Сонья изо всех сил старалась не выдать своей тревоги, отпуская дочь снова увидеться с йотуном — конечно, дружелюбным, но не слишком умным и крайне сильным. Она помогла ей подготовить дорожную сумку, посоветовав взять веревку, чтобы легче было спускаться в шахту. Девочка перекинула длинную веревку через плечо, факел и огниво сунула в сумку, а заодно с ним два больших, мягких и тяжелых мешочка в подарок троллю.
Поднимаясь по склону, Силье улыбалась; пожалуй, даже сияла, несмотря на тяжесть сумы и веревки. Она еще раз обернулась, чтобы полюбоваться долиной за спиной. Морвика все еще казалась ей маленькой, но деревня чудесно вписывалась в пейзаж. Как только ей взбрело в голову уйти отсюда навсегда? Она убедилась, что за ней никто не идет, затем свернула с дороги и вошла в рощицу чахлых берез.
Найти вход в шахту было несложно. Куда больше времени ушло на то, чтобы разобраться, как закрепить веревку и спуститься вниз. Она озаботилась надеть свою старую, грубо заштопанную юбку, чтобы не бояться порвать новую, как и свой слишком тесный жилет. Однако из кокетства она прикрепила к корсажу цветочек горечавки; и вот Силье без особой оглядки соскользнула вниз вслед за сумкой.
Там она встретилась с той же темнотой и безмолвием, что и при первом появлении. Она запалила факел и с колотящимся сердцем двинулась по огромному подземному коридору. Силье знала, что ей предстоит долгий путь и что тролль наверняка продолжал копать с тех пор, как она впервые попала сюда, но чувствовала себя немного тревожно. Что, если он ушел другим коридором?
— Хрунгнир! — позвала она под конец.
Она совершенно не представляла, каким образом искать йотуна.
Пока Силье выздоравливала, она не думала ни о чем, кроме этой новой встречи, и только сейчас у нее вдруг возникло подозрение, что этому может что-нибудь помешать. Вдруг вмешается бог Один? Боги Асгарда расправились с богами троллей. Легко можно было предположить, что дети этих богов тоже станут объектом их ненависти.
— Один, прошу тебя, смилуйся над ним. Я просто хочу помочь ему найти свою мать.
Словно в ответ на ее молитву, вдалеке послышались удары кирки. Хрунгнир был там.
Силье воздержалась от бега, чувствуя, что ее лодыжка может не справиться с валяющимися на земле камнями, но все равно ускорила шаг. Расстояние казалось бесконечным. На последнем повороте, увидев массу дубленой кожи и серой мускулатуры, она возблагодарила всех богов Асгарда без разбора.
— Хрунгнир!
Тролль остановил работу и обернулся. Силье обрадованно признала скошенные на одну сторону глаза и отвисшую до подбородка губу. Хрунгнир, кажется, на мгновение задумался, следует ли ему кричать или нет. Но его разум вовремя припомнил, кто она такая.
— Силье Нильсен.
Девочка с облегчением кивнула. Затем, как учила ее бабушка, она добавила с лучезарной улыбкой:
— Благодарю тебя за прошлый раз. Я принесла тебе подарки.
Тролль резко отложил свою кирку на огромный мешок из дубленой кожи с обломками, которые предстояло выкинуть. Он тяжело уселся перед гостьей, скрестив ноги. Пыль так и полетела от его шелушащейся кожи, когда он вытянул свои гигантские руки и энергично закивал скособоченной головой — совсем как Фрида при виде предмета, которого она так долго хотела и наконец получила.
Силье хихикнула, отложила факел и порылась в суме, чтобы достать два внушительных мешка.
— Вот пожалуйста, надеюсь, они тебе понравятся.
Большие, неуклюжие руки схватили подарки. Среди складок сухой серой кожи оно вдруг показалось крошечным. Силье даже сказала бы — мелочью, хотя спина у нее все еще болела от их тяжести. А потом оказалось, что гигантским пальцам не удается распутать завязки. Йотун издал жалобный стон; Силье подхватила мешок, открыла его и высыпала содержимое в свободную руку тролля.
Там была земля. Бурая земля, свеженакопанная и перебранная. В другую руку Силье высыпала более светлую, влажную и песчаную землю.
Тролль посмотрел на небольшие кучки: так в человеческой пригоршне смотрелась бы щепотка соли.
— Прости, что так мало. Я думала, получится больше. Это земля, которую я взяла с огорода моей матери, и земля с побережья возле моей деревни. Я не знала, какую ты выберешь.
Йотун по-прежнему молчал. Силье не знала, понял ли он в тот момент — такое изумленное было у него лицо. Потом он поднес руку к губам и деликатно слизал первое подношение. Восторженный вздох, что он издал, наслаждаясь новым вкусом, успокоил Силье. Тролль проделал то же самое со вторым гостинцем и вздохнул с не меньшим удовольствием.
— Она восхитительна, и та и другая, — с благодарностью произнес он. — Я никогда не ел такой вкусной земли. Спасибо тебе, Силье Нильсен.
— Право, не за что, — ответила юная девица, гордая собой.
Они с мгновение помолчали, глядя друг на друга; Силье сотни раз представляла себе эту вторую встречу, но правильные слова больше никак не выстраивались в голове. Она уже не знала, как перевести разговор на интересующий ее вопрос, поэтому задала его напрямую:
— Помнишь ли ты форму гор вокруг тебя, когда ты выходил из пещеры своей матери?
Йотун склонил голову набок, так что его глаза расположились вертикально — один над другим. Он уставился в пространство, похоже, задумавшись. Силье невольно тоже наклонила голову.
— Там было острое, рядом плоское, а потом острое, острое и острое, — сказал он через мгновение.
Силье предпочла бы описание поточнее.
— Эти острые, они были все одна гора или несколько?
Тролль выпрямил голову, пожал массивными плечами и опустил их, отчего взвились клубы пыли. Он видел этот пейзаж разве что ночью; горы просто вырисовывались силуэтами на фоне звездного неба.
— Острые одинаковой высоты? — спросила девушка.
Спрашивала она без особого воодушевления, поскольку все зависело от расстояния, которое ночью оценить невозможно.
— Не знаю, — ответил тролль.
Силье перебрала способы описать родные места йотуна, но, похоже, с ее описаниями северного сияния и звезд дело ладилось плохо. А камни, березы и ели попадались повсюду. Через полчаса девушка наконец уселась, немного удрученная.
— Почему Силье Нильсен грустная? Она собирается делать слезы?
— Нет, но я бы хотела помочь тебе найти мать. К сожалению, я тебе, наверное, вряд ли смогу помочь.
— Почему ты хочешь помочь Хрунгниру? Силье Нильсен потеряла свою маму?
Силье покачала головой. Нет, но она не смогла бы сказать — было ли это хуже, чем потерять бабушку. Она не осмелилась признаться ему, что в ту, первую их встречу как раз убегала от матери.
— Хрунгнир найдет маму, надо только набраться терпения.
Силье подняла лицо к огромному существу, не зная, жалеть его или завидовать. Она решилась задать вопрос, который уже некоторое время не давал ей покоя:
— А ты сумеешь ее узнать после стольких лет? Моей бабушки нет в живых уже почти три месяца, и я начинаю с трудом вспоминать ее лицо. Я все еще помню ее улыбки, взгляды, но боюсь потерять ее образ, — пробормотала Силье. — Ты еще помнишь лицо своей матери?
Тролль убежденно кивнул. Он сунул руку в карман своего поношенного кожаного одеяния и вытащил комок ткани, старой, как само время.
— Однажды Хрунгнир нашел гномский камень в форме мамы. Хрунгнир с тех пор его прятал.
С невероятной для таких гигантских рук деликатностью он расправил грязную ткань, словно лепестки цветка, и обнажил миниатюрный серебряный самородок внутри.
— Можно мне взять и посмотреть? — спросила девочка.
Тролль, с засверкавшими при виде своего сокровища глазами, согласился.
Силье взяла кусок чистой руды и уважительно покрутила его. Кусок блеснул в свете лампы тролля. Он был размером с палец девочки и вдвое его толще. На две трети его длины он был весь в буграх, а оставшаяся треть выглядела волокнистой и растрепанной, как будто боги, когда создавали эту руду, ухватились за кончик и тянули. Чтобы увидеть в нем женственную фигуру, требовалось изрядное воображение, если только она не состояла исключительно из здоровенных асимметричных ягодиц, более чем внушительных грудей, столь же непропорциональных, и огромной массы волос над этим всем. Не то чтобы особенно безобразная, мать Хрунгнира уж точно не принадлежала к числу тех йотунских женщин, которые вскружили бы голову богу Одину. Но Силье воздержалась от того, чтобы высказывать это замечание вслух. Перед ней был кусок минерала, который чудесным образом вызывал в памяти его владельца женщину, и она с удовольствием тоже заимела бы такой волшебный камень или что угодно другое, чтобы образ бабушки являлся ей не только во сне. Мормор похоронили по деревенскому обычаю, со всеми ее вещами, с которыми ей предстояло жить после смерти, как при жизни. Кроме кресла перед камином от нее ничего не осталось.
Силье положила драгоценный кусок породы обратно в его матерчатое вместилище. Как сумел Хрунгнир подобрать такую маленькую вещицу такими большими пальцами, когда впервые нашел? Должно быть, ему потребовалось немало терпения, чтобы взять ее, решила она, когда увидела, с каким трудом он укутывает старой тканью свое сокровище, прежде чем убрать его.
— А твой отец?
— Его забрали гномы до рождения Хрунгнира.
Все же у Силье настолько худо с семьей дело не обстояло. По крайней мере, с отцом она время от времени виделась.
Заодно они обсудили, чем у кого бывали заняты дни. Жизнь тролля проходила в рытье скалы киркой, выбрасывании камней в подземную пропасть, а потом поедании кореньев перед тем, как в одиночестве улечься на землю в маленькой пещере глубоко в горах. Девочка рассказала о своей семье и признала, что ее жизнь, если сравнивать, протекала живо и захватывающе — даже когда ей было до смерти скучно.
— Это цветочек? — неожиданно спросил Хрунгнир, указывая на горечавку, заткнутую за корсаж Силье.
Девушка вынула растение и протянула его ближе к глазам йотуна.
— Мама Хрунгнира говорила, что цветочки бывают разноцветные. Один раз она сорвала несколько и принесла в пещеру при свете факела. Это какой цвет? Он как глаз