Красийцы дали ответный залп. Раздался вопль: жало скорпиона пронзило энджирсского лучника. Широкое острие пробило его насквозь, отшвырнув уже мертвым к северной стене.
Все уставились на несчастного. Первым порывом Лиши было броситься к нему, но она поняла, что это бессмысленно. Никто не мог выжить после такого удара.
– Если еще живы, хватит пялиться – стреляйте! – гаркнул Мансен.
Уонда нервно переступила, но Лиша, проигнорировав ее, осмелилась еще раз выглянуть из окна и посмотреть, чем заряжают орудия мехндинги. В основном они использовали остатки домовых стен с дрянной каменной кладкой – мусор, которым только что обстреляли ворота. Если это было все, чем располагали пращники, то створкам ничто не грозило.
Но стоило ей так подумать, как показалась подвода с внушительным снарядом. Двадцатифутовой статуей Райнбека Второго с увесистым основанием. Серьезнейшая попытка из всех, однако метки выдержат даже это.
«Надеюсь», – сказала про себя Лиша.
Когда статую загрузили, кай’шарум поднял руку, останавливая расчеты. Лучники продолжали стрелять с обеих сторон, штурмовики падали со стены, но тяжелая артиллерия умолкла.
– Чего они ждут? – спросила Лиша.
Ответ пришел через секунду, когда во всех окнах вдруг стало темно: в их узкие проемы вторглись красийские дозорные, спустившиеся на веревках.
Воины были сплошь в черном, без копий и щитов. Они явились без обычных приставных лестниц, но Лиша уже встречалась с дозорными и узнала их по бесшумности действий, умелости и экзотическому вооружению.
Несколько лучников рухнуло с засевшими в головах и шеях ножными кинжалами. Уонда едва успела оттащить Лишу.
Последовали короткие стычки, дозорные принялись рубить в капусту оставшихся лучников. Даже занятые рукопашным боем, они метали заточенную сталь в воинов, стоявших посреди комнаты.
Один бросился на Лишу, но Уонда вцепилась в него, и размашистые удары ногами и руками не помешали ей вышвырнуть шарума в окно. Известные своей молчаливостью дозорные издали вопль, когда их товарищ упал.
Уонда резко повернулась к следующему противнику, но больше им никто не угрожал. Половина шарумов уже скрылась за дверью и спускалась по лестнице, а остальные пробивались туда же, убивая всех, кто становился на пути.
Лиша думала, что они прибыли ликвидировать лучников, но, услышав крики внизу, поняла, что это были случайные жертвы.
– Они хотят открыть ворота! – воскликнула она, проклиная себя за глупость.
Все метки на свете не будут стоить ломаного гроша, если красийцы попросту налягут на рычаги.
Уонда уже держала лук. Даже в тесном помещении, где царил хаос, она сумела сразить шарума у самого выхода. Прицелилась во второго, но к лестнице тем временем прорвался новый красиец. Она сняла третьего, однако затем ей перекрыли обзор «деревянные солдаты», навалившиеся на двух дозорных.
Лиша ринулась к северным окнам:
– Красийцы в башне! К оружию!
Горные Копья не сдвинулись с места, но «деревянные солдаты» и добровольцы побежали к башне.
Лиша поняла, что им не успеть. Пол уже задрожал: красийцы подняли решетку. Даже если энджирсцы отвоюют башню и снова запрутся, вред так или иначе нанесен. Даже непрямые солнечные лучи высосут силу из меток и сделают их бесполезными.
– Ночь!.. – выдавила Лиша и бросилась обратно, чтобы снова взглянуть на орудийные расчеты.
Да, они зарядили статую, но продолжали ждать и смотрели, казалось, в упор на Лишу.
«На крыше тоже дозорные», – сообразила она. Те подали какой-то сигнал – и расчеты спешно взялись за дело. Лиша увидела, как отец Тамоса взмыл в воздух. Осталось только отметить горькую иронию: муж Арейн стал орудием, которое покончит с ее правлением.
Башня дрогнула от удара. С грохотом раскололось дерево, согнулся металл. Лиша пошатнулась, но Уонда снова подоспела и поддержала ее. Последние дозорные скрылись и забаррикадировали за собой вход. Лучники – не все из них богатыри – налегли на препятствие, но тщетно. Тяжелую дверь навесили с целью не пропустить захватчиков, однако она отлично послужила и против защитников.
Лише было слышно, что бой внутри башни ожесточился: «деревянные солдаты» отчаянно пытались опустить решетку, пока не поддались ворота.
Снаружи отряду чи’шарумов поручили таран. Лиша не поверила глазам: люди, родившиеся и выросшие в Тесе, подняли ствол огромного златодрева, тогда как другие обступили их, воздели щиты и накрыли таранщиков «черепашьим панцирем». Несмотря на сложность фигуры, они развили приличную скорость. Лучники беспомощно стреляли со стены, стрелы отскакивали от щитов. На крыше раньше дежурили воины с котлами кипящего масла, обязанные отразить такого рода атаку, но крышу теперь заняли дозорные.
Грохочущий удар тарана сопроводился треском ломающегося дерева, и Лише стало ясно, что воротам долго не простоять.
Таранщики откатились и приготовились к новому броску. Лиша скорбно взглянула на эту ораву:
– Да простит вас Создатель.
Атака возобновилась, но Лиша уже вынула из корзины петарду. Она запалила ее и, метнув, взорвала «черепаху» и расколола таран.
Короткий общий крик оборвался, и Лиша, когда рассеялся дым, увидела окровавленные ошметки человечины, которые разметало по земле.
Но скончались не все. Пожалуй, это было хуже всего. Некоторые стонали в таких мучениях, что Лишу затошнило.
Она подумала: «Вот они, тайны огня, так долго хранившиеся Бруной. Те самые, что она доверила мне, взяв клятву травницы не вредить людям. А я посеяла смерть».
В широком смысле это ничего не изменило: пока Лиша сдерживала рвоту, к воротам подоспели новые воины с другим тараном. Створки дрогнули, а красийское войско взревело при виде флага, которым взмахнул Джайан, направляя на штурм тяжелую конницу.
Рожер орал до хрипоты, глядя, как дозорные взбираются на проездную башню, но находился так высоко, что его не слышали. Сиквах рядом с ним оцепенела, и он замолчал, прислушиваясь к поднимающимся шагам.
Может быть, его наконец выпустят? Наверно, этого потребовала Аманвах в обмен на переговоры с братом о сдаче.
Сгруппировавшись, Сиквах прыгнула и взлетела по стене. Он даже не рассмотрел, за что она цеплялась. В считаные секунды она снова затерялась во тьме между балками.
Дверь кельи распахнулась, но, хотя за порогом действительно оказалась Аманвах, она пришла не проследить за освобождением Рожера. Ее руки и ноги были закованы в кандалы, к которым она, судя по кровоподтекам на лицах тюремщиков, отнеслась без должного уважения.
Аманвах грубо втолкнули в келью. Споткнувшись в цепях, она сильно ударилась о каменный пол. Рожер бросился ей на помощь.
Он думал, стражники уйдут, но они переступили порог – двое, четверо, шестеро. Всего в каморку набилась дюжина человек, так что яблоку стало негде упасть.
Все это была дворцовая стража, вооруженная увесистыми дубинками, как та, что напала после бала холостяков. Рожер знал их в лицо, но не поименно.
– Прошу прощения за давку, – сказал сержант. – В прошлый раз министр послал мало людей, но Джансон не повторяет ошибок.
– Мог бы знать, что Джасину не обойтись без помощи, – заметил Рожер.
– Джасин без помощи и разуться не мог, – отозвался сержант. – Не скажу, что мы сильно расстроены гибелью засранца, но ты уцелел и крайне рассердил министра.
– Ты же не думаешь, что тебе сойдет с рук, если убьешь меня в соборе, – сказал Рожер.
Сержант рассмеялся:
– Весь город глядит на ворота, песчаный ты кобель, а за ними – не демоны, чтобы околдовать их скрипкой. Сейчас никто и не почешется ради тебя и твоей красийской суки. Вся твоя охрана дрожит внизу, готовая забаррикадироваться в криптах, если красийцы снесут ворота.
Склонив голову набок, он откровенно вылупился на формы Аманвах, туго обтянутые шелком:
– Впрочем, я тебя не виню. Мож, ребята сначала чуток развлекутся, а потом мы протолкнем вас обоих в то маленькое окошко.
– Нет! – крикнул Рожер.
Сержанта снова разобрал смех.
– Не волнуйся, малый, и про тебя не забудут. У меня есть пара ребят, которым интереснее твоя, а не ее задница. В конце концов, мы в Праведном доме.
Ему чем-то перечеркнуло горло, будто пала тень, но в следующий миг он уже валился ничком, заливая все кровью. Сиквах мухой перелетела через келью и, полоснув так же еще одного, воспользовалась им как подкидной доской и вернулась под потолок.
– Ночь и Недра, что это было?! – вскричал один стражник.
Все уставились наверх, забыв о Рожере и Аманвах.
– Все хорошо? – спросил у дживах Рожер.
– Нет, – ответила Аманвах. – Мое терпение истощилось. – Эти слова прозвучали страшнее, чем все, что она говорила прежде.
Снова размытое пятно, молниеносное движение: Сиквах упала сверху, как лесной демон, и вонзила в грудь стражника клинок. В наступившей неразберихе она убила еще двоих и опять скрылась меж балок.
– Все, я сваливаю, – объявил один.
Он и еще двое бросились к двери, но та захлопнулась, и громко щелкнул замок.
– Джансон велел их убить! – гавкнули из-за нее. – Хотите выйти – покончите с делом!
Озлившись, стражники повернулись, но Сиквах пауком обрушилась на стоявшего в центре и сломала ему хребет. Она пружинисто спрыгнула на пол и воспользовалась инерцией падения, чтобы усилить бросок, – метнула ножи в стоявших по бокам.
– Еще одна! – взвыл стражник, и трое из оставшейся четверки устремились к Сиквах, замахиваясь дубинками.
Четвертый выхватил нож и двинулся к Рожеру и Аманвах. Рожер попытался ее оттащить, но цепь между ног была коротка, и дживах снова упала. Перевернувшись и вспомнив шарусак, Рожер со всей силы пнул стражника в пах.
Но ступня угодила в доспехи, в ней что-то щелкнуло, расцвела боль. Стражник оборвал его вопль, сбив Рожера на сторону дубинкой, и занес нож, чтобы прикончить Аманвах.
– Нет! – Не задумываясь, Рожер перекатился и накрыл ее своим телом.
Он ощутил удар в спину, и из груди вдруг выскочило металлическое острие. Рубашка начала пропитываться кровью. Больно не было, но внутри ощущался холод железа, и Рожер как бы издалека осознал случившееся.