом решил он попытать удачи в каких-нибудь чудесных приключениях».