Терн объявлялся, когда отряд делал привал. Он забирал котелок, хлеб и исчезал, убедившись, что граф его увидел. Вестник добирался бы до Лощины неделю, но «деревянные солдаты» Тамоса не спали и поглощали ночью достаточно магии, чтобы ехать весь день. Среди людей росло раздражение, но они сократили число дней и приблизились к Лощине вечером третьего.
– Терн! – позвал Тамос, когда мальчик проскользнул в лагерь за едой. – Иди к нам! – Он сидел с бароном Гаредом и лордом Саментом на бревне, в сторонке от остальных.
– Не шибко воняет? – спросил Терн, направившись к ним.
– А, прости за это, – спохватился Гаред. – Забыл, что у тебя слух, как у летучей мыши. – Он распахнул куртку и принюхался к себе. – Мы скакали не один день, да еще демонов убивали, так что никто не благоухает розами.
Он посмотрел на единственную в процессии карету, где ехала Эмелия Лак с матерью, и чуть улыбнулся.
– Ну, разве что двое.
– К утру будем в Лощине, – сказал Тамос. – Отведем день на сборы и выступим следующим утром. Мы приготовим тебе комнаты…
Терн покачал головой.
– Мне случалось водить народ в Лощину. Знаю, где там корень растет.
– Нельзя же всю жизнь ночевать в кустах, – возразил Тамос.
Терн посмотрел искоса:
– Почему бы и нет?
Тамос открыл рот, затем захлопнул. Он беспомощно взглянул на Гареда.
– Холодает, зима, – напомнил барон.
– Можно костер развести, – пожал плечами Терн.
– Как хочешь, – сказал Тамос. – Сколько нам ехать до монастыря пастыря Алина?
– Десять дней.
– Так долго? – удивился Самент.
– По дорогам нельзя, – объяснил Терн. – Везде дозорные. Пойдем через болота.
– Не нравится мне это, – сказал Гаред. – Лошади переломают ноги, не говоря уже о шеях наездников.
– Тропы петляют. Но я найду – проедем почти посуху.
– Ты можешь нарисовать карту? – спросил Тамос.
Терн помотал головой:
– Читать не умею, а дорогу знаю.
– Мы найдем картографа, – сказал граф.
– Еды достали? – спросил Терн.
– Всё голодный? – улыбнулся Тамос. – Попроси у повара еще хлеба.
– Нет, для монастыря. Переполнен. Толпа голодных.
– Хорошо представляю, – согласился Тамос. – У нас нет времени снарядить подходящий обоз, но если найдем чем прокормить лошадей, то пятьсот конных «деревянных солдат» смогут везти немалый груз.
– Берите больше, если надо так много, – кивнул Терн.
– По-моему, герцог велел взять пятьдесят, – сказал Гаред.
– Да? – Тамос достал сложенный пергамент с королевской печатью и показал на темное пятно. – Не разберешь, что написано. Может, и пятьдесят, но это, конечно, было бы безумием.
– Ясное дело, – поддакнул Гаред.
– Только глупец прикажет обойтись такой малостью, – согласился Самент. – Конечно, там написано «пятьсот».
– Почему не «пять тысяч»? – спросил Гаред.
Тамос покачал головой:
– Мы не можем настолько оголить Лощину. Я не оставлю ее без охраны. Придется обойтись конницей, пока не узнаем больше. Я хочу действовать быстро и маневренно.
Терн с пылом кивнул. У лактонцев не было кавалерии. С пятьюстами «деревянными солдатами» они защитят монастырь почти от кого угодно, а продовольствием удастся накормить великое множество в голодные месяцы.
– Страсть как охота взглянуть на озеро, – сказал Гаред. – Слышал, оно такое большое, что дальнего берега не видать.
Тамос кивнул:
– Я видел однажды, и это было зрелище. Но ты не поедешь, барон. Кто-то должен присматривать за Лощиной.
– Вы говорите так, словно и не вернетесь.
– Рассчитываю, но враг будет так близко, что гарантии нет. Ты должен быть готов принять руководство.
– Народ-то меня слушается, да, – сказал Гаред, – но я не создан для бумаг и политики.
– Мы делаем то, что должны, а не то, что хотим, – ответил Тамос.
– То же самое мне как-то сказал Избавитель.
– Я не знаю, Избавитель Арлен Тюк или нет, – сказал граф. – Но если ты его увидишь…
– Понял, – улыбнулся Гаред. – Пошлю его к вам.
В Лощине Тамос потратил на сборы три дня. Терн в это время осваивался, знакомясь с жителями Леса травниц. Встречались представители народа его отца, красийцы, но остальные были тесийцами и приучились расписывать себя метками. Днем они ходили в просторных рубахах, а ночью, когда голыми руками убивали недрил, – в набедренных повязках.
Терн наблюдал за ними из укрытия, но был заворожен. Их обычаев он не понимал, однако надеялся понять со временем.
В первые дни после выезда из Лощины отряд продвигался неплохо, но в заболоченной приозерной местности дела пошли хуже. Похолодало, и комаров стало меньше, но люди все равно охлопывали себя и бранились.
Терн указал на следы:
– Торфяные демоны.
– Ни разу таких не видел, – сказал Самент.
– Я тоже, – подхватил Тамос.
– Коротышки, – показал руками Терн. – Длинные руки. Слюна пристает ко всему. Обжигает и проедает насквозь, ее не смыть.
– Как ты их убиваешь? – спросил Тамос.
– Отхожу в сторону. Торфуны не умеют разводить руки. Приходится поворачиваться. – Он поднял свою и указал на впадину под ребрами. – Бейте копьем сюда. Панциря нет.
– Похоже, ты много о них знаешь, – заметил граф.
Терн улыбнулся. Он мало что понимал в картах, но разбирался в недрилах.
– Станьте лагерем. Ночью на лошадях через топь нельзя. Покажу вам, как делать ловушки для торфунов.
Терн слился с кривым стволом поникшего дерева и наблюдал за шедшим по болоту красийским разведчиком. Ха’шарум нес тяжелый ранец с припасами и отмечал на промасленной бумаге ориентиры.
Он был один. Терн убедился в этом. Он не из охотничьего отряда, иначе его бы хватились. Просто одинокий разведчик, которого послали картографировать топи. Но он двигался прямиком к Тамосу и его воинам. Через час он услышит их или увидит следы. После этого мигом помчится докладывать своим командирам.
Терн взялся за копье. Этого он терпеть не мог. Ненавидел убивать людей. Красийцы были так похожи на него, что всякий раз он как бы самоубивался.
Но выхода не было. Когда разведчик очутился под деревом, Терн пал на него и ударил копьем в плечо, пронзая сердце и легкие. Красиец умер, еще не коснувшись земли.
Забрав бумаги и ранец, Терн предоставил телу скрыться в мутной болотной жиже.
Путь до монастыря занял пятнадцать дней. Терн вел Тамоса и его воинов мимо вражеских разведчиков и по сухим местам, где можно было пастись лошадям. Торфунам достались девять «деревянных солдат», а семь лошадей сломали ноги, и пришлось их добить. Одному Горному Копью торфун плюнул в лицо. Терн смазал ожог грязью, сделал припарки, но, когда снял повязки, оно все равно смахивало на оплывшую свечу.
Монастырь Новой Зари стоял на высоком, нависавшем над озером утесе. Вода окружала его с трех сторон, и попасть в него было можно только по узкой дороге, которую пересекал ров, сообщавшийся с озерными водами. На ров опускался подъемный мост. Деревянные стены были высоки и толсты. К причалам, находившимся на каменистых выступах с юга и севера, корабли доставляли товары и скот, которые затем поднимали по узкой лестнице, зигзагом вырубленной в скальной породе.
Мост опустили, и отряд въехал на территорию монастыря.
– Создатель!.. – проговорил Тамос при виде палаточных лагерей беженцев.
Люди были истощены и грязны, к нехватке продовольствия они успели привыкнуть.
– Не думал, что дело так скверно, – признался Самент. – Беженцы в Лощине…
– …имеют преимущество безопасности на дружественной территории, – докончил Тамос. – А эти несчастные… – Он обратился к своему капитану: – Найди интенданта и доставь наши припасы. Выясни, чем еще мы можем помочь этим людям.
Тот отсалютовал и исчез, а Терн проводил Тамоса и Самента к дверям монастыря. Их ждал престарелый рачитель Вереск. Толстяк крепко обнял Терна:
– Благослови тебя Создатель, мальчик! – Затем он низко поклонился графу. – Большая честь, ваша светлость. Добро пожаловать в монастырь Новой Зари. Я рачитель Вереск и отведу вас к пастырю.
Терна редко вводили в личные апартаменты пастыря Алина. Тот, как и рачитель Вереск, носил простую бурую рясу, но роскошь его покоев превосходила всякие фантазии мальчика. Ковры были толстые, мягкие и красочные, расшитые мощными церковными метками. Служки приготовили метлы – не ровен час Терн наследит грязными сандалиями.
Сиденья и ложа представляли собой огромные пуфы. Вереск запретил Терну садиться на них, чтобы не испачкать соком свиного корня, но мальчик на ходу провел пальцами по бархатной тахте и вздрогнул от удовольствия.
Вдоль стен от пола до потолка высились стеллажи из лакированного златодрева, сплошь забитые книгами. Вереск пробовал научить Терна читать, но ученика больше занимали картинки. Пастырь и еще два человека ждали в дальнем кабинете.
Релан, отец Терна, все рассказал сыну о поклонах. Пастырь склонился низко и достаточно надолго, чтобы выказать уважение и не потерять лица. Как равный.
– Для меня честь видеть вас, ваша светлость, – сказал пастырь. – Мы надеялись, что Терн вернется с подмогой, но не ожидали королевскую особу.
– И такого количества «деревянных солдат», – подхватил один мужчина. Он был среднего роста, в дорогом камзоле. Стоял широко расставив ноги, как человек, больше привычный к морской качке, чем к суше. – Да еще конницу, не много и не мало! Похоже, что Создатель все-таки отзывается на молитвы.
– Докмейстер Исан, – представил его пастырь Алин. – А это его брат, капитан Марлан.
Тамос простер ладони по обычаю лактонских капитанов, и они обменялись рукопожатием, взяв друг друга чуть ниже локтей.
– Примите мои и Трона плюща соболезнования в связи с кончиной вашей матери.
Марлан сплюнул, оставив без внимания недовольный взгляд Алина.
– Она не скончалась. Ее убили.
– Разумеется. – Тамос повернулся к Саменту. – Позвольте представить лорда Самента Милнского, который привел пятьдесят Горных Копий.