– Город?.. Пар’чин, ты сошел с ума?
Арлен пожал плечами:
– Более чем… наверно, но не на сей счет. Здесь древняя магия, Ахман. Та, что кипела в сердце города, когда были живы и он, и твои предки. Откройся ему, и он заговорит с тобой.
Джардир расставил ноги и закрыл глаза. Арлен увидел, как к нему потекла магия, но через несколько секунд он встряхнул головой и взглянул на Арлена:
– Сила есть, как ты и сказал, Пар’чин, но Анох-Сан молчит.
Арлен посмотрел на Ренну, которая уже закрыла глаза и Втянула по примеру Джардира. Через минуту открыла и содрогнулась.
– Он здесь, – констатировал Арлен, отбрасывая немалую вероятность того, что действительно спятил. – Надо лишь поупражняться, чтобы услышать.
– Так что же случилось? – спросила Ренна.
– Они взяли город в кольцо с усыпальницей в центре. Прожигают себе дорогу внутрь. Довольно скоро дойдут до нас. К концу Ущерба они не оставят здесь камня на камне.
– Я рехнусь, если пробуду на грани еще одну ночь, не говоря уж о двух, – сказала Ренна, направившись к выходу. – Поднимусь, воздухом подышу.
Арлен преградил ей путь:
– Вряд ли это удачная мысль. Нельзя дать демонам учуять нас.
– Так что же, мы проведем три дня похороненными в гробнице? – возмутилась Ренна.
– Если потребуется, – подал голос Джардир. – Мы умрем здесь, если придется.
Арлен было начал кивать, но Ахман продолжил:
– Но я не уверен, что нужно именно это. Мне необходимо самому увидеть разрушения и убедиться, что голос, который с тобой говорит, не порожден твоим личным безумием. Если алагай так страстно намерены стереть целый город за один Ущерб, то им не до запахов.
Он пошел к выходу достаточно медленно, чтобы предоставить Арлену возможность вмешаться и удержать его, но аура дала понять, что это будет опрометчивым поступком. Арлен кивнул.
Они осторожно отодвинули массивный меченый камень, который закупоривал выход, и выбрались на поверхность, где их ожидало мрачное зрелище.
Джардир с тяжелым сердцем обозрел разрушенный Анох-Сан. Пар’чин – небезосновательно – обвинил в уничтожении города его народ, но красийцы едва затронули поверхность, в отличие от исступленных князей алагай.
Мозговики позволили своим трутням порезвиться: выкапывать песчаник лишь затем, чтобы размолоть и спалить его до песка и стекла. Как и сказал Пар’чин, кольцо разрушений диаметром в несколько миль окружило местность наподобие рва. Глубокий кратер был полон праха, в который обратились строения некогда живого и обширного города. Самые крупные обломки были не больше кулачка Шанвах.
За исключением тел.
По краю кольца демоны выстроили изъятые из гробниц саркофаги с останками великих вождей Анох-Сана. Джардир поднял крышку одного, уронил и в ужасе отвернулся. Его затошнило.
Саркофаг был доверху наполнен маслянистой черной мерзостью, от которой шел нестерпимый смрад. Джардиру пришлось с усилием сглотнуть остатки последней трапезы, подступившие к горлу, и прикрыть нос и рот шелковым ночным покрывалом.
Это мало помогло. От ядовитых испарений щипало глаза, они слезились, но Джардир заставил себя вновь подступить ближе и поискать обрывки ткани, в которую было завернуто тело предка, ныне плававшее в дерьме. В саркофаге покоился оскверненный Ханджин, второй кузен Каджи и один из двенадцати святых.
Ренна подошла вплотную и тоже отпрянула.
– Ночь, что это?
– Дерьмо мозгового демона. – Позеленел даже Пар’чин. – Чтобы оно стало гаже, они питаются одними мозгами. Те придают маслянистость и слизистость. Липнет ко всему, на что попадет.
– Оно горит? – спросил Джардир.
– Да, но… – начал Пар’чин.
– Я не оставлю предков в таком виде, Пар’чин.
– Оставишь, – отрезал тот. – Может быть, ты и прав, подземники нас не учуют, но непременно заметят, как полыхает их маленький памятник, и это неизбежно, как восход солнца. Мы возвращаемся. Сейчас же. Дождись, когда они выйдут на нас, и отплати лично.
Джардир хотел поспорить. Каждая клетка его существа взывала об очищении святых предков. Но Пар’чин был прав. Единственный способ уравнять счет – заставить алагай дорого заплатить за оскорбление.
Арлен напрягся всем телом, грудная клетка словно одеревенела, и ему приходилось напоминать себе о необходимости дышать. Он не осмеливался прикоснуться к энергии Анох-Сана и выведать что-нибудь о враге. Шла третья ночь Ущерба, и грохот приближался, пока не стало казаться, что вот-вот обрушится склеп. Затем какофония резко оборвалась, и остался лишь шорох, с которым осыпалась пыль, покрывавшая все вокруг.
Арлен и без помощи магии чувствовал приближение мозговиков. Не одного, а многих. Слишком многих, если не воспользоваться всеми преимуществами и не застать их врасплох. Возможно, и этого не хватит.
«Создатель, – подумал он, чувствуя себя глупо, – если Ты есть на небе, пора Тебе вмешаться».
Ответа, понятное дело, не последовало. Арлен его и не ждал, но сейчас был бы рад ошибиться.
Ренна вытерла вспотевшие ладони о туго зашнурованный жилет, размяла пальцы. Рука, скользнув вниз, погладила рукоятку ножа.
Стоявший напротив Шанджат переступил и поудобнее взял копье. Одна Шанвах казалась невозмутимой. Она ни разу не пошевелилась на протяжении часов, ее аура оставалась безмятежной, и Арлен подумал бы, что она спит, если бы не открытые глаза.
Снаружи донеслось шипение, затем – скребущий звук: демоны портили метки, преграждавшие доступ. Арлен посмотрел на метки невидимости вокруг проделанного для засады кармана, гадая, хватит ли их. Он активировал собственные и увидел, как Ренна туго запахнула плащ.
Огромный камень с грохотом взорвался и осыпался внутрь, по склепу разлетелась шрапнель. От неожиданности Ренна вскрикнула, но она стояла в стороне от входа и убереглась от худшего. Другим повезло меньше. Шанвах вовремя вскинула щит, но ее сбило с ног. Шанджат рухнул: осколок угодил ему в голову. Шанвах поймала отца в падении и удержала в зоне действия охранительных меток, но было ясно, что он небоеспособен.
Пыль еще сыпалась, когда в склеп вкатился хамелеон – бесформенный, заструившийся по полу, как жидкость. При обычном свете он выглядел бы как кипящая смола, но в меточном – светился магией Недр. Все напряглись, следя за ним: заметит или нет?
Магический щит всегда порождал такое опасение: вдруг на сей раз подземники прорвут пелену? Арлен перестал дышать, и ему снова пришлось заставить себя сделать вдох.
Но если хамелеон их заметил, то вида не подал. Он описал круг, проструился мимо большого меченого саркофага и собрался в лужицу на пороге. В центре лужи образовался сгусток, и вот, подобно человеку, выбирающемуся из чана с черной патокой, сформировался демон, который принялся расти, пока его плечи не коснулись потолка. Он раздался в ширину и утвердился на коротких могучих ногах, а длинные мускулистые руки закончились огромными обсидиановыми когтями.
Вошел мозговой демон, и Арлен, улыбнувшись, поднял руку, веля спутникам стоять тихо, пока не настанет пора. Подземник был мал, как все мозговики, с которыми имел дело Арлен; у него были веретенообразные конечности и изящные когти. На огромной луковичной голове красовались рудиментарные рога, а большущие глаза напоминали светоотражающие чернильные лужи.
Улыбка Арлена немного увяла, когда в склеп шагнул второй мозговик. А за ним – третий. Они прибывали, пока не образовалась кучка из шести тварей. Они направились к саркофагу, и его метки яростно запылали, не подпуская непрошеных гостей. Арлен видел охранительный непроницаемый барьер, который окружал камень, словно пузырь. Демоны могли приблизиться, но не дотронуться. Метки Каджи были слишком сильны.
Какое-то время мозговики стояли на месте и безмолвно общались друг с другом, изучая метки. Их шишковатые черепа пульсировали. Арлен видел, как колышется воздух, но благодаря мозговым меткам не воспринимал ничего, кроме жужжания.
Затем все они, как один, повернулись спинами и опустились на колени. Обрубки того, что когда-то могло быть хвостами, поднялись, и раздался ужасный хлюпающий звук: мозговики разразились фонтанами черных маслянистых фекалий.
Смрад, наполнивший крохотное помещение, был нестерпим. Арлену жгло и щипало глаза, легкие горели. Он позавидовал красийцам с их покрывалами, которые, впрочем, вряд ли могли помочь. Скрывавшая Ренну пелена чуть дрогнула, – похоже, та прикрыла рот, чтобы ее не вырвало, но занятые саркофагом подземники ничего не заметили.
Мозговые демоны ярко светились магией – намного сильнее, чем хамелеоны, которые были могущественнее всех остальных разновидностей. Но князья подземников полностью контролировали свою силу и, оправляясь, не теряли ее ни капли. Фекальные брызги не содержали магии, они покрывали метки, блокируя их действие, пока они постепенно не померкли. Слой мерзких испражнений быстро высох и затвердел, как бетун.
Арлен приготовился. Час почти настал. Он собрался подать знак и приказал руке не дрожать. У них не будет второго шанса.
Но его остановил звук, донесшийся из прохода: шуршание когтей по земле. Мозговики вдруг выпрямились, отступили от саркофага, прижались к стенам и, когда вошел еще один мозговой демон, опустились на колени, упершись когтями в пол и подставив шеи. Один оказался так близко к Ренне, что она при желании могла дотянуться. Другой был на расстоянии копья от Шанвах, которая прикрывала бесчувственное тело отца.
Внешне новый демон мало отличался от остальных, будучи мелким и хрупким, с тонкими игольчатыми зубами и когтями, которые казались ломкими, как крашеные ногти энджирсской аристократки.
Но сила этого демона ошеломляла. Арлен никогда не ощущал такой мощи в отдельно взятом существе – ее было не меньше, чем в великой метке Лощины. Может быть, не столько, сколько имелось сообща в шести других мозговиках, но близко к тому. Арлен знал, что у князей подземников существовала иерархия, основанная на возрасте и могуществе, но его небогатый опыт засвидетельствовал только завистливое почтение и некоторое покорство перед старшими, а никак не откровенное подчинение. Этот же, верно, был поистине стар и силен, коли другие держались стен и обнажали шеи.