Сила прыжка перенесла его за ряды зубов прямиком в глотку. Ашия увидела, как разломились линии силы, – демон привлек всю энергию на исцеление ран, которые меченая кожа Асома, несомненно, наносила внутри. Конечности расплавились и вновь превратились в кляксу, за исключением тех, что удерживал меченым серебром дама.
Аморфную массу заколотило. Подавившийся демон не мог верещать. Ашия видела, что он разлагается, и понимала, что конец неотвратим, но заберет ли он с собой и ее мужа? Асом был еще жив, еще боролся, но даже он не мог обойтись без воздуха.
С усилием встав, Ашия поковыляла обратно. Дама, сражавшимся вокруг, не разрешались клинки, но ее кривой нож длиною в фут был достаточно остер, чтобы сбрить волоски с паучьей лапы. По рукоятку погрузив лезвие в желеобразную массу, она взрезала тающую тварь.
Внутренности выперли, обрызгав ее ихором, но Ашия не сдалась и полоснула глубже. Наконец в ночной воздух вырвался меченый, светящийся силой кулак Асома. Появилась вторая рука; обе взялись за края раны и разорвали ее изнутри.
На поверхности демона прорезался рот, издав последний вопль, после чего чудовище обмякло и замерло.
Асом стоял покрытый ихором и сияющий как солнце. Как ее благословенный дядя.
Как сам Каджи.
Перед ним упали на колени и братья-дама, и шарумы, включая Хошкамина и Асукаджи. Ашия испытала то же желание. Она понимала, что произошло, но инстинкт коленопреклонения был силен. Она устояла лишь усилием воли.
– Братья, могущество Най вновь возрастает в Ущерб! – возгласил Асом. – Нынче явился лишь первый из Ее кай! Пока мой отец идет к бездне Най за Алагай Ка, шарумам мало держать против Нее оборону. Для победы в Шарак Ка сражаться должен каждый мужчина! Мой отец превратил слабых хаффитов в ха’шарумов! Чинов – в чи’шарумов! Даже женщины, как моя благословенная дживах ка, были названы шарум’тинг!
Он простер руку в сторону собравшихся дама:
– Мы одни во всей Красии ждали приглашения! Но ожиданию конец, братья! Как мой отец призвал на бой других, так и я призываю на алагай’шарак облаченных в белое! И совершенно естественно, что первый шаг в ночь сделал сын Избавителя. Я нарекаю вас шар’дама, воины-священнослужители, и мы проведем Красию через ее темнейшую пору!
Повисло ошеломленное молчание, которое сменилось громовым ликованием. Даже Хошкамин, шарум ка и порождение Джайана, не сумел удержаться и вскинул кулак, присоединившись к хору:
– Шар’дама! Шар’дама! Шар’дама!
Когда Ашия и Асом прокрались во дворцовые покои, Кадживах спала в детской. Асукаджи и остальные дама отправились к дама’тинг залечивать раны, но на Ашии с Асомом, пылавших похищенной магией, уже зажили все синяки и ссадины.
Асом вторгся в опочивальню Ашии, и его намерения угадывались безошибочно. Ашия, обуреваемая тем же желанием, притянула его к себе и откинула для поцелуя покрывало.
В обоих кипели боевой раж и гордость друг за друга – приворотная смесь, которой невозможно противостоять.
Ашия опрокинула мужа на кровать и оседлала:
– Мне говорили, что землепашеские постели находят лучшее применение, нежели только для сна. – Она еще раз поцеловала его.
Член Асома восстал под одеждой, как палаточный шест.
– Я все-таки… пуш’тинг. – Он застонал, когда Ашия сдавила его.
– Завтра – может быть, – ответила она, раздеваясь. – Сегодня – мой муж.
Глава 28Шар’дама
334 П. В., зима
Ты нарушил указ – как мой, так и Шар’Дама Ка, – объявил с Трона черепов Ашан.
Гнев в его голосе услышали все, и он не был притворным. Со своего места над троном Инэвера видела пляску ярости в ауре андраха.
– Вы выступили ночью в Ущерб и сразились на алагай’шарак. Что скажете в свое оправдание?
Все затаили дыхание в ожидании ответа, в огромном зале воцарилась тишина. Он был забит до отказа: пришли все городские дама, а также высокопоставленные шарумы и дама’тинг. Весть о ночном сражении уже разошлась повсеместно, и слово «шар’дама» было у всех на устах. Инэвера сомневалась, что джинна теперь удастся загнать обратно в бутылку.
Асом, ничуть не раскаявшийся, стоял впереди, Асукаджи – рядом. За ними выстроились сводные братья-дама и дамаджи соответствующих племен. Большинство стариков кипели от бешенства, их ауры так и трещали. Их вынудили принять в наследники сыновей Ахмана, но Избавитель исчез, а преступление было налицо, и многие самозабвенно молились, чтобы теперь удалось избавиться от мальчишек и восстановить прямой контроль над племенами.
Инэвера пыталась уладить дело тишком, но Ашан проявил необычайную твердость. Он хотел оказаться подальше от юнцов, на троне, боясь их придушить.
Инэвера хорошо поняла его чувства. Баланс власти в городе уже сместился, как будто ее выстроили на песке. Дама, наследники Ахмана, только недавно надели белое и были слишком молоды и неопытны, чтобы принять и сохранить руководство племенами. Кости предрекли Инэвере победу Джайана на озере, и, несомненно, он воспользуется триумфом, чтобы предъявить права на трон.
Но глубже всех ее ранила Ашия. Борьба сыновей за власть была ожидаемой. Верность сестер по копью – абсолютной. Мича и Джарвах ничего не знали – это прочиталось в аурах, когда шарум’тинг прибыли к Инэвере, – но Ашия стояла перед ней, зная о мужниных планах, и поставила честь Асома выше своего долга перед госпожой.
Однако с этим можно разобраться позднее. Асом набрал в грудь воздуха, решив заговорить, и Инэвера отвлеклась от дум. Если в ауре остальных сияли гнев и напряжение, то аура Асома была спокойна и ровна, исполненная убеждения в правильности избранного пути и заступничестве Эверама.
– Святой андрах, – произнес Асом, низко склонившись перед Ашаном. – Шарумы, сопровождавшие тебя и моего отца на встречу с племенем Лощина, говорили, что ты и сам сражался с ними на алагай’шарак. Разве не так?
Зал наполнился гулом, дама заахали и зашептались.
Зрачки Ашана сузились.
– Шар’Дама Ка приказал мне сопроводить его в бой, и я подчинился, обезопасив себя тем, что ловил и швырял алагай под копья шарумов. Я не брал в руки меченого оружия и не убивал.
– И все же твоя честь не имела границ, – заметил Асом. – Я тоже не взял оружия. Я убил первого алагай лишь при помощи шарусака, без всякой магии. И только когда Най направила против нас своих кай, я сразился, как мой отец, обратив против них их собственную силу.
Снова гомон.
– И все-таки именно это твой отец запретил, – напомнил Ашан. – Здесь, на открытом собрании, он запретил тебе воевать в Ущерб.
– Отец издал тот указ, дабы покарать меня за высокомерие, – ответил Асом, приковав к себе удивленные взгляды.
Все сыновья Ахмана действительно отличались надменностью, хотя Инэвера не помнила, чтобы это признал хоть один.
– Моя жена вышла в ночь убивать алагай по приказу Дамаджах. – Он поднял взгляд и встретился глазами с Инэверой. – Не предупредив меня заранее. Какой муж не возмутится при таком зрелище? Какой мужчина не почувствует себя уязвленным? Я высказался в гневе, пытаясь отказать ей в праве держать копье.
Асом обернулся и окинул взором двор.
– Но я был не прав! Не прав, отказывая в чести каждому, кто хочет вооружиться против Най и встать бок о бок с другими на Шарак Ка. Ибо Шарак Ка близко, и не делайте ошибок, братья и сестры! Моей матери открылось, что Избавитель воюет на краю бездны Най, и, когда Он вернется, за Ним будут гнаться все Ее силы! Войска Избавителя должны быть готовы встретить этот день и укрепить тыл, когда мой отец обратится лицом к свирепой орде и раз и навсегда очистит Ала от грязи!
Он вновь повернулся к Ашану:
– Зачем дама всю жизнь осваивают шарусак? Чтобы навязать нашу волю шарумам и хаффитам? Это не путь Эверама. Не путь Шар’Дама Ка. Мой отец на каждом шагу пополнял свои войска из запретных источников. Хаффитами. Чинами. Женщинами. Появление шар’дама было неизбежно, святой андрах. Отец не оказал мне чести и не преподал этот урок, но я выучил его сам. Я вырос. И теперь, когда отец подвергается испытанию вдали отсюда, долг дама – возглавить на время его отсутствия народ.
Его взгляд опять скользнул по толпе.
– И потому я призываю всех дама принять второй ночью Ущерба бой, запятнать белые одежды ихором и довести до сведения полководцев Най, что красийцы крепки в ночи. И мы устоим не только в присутствии Избавителя, но и когда он остро нуждается в том, чтобы мы продержались сами. Во всех отрядах шарумов есть советники-дама. Ступайте с ними в ночь и убедитесь воочию, какие жертвы они приносят. Отправьтесь на алагай’шарак и станьте теми, кем были призваны стать с той минуты, как оказались во чреве Шарик Хора и занялись шарукином!
Ответом ему был рев, некоторые дама и дамаджи заголосили протестующе, но много больше – в поддержку, с жаждой предложенной Асомом славы.
– Ты должен его поддержать, – шепнула Инэвера в серьгу Ашана.
Она говорила это и раньше, но теперь выбора вообще не осталось. Когда Ахман вернул боевые метки и призвал сразиться с Най по-настоящему, андрах и дамаджи воспротивились, боясь лишиться власти. Шарумы массово дезертировали, откликаясь на зов Ахмана и стекаясь в Лабиринт. Если упорствовать, то аналогичный поступок Асома – только вопрос времени.
Ашан разгневался, но не был глуп и тоже понял, что сопротивление бесполезно.
– В твоих словах есть мудрость, сын мой. Кровь моего брата Ахмана, Шар’Дама Ка, горяча в твоих жилах – во всем твоем существе. Ты чтишь Эверама своими словами. – Он поднялся с Трона черепов. – А потому сегодня ночью я тоже буду сражаться и запятнаю мои одежды.
– Как и я. – Вперед шагнул древний однорукий Альэверак. – Слишком долго дама прятались, как женщины, в подземелье, пока шарумы проливали кровь.
К нему присоединились другие: кто-то с жаром, кто-то – судя по аурам – из страха прослыть трусом. Шквал налетел, и воспротивиться не мог никто.
– Шар’дама! И первый – мой брат! Это скандируют на улицах, а я сижу здесь, мерзну и ничего не делаю!