У Терна сжалось горло, когда он взял письмо. Ему нравился граф, но шарумов было много.
Чересчур много.
Издав дикий клич, Тамос пришпорил лошадь и первым помчался по тропе в атаку.
В душе Терна затеплилась надежда при виде могучих коней. Он ждал, что наступление замедлится, когда отряд достигнет шарумовых копий, но «деревянные солдаты» и их скакуны были облачены в легкие деревянные доспехи, укрепленные меченым лаковым покрытием. Они отбросили вражеские копья, а исполины-мустанги принялись топтать людей, как траву, оставляя после себя лишь окровавленные ошметки.
Однако у подножия холма кавалерию встретили слепящим светом: красийцы подожгли масло. Зеркала отразили и перенаправили лучи, когда лошади оказались в поле зрения неприятельских лучников. Те без разбора дали залп по гуще воинов Тамоса, не заботясь о своих, оказавшихся на линии огня.
Стрелы поражали бреши в доспехах «деревянных солдат». Люди кричали, лошади пятились от боли, а вражеские войска окружали их на открытой местности.
Тамос подал сигнал, и конница, развернувшись, как стая птиц, устремилась обратно наверх.
Это была временная передышка. Шарумы уже закрепились, и все больше воинов поднималось на холм. Терн увидел в масляном свете, что одеты они не в черное и не в бурое, а в зеленое.
Стало понятно, почему командир так рвался положить их жизни за холм. Это были вообще не красийцы, а райзонцы, призванные на службу. Они выполнят кровавую работу, а их хозяева займут холм.
Терн вспомнил Ичу и сострадание, которое испытал к этому человеку, попавшему в тиски палача. С ним обошлись жестоко, неправильно и бессмысленно. Но это пустяк по сравнению с намерениями врага.
Терн понял: ничто не остановит красийцев от захвата Кручи Колана. Он ощупал графское письмо. Если бежать, то сейчас.
Главная дорога была слишком опасна, и Терн перебрался на дальнюю сторону возвышенности, чтобы спуститься по голым стенам. При его навыках и все еще в черном, он мог проникнуть туда, куда закрыт ход другим.
По крайней мере, он так думал…
Сначала Терн протер глаза, решив, что ему мерещится. Он отличался острым зрением, отточенным длительной жизнью во тьме, но даже оно имело пределы.
Он напрягся и застыл. Тускло светили звезды, внизу бушевал огонь – капитан Делия со товарищи атаковали порт.
И вот опять. Движение на скалах. Сразу на всех.
На Кручу Колана взбирались сотни шарумов.
Он спешно изменил маршрут, ворвался в ряды лучников:
– Шарумы на скалах! Шарумы на скалах!
– Одного вижу! – крикнул лучник и выстрелил. Должно быть, он промахнулся, так как выругался и зарядил новую стрелу.
Остальные, тоже уверившись в приближении неприятеля, забыли о доках и переключились на ближние мишени. Но попасть в шарумов, которые в черных одеждах жались к крутому склону, было трудно, и стрел пропало больше, чем поразило врага.
К сержанту, командовавшему лактонскими лучниками, подъехал Тамос:
– Скажи своим людям не тратить стрелы впустую – пусть продолжают стрелять по докам! Я оставляю для их охраны сто лошадей!
– А остальные? – спросил подоспевший Самент.
Тамос указал вниз:
– Мы перебьем лучников, которых там хотели поставить. Они могут полезть наверх, но это им не поможет. – Он посмотрел на Терна. – В суматохе, которая останется после нас…
Терн кивнул. Легко ускользнуть, когда внимание противника отвлекает четыреста крупных лошадей.
Граф издал клич и пришпорил коня, не дав себе времени переосмыслить курс. «Деревянные солдаты» хлынули с холма, сметая чи’шарумов. В отличие от прошлых вылазок, они, достигнув открытой местности, не остановились и устремились к строю отборных даль’шарумов-лучников.
Красийцы не ожидали такого хода, но удивлялись недолго и принялись прореживать ряды конников опустошающими залпами. Лошадей не упакуешь в доспехи полностью, и, поймав стрелу в брешь, они ржали и падали, часто увлекая за собой соседей.
Но все же они набрали скорость и вдруг очутились над лучниками. Всадники разили их копьями, а могучие скакуны – топтали врага, и лучники, которым было нечем защититься, вскорости полегли.
Атаку возглавлял Тамос, его копье так и мелькало, покуда лошадь бросалась направо и налево. Впритык к нему ехал Самент.
Но когда лучники пали, в бой вступила красийская армия. Это были не чи’шарумы, которым раздали копья и погнали на убой. Настал черед настоящих шарумов, приученных воевать с детства, и в большинстве своем – тоже конных. Они надвинулись со всех сторон, сминая ряды Тамоса и повергая его вымуштрованное войско в хаос.
Тем не менее бой кипел. Самент держался рядом с графом, и оба они выделялись броскими доспехами. Самент отбил щитом летевшее в Тамоса копье. Тамос насадил шарума на свое и швырнул его под ноги неприятельскому коню. Самент был готов и вонзил копье в горло вставшего на дыбы животного.
Казалось, они главенствуют на поле боя, но Терну было издали видно, что их отделяли от соратников. Отгоняли, как скот.
Он понимал, что должен бежать. Раствориться в ночи и доставить известие о потере холма, а также письмо Лише.
Но он не мог себя заставить уйти. Он укрылся за покрывалом и перебегал от камня к камню, подступая к побоищу.
Тамос и Самент пробились внутрь кольца и вдруг очутились на тихом пятачке. Даль’шарумы окружили участок.
В центре сидел на лошади красийский командующий, Джайан, узнаваемый по белым тюрбану и покрывалу.
– Ты славно сражаешься, землепашец! – крикнул Джайан, вскидывая копье. – Проверим, долго ли ты выстоишь против настоящего врага?
Аббан поднял дальнозор – еще один дар Дамаджах. Его метчики старательно разобрали прибор, изучив устройство, метки и фрагмент кости демона. Им не понадобилось много времени, чтобы изготовить другие, и дальнозоры получили все его корабельные капитаны, включая Керана.
Прибор позволял видеть в свете Эверама – землепашцы называли это меточным видением. С его помощью он наблюдал вражеские корабли как ясным днем, освещены были все матросы, и метки на корпусах горели, словно начертанные огнем.
Вода была темна, ее дрейфующую магию притягивали корабельные метки, но Аббан различал под поверхностью свечение демонов, привлеченных суетой. Они кружили вихрем, дожидаясь, когда в защите появится брешь, чтобы целиком Затянуть корабли в объятия Най.
Вражеские пращники собирали обильную жатву на берегу и причалах. Жидкий подземный огонь изливался дальше, вглубь территории, так как чины не собирались разрушать доки. Их коробы были набиты камнями величиной с кулак, и те разлетались, поражая укрепления, воинов и машины. Скорпионы усугубляли хаос точечными ударами, снимая стрелков и кай, когда те высовывались из укрытий.
К этому добавился смертоносный шквал стрел, летевших с Кручи Колана.
– Им не продержаться, – сказал Хеват, указывая на галеры, которые подтягивались к огневому валу и были достаточно велики, чтобы увидеть их в свете меток и пламени. – Чины одолеют их, когда высадятся.
– Если высадятся, достопочтенный дама, – уточнил Аббан.
Рядом возникла Асави, взглянула на озеро. Аббан, притворившись, будто настраивает прибор, украдкой рассмотрел и ее. Подозрения подтвердились: многочисленные драгоценные камни пылали магией, особенно меченые монеты на лбу. Несомненно, она видела в темноте не хуже, чем он.
– Оставь войну настоящим мужчинам, хаффит, – посоветовал Хеват. – Я изучал победы Каджи, еще когда твой отец носил бидо. Даль’шарумам не помешать высадке. Им придется восторжествовать на суше.
Аббан не стал спорить зря, навел дальнозор на юг и наконец нашел, что искал. Из потайной бухточки быстро выходил его маленький флот, почти невидимый на темной воде и не замеченный врагом.
Первым шло «Копье Эверама» под командованием наставника Керана, целиком укомплектованное людьми из сотни Аббана, – изящная галера с двадцатью гребцами по каждому борту и квадратными парусами, способными поймать почти любой ветер. Но черные паруса убрали, галера летела стрелой на вражеский флот, обходясь только веслами. Пращников на носу и корме не было – лишь скорпионы особой конструкции и много-много людей.
Следом мчались еще две галеры и два десятка меньших судов, без пращей и скорпионов, – их трюмы были набиты шарумами.
Аббан извлек еще один дальнозор, дешевую, но вполне рабочую копию личного. Он хотел, чтобы старый учитель тоже взглянул.
– Ты, дама, правильно не веришь, что даль’шарумы остановят врага. Теперь посмотри, как с делом справятся мои ха’шарумы.
Хеват недоверчиво навел прибор:
– Это корабли, которые мы захватили. И что? Такая горстка не потопит целый флот.
– Потопит? – Аббан поцокал языком. – Какой с того прок? Если мы хотим выиграть эту войну, дама, вражеский флот должен стать нашим.
В следующий миг корабль Керана приблизился на расстояние выстрела к большой лактонской галере – первоклассному судну с огромными остроконечными парусами и широкой палубой, с обоих бортов уставленной орудиями.
Красийцы дали залп, и в корпусе вражеского корабля прочно засели здоровенные шипастые жала. К тяжелым коленчатым рычагам крепились буксировочные канаты, и дюжие чины-рабы налегли на рукояти, сближая галеры.
Прежде чем лактонцы сообразили, что происходит, расторопные ха’шарумы-дозорные уже побежали по натянутым канатам, как най’шарумы, взбирающиеся на стены Лабиринта. У них не было щитов, но все несли за плечами по полдюжины метательных копий, и к тому времени, как сбросили доски для остальных воинов, угрозу с палубы в основном устранили.
Воины Аббана очистили палубу за считаные секунды. Он увидел среди них Керана, выделяющегося искусственной ногой. Тот убивал с деловитостью, которая устрашила бы Аббана, если бы не аура наставника. Аббан не умел читать в сердцах, как Ахман и Дамаджах, но наблюдал сияние торжества.
«Видишь, наставник? – подумал он. – Я вернул тебе все, что ты потерял».
Когда палуба очистилась и корабль окончательно перешел в руки сотни, на борт пустили мехндингов, которые бросились к орудиям чинов. Остальной экипаж оставили на месте, и Керан, едва обрубили канаты, перескочил обратно на «Копье Эверама».