— Вашим необъяснимым интересом! — огрызнулся инспектор.
— Славны будут семь небес, и мы под золотом их!
От шока Каро вдруг вспомнила молитву, которую с детства не слышала. И уж, тем более, никогда не повторяла. Хотя при виде такого зрелища не только давным-давно забытые молитвы вспомнишь — забудешь, как саму зовут. Просто уж слишком неординарный способ свести счёты с жизнью выбрал дварф. Он даже не повесился, а удавился. Сплёл из разодранного на полоски гнилого одеяла нечто вроде верёвки. Привязал этот «хомут» к ножке стола, привинченного к полу. И, встав на колени, приналёг на удавку.
— Упорный мужик, — присвистнул оборотень.
— Секунд пятьдесят до потери сознания, — деловито заметил Яте. — А то и больше. Вы тут ничего не трогали?
— Его точно не трогали. Оставили эту честь падальщикам. То есть, я, конечно, хотел сказать: вам, господин Курой. Нам и без троганья всё понятно.
— Может, подождёшь во дворе? — тихо, так, что его только Каро и расслышала, спросил Рон.
— Как ты абсолютно справедливо заметил, я теург, а не нежная барышня! — решительно вывернулась из-под его руки тега. — Не мешай мне, будь добр!
— Хорошо, что ты себя со стороны не видишь, — хмыкнул оборотень, послушно отходя в сторону. — Мертвяки обычно румянее, чем ты.
Девушка в ответ только плечами передёрнула. Вероятно, она хотела продемонстрировать, что не нуждается в мнении оборотня. Хотя вполне возможно её просто нервная дрожь пробрала.
В камеру теги вошли вместе — и только они. Все остальные предпочли остаться в коридоре. Каро двинула вдоль стен, рассматривая помещение через друзу лупы. А Яте, не трогая его, встал рядом с трупом на колени, стараясь заглянуть мёртвому дварфу в лицо. Кто-то из охранников брезгливо икнул. А когда медик наклонился ещё ниже, нюхая синие, вывернутые как булки, губы, не выдержал и куда-то побежал, громко топая подкованными ботинками. Наверное, поспешил рассказать сослуживцам о профессионализме сотрудников «Следа».
— Ну, это уже чересчур… — пробормотал Гикорри.
Правда, слова у него вышли не слишком внятными. Просто тяжело говорить разборчиво, прижимая к носу платок.
— Наговор, — вынесла вердикт Каро, прищурившись, разглядывая то, что осталось от Кархара. Причём смотрела она не просто так, а поверх мозаичного амулета, который крутила за цепочку, как будто играясь. — Слабенький. Заставляющий видеть или слышать что-то, чего в реальности не существует.
— И как этот ваш наговор оказался… — инспектор покрутил пальцем в воздухе, подбирая слова, — … на нём? В смысле, тут.
— А это вы уж сами узнавайте, — пожала плечами вполне пришедшая в себя тега. — Но на расстоянии его наложить невозможно. Амулеты тоже не действуют. Нужно оперировать непосредственно потоками жертвы. Грубо говоря, сделать в них дырку и вложить внутрь образ.
— Тогда понятно, зачем его наркотиками пичкали, — подал голос Яте, как раз в этот момент оттягивающий веко трупа и внимательно разглядывающий его глаза. — Я бы сказал, что галлюциногенами.
Теги переглянулись, кивнув друг другу в полном согласии.
— Усиливали эффект, — озвучила их общую мысль теург.
— Так вот чего он по камере носился! — прогудел охранник. — И всё орал: «Она смерть! Она смерть!». Я-то думал, что башкой тронулся. Мало ли таких?
— Почему мне не доложили? — набросился на стража Гикорри. — Как в тюрьме оказались наркотики? Кто пропустил постороннего?
— Так тут оркестр с маршем пройдёт — не заметит никто, — простодушно пояснил надсмотрщик, наивно хлопая белёсыми ресницами. — Нет, чтоб выпустить — это никак. А отчего не впустить?
— А чё, правда? У него в глазу убийца? — заговорщицким шёпотом поинтересовался второй охранник, сунувшись в камеру. — Откуда вы про наркоту-то узнали?
Объяснять пытливому орку никто ничего не стал. Яте только глянул искоса, странно скривив губы. Зато Мастерс, закрыв лицо руками, тихо сполз по стеночке, усевшись на корточки. Оборотень не издавал ни звука, но плечи его вздрагивали. Альв же просто отвернулся, покусывая губу.
Зато инспектор высказывался за всех разом. Если верить его словам, всей тюремной охране в ближайшее время грозило повешенье перед императорским дворцом. Причём особо извращённым способом. По крайней мере, Каро не слышала, чтобы палачи раньше протягивали верёвку через столь странное место.
— А почему мы раньше её не допросили? — спросила теург, рассматривая фасад дома.
Хотя рассматривать было особо нечего. Обычный четырёхэтажный муравейник, не облагороженный даже канализацией. Эдакое промежуточное звено между «на самом дне» и «ниже падать некуда». Обычно квартиры в подобных строениях снимали те, у кого денег на аренду, пусть и самую дешёвую, ещё хватало. Но покупка бутылки дешёвого пойла уже становился актуальнее, чем приобретение хлеба.
Впрочем, жена разорившегося золотомойщика, да ещё не имеющая родственников, зато умудрившаяся родить двух спиногрызов, вряд ли могла себе позволить более приличное жилье. Маловероятно, что Кархар при жизни утруждал себя семейными долгами и регулярно выплачивал супруге и детям содержание.
— Так Гикорри же запрещал, — пояснил Рон. — К сожалению, лицензия частного детектива не позволяет творить всё, что хочешь. Собственно, полиция на наши действия может наложить любой запрет. «Интересы следствия» — и никаких гвоздей. Жди, когда этот интерес пропадёт.
— Понятно, — протянула девушка, старательно глядя в сторону, но и в подъезд заходить не спешившая.
— Ладно, — оборотень обошёл напарницу и встал перед тегой так, что игнорировать его Каро уже физически не могла. — И в чём дело? Только давай мы сделаем вид, что ты уже пять раз мне сказала: «Ни в чём!», хорошо?
Тега исподлобья глянула на Мастерса, шевельнула губами, будто собираясь ответить, и уставилась в землю.
— Ни в чём, — упрямо буркнула она.
— Видимо, вводные нужно давать чётче, — усмехнулся Рон. — Ради Семерых, Каро! Где трагедия?
— Ты провёл ночь в моей постели! Это, по-твоему, не стоит внимания?
— Так я же тебе сказки рассказывал, а не… — искренне изумился Мастерс, — Даже лежал поверх одеяла! Между прочим, замёрз, как собака. Оцени сравнение.
— Да какая разница! Ну как ты не понимаешь? А вдруг другие узнают?
— Другие — это кто? — уточнил оборотень. — Ал с Яте? Твои соседи? Ну, узнают и что?
Каро только раздражённо вздохнула, беспомощно сжимая кулаки. Ему-то, конечно, ничего! А ей? У теурга, между прочим, ещё и репутация имеется. Ведь всё ещё имеется, да? Не всё же потеряно? Хотя, конечно, мужчина, выходящий из твоей квартиры ночью — это уже конец. А уж утром… Плакат, что ли, на двери повесить: «Он мне действительно только сказки рассказывал, пока я в подушку рыдала»? И вправду даже попытки поцеловать не сделал, между прочим. Так не поверит же никто.
— Всё, кончай ерунду обсасывать! Пошли! — скомандовал Рон, решительно волоча напарницу в подъезд. — И вообще, я бы на твоём месте уже станцевал голый на окне. Тогда вопрос о том, что можно делать, а что нельзя, и как там другие посмотрят, был бы решён. И никаких тяжёлых раздумий.
— Тебя послушать, так гулящие женщины — самые разумные существа на свете, — пробормотала Курой, слабо сопротивляясь.
— Зато живут они не в пример проще тебе. Сомнениями не маются, — заверил её Мастерс, кулаком ботая в обшарпанную дверь.
Открыли детективам сразу. Так, словно дварфийка их с утра поджидала — оборотень второй раз даже долбануть не успел. Странно, но тем, кто это её дверь выломить пытается, женщина не заинтересовалась.
— Помер, да? — тихо спросила она, комкая в красных отёкших руках край передника. — Нет, ну вот я знала, что со дня на день помрёт. Вот как следователь со мной поговорил, так и знала.
— Понимаете, госпожа Кархар… — начал Мастерс.
— Да чего ж не понять-то? — отмахнулась дварфийка. — Она это, змеища подколодная. Точно вам говорю — она. Вы уж извиняйте, что в дом вас не зову. Не прибрано тама у меня. Да и вообще. А соседи что? Пусть все знают, как из-за одной твари жизнь приличной-то женщины под откос укатиться может! Вот пусть все знают!
Госпожа Кархар высунулась за дверь и последнюю фразу выкрикнула в темноту лестничных пролётов. Рон, явно такой реакции не ожидавший, аж отшатнулся, пихнув Каро. А девушка едва успела схватиться за липкие перила, иначе бы улетела вниз, ступеньки пересчитывая.
— Эм… — озадаченно протянул детектив и спросил осторожненько, — А «она» — это кто?
— Да почём я знаю? — возмутилась дварфийка. — Я же её не видала! А то б уж зеньки повыцарапывала, да пустила голяком народ пужать! Уж это точно! Змеища она и всех дел. Не сойти мне с этого места.
— Так! — оборотень почесал бровь. — Я так понимаю, что у вашего мужа была любовница? Это из-за неё вы господина Кархара бросили?
— Точно, из-за неё, прости меня Предок, твари такой, — быстро-быстро закивала женщина. — Тока никакая она не полюбовница. Я-то тоже сначала думала, будто крутит мой на стороне. Ну, а кто ему писульки писать станет ещё? Конечно, мы грамоты не разумеем. Меня мамка в жёны готовила, а не в писари. Но только ежели буковки женская рука выводит, я разгляжу, верно? Да и денех она ему давала, это точно. Она, больше некому.
— То есть, имелись и другие письма? — задумчиво протянул Мастерс. — Вопрос, куда они делись?
— Какие такие другие? — подозрительно прищурилась дварфка. — Ни про какие другие я не знаю. Эти были, а других не видала.
— Подождите! — встряла Каро, понявшая, что в письмах они сейчас и завязнут. — Вы сказали, будто сначала думали, что пишет ему любовница. То есть, потом передумали?
— Вот! Правда твоя, девка, передумала, верно! — снова быстро, словно её за подбородок дёргали, закивала госпожа Кархар. — Это уж я потом, когда от муженька то свинтила, додумалась. Не, не любовница она никакая. А самая что ни на есть змеища подколодная. Этот-то, как письмо получит, прям сам не свой делается! За бутылку хватается, дёргается и всё Горха поминает. Что, мол, он жизнь испакостил, а сам жирует. Так что, когда он ентого Горха, чтоб пусто ему стало, убивать взялся, я уж и не удивилась совсем. Всё к тому и шло.