Рожер кивнул:
– Мы не просто выступаем – еще и учим. Городские площади служат не только для восстановления сил раненых. Дети начинают играть, едва им удается удержать смычок или тронуть струну. Мы послали в Энджирс за мастерами по изготовлению инструментов, – неуверенно продолжил Рожер, вынув из кожаного портфеля лист пергамента. – Стоить будет…
– Я возьму, мастер Восьмипалый, – вмешался Артер, потянувшись за пергаментом.
Последний вестник принес сообщение, что гильдия жонглеров повысила Рожера до мастера, но Лише все еще было непривычно слышать этот титул. Лорд прочел написанное и с мрачной миной подал лист графу.
Ознакомившись с цифрами, крякнул даже Тамос.
– Ты, мастер Восьмипалый, скор объявлять жонглеров своими и не подчиненными мне – пока не понадобятся деньги. Если передумаешь насчет должности королевского герольда Лощины, то выделять тебе средства будет проще.
Рожер сжал губы. Он ответил отказом на первое предложение графа, но Лише показалось, будто жонглер заколебался, по мере того как росла вероятность, что она вскоре станет графиней. Правда, Рожер был не лишен упрямства и не трудился идти навстречу кому бы то ни было. Нажим со стороны Тамоса только укреплял его решимость.
– При всем подобающем уважении, ваша светлость, мы не просим роскошеств, – возразил Рожер. – Эти инструменты спасут не меньше жизней, чем ваши кони и копья.
Ноздри Тамоса раздулись, как разлилась и боль в виске Лиши. Она усомнилась, что из Рожера вообще получится хороший герольд. Он был дока болтать лишнее.
– Мастер Восьмипалый, сколько твоих жонглеров погибло в Ущерб? – негромко осведомился Тамос.
Ответ знали оба. Ни одного. Неподходящее сравнение, но Тамос не всегда бывал справедлив.
Гари кашлянул.
– Мы работаем с тем, что пока имеем, ваша светлость. Голоса есть у всех, и большинство можно научить не фальшивить. Праведные дома стоят еще не во всех баронствах, но хор есть везде. Мастер Рожер и его… мм… жены об этом позаботились. По седьмакам «Песнь о Лунном Ущербе» слышна на мили окрест. Достаточно, чтобы сдерживать целую рощу лесных демонов. Мастер Рожер написал даже колыбельную версию, – продолжил Гари. – Она успокаивает младенцев и может защитить как их, так и родителей.
Тамоса, похоже, это не убедило, но он не возразил.
– Кроме того, Аманвах и Сиквах преподавали шарусак, – добавил Рожер. – Простой шарукин, который лечит растянутые мышцы и рубцы, полностью восстанавливая подвижность.
В своей массе жители Лощины продолжали смотреть на красийцев косо, но всех их забирали на шарусак. Арлен только начал обучать лесорубов, но теперь это увлечение охватило все графство Лощина.
– Красийские песни в Праведных домах, – проворчал инквизитор Хейс. – Красийские упражнения на городской площади. Мало того что хористов Создателя обучает языческая жрица, так мы теперь должны еще больше растлевать народ, приучая его убивать на манер пустынных крыс?
– Да! – подал голос Гаред. – Многие лесорубы не выжили бы без музыки Рожера и красийских боевых приемов. Пустынные крысы мне нравятся не больше, чем вам, но мы забудем о настоящем враге, если отворотим носы от знаний, закаляющих в ночи.
Лиша моргнула. Мудрые речи в устах барона. Чудесам не было видно конца.
– Дело не только в этом, – поправился Хейс. – Как быть с шелками, которыми торгует эта Шамавах? Женщины щеголяют в них, словно гулящие, забыв всякий стыд и вбивая мужчинам в головы греховные мысли.
– Прошу прощения, – резко сказала Лиша, подняв шелковый платок, купленный аккурат на прошлой неделе.
Шамавах, первая жена Аббана, приехала в Лощину вместе с ней и открыла красийскую харчевню, в которой скоро яблоку стало негде упасть. Позади разбила шатер и в нем продавала южные товары по удивительно низкой цене. Из Дара Эверама потянулись караваны, и поток их не иссякал, ибо стороны остро нуждались в налаживании торговых отношений.
– Если для зарождения греховных мыслей хватает шелка, – заметила Лиша, – то, может быть, дело в ваших проповедях, инквизитор, а не в красийцах.
– Тем не менее, – встрял Смитт. – Шамавах продает по дешевке и подрывает мою торговлю, но возмещает убытки тем, что машет перед работниками золотом, а клатами не платит. Ввергает народ в зависимость от врагов ради товаров, без которых мы обойдемся или которые сделаем сами, в Лощине.
– По-моему, Смитт Тракт, ты слишком привык быть единственным торговцем в городе, – ответила Лиша. Действительно, гласный Лощины обзавелся многочисленными связями с энджирсской гильдией купцов и неуклонно богател, хотя окружающие страдали от разорения, принесенного последним годом. – Я видела, сколько ты берешь с голодающих за краюху хлеба. Небольшая конкуренция пойдет тебе на пользу.
– Довольно, – вмешался Тамос. – Мы не в том положении, чтобы отказываться от торговли, но отныне все красийские товары будут облагаться пошлиной.
Лица Смитта и Хейса расплылись в широких улыбках, однако граф поднял палец:
– Но за это вам обоим придется привыкнуть к шелкам и соперничеству. Бросьте манеру впустую тратить мое время столь мелкими жалобами.
Их лица вытянулись, и Лиша сдержала уже свою улыбку.
– Полагаю, новый собор не мелочь? – раздраженно осведомился Хейс.
– Ни в коем случае, инквизитор, – ответил Тамос. – Вообще-то, он ежедневно раздражает Артера, когда тот подсчитывает расходы. Вы едва тронули почву, а по всем статьям уже превысили годовой бюджет и все мыслимые кредиты.
– Ваша светлость, во всей Тесе нет больших храбрецов, чем мужчины и женщины Лощины, но они дровосеки, – с едва заметной насмешкой парировал Хейс. – Канон и здравый смысл требуют, чтобы Праведный дом построили из камня. В Энджирсе, где каменщиков больше, расходы были бы втрое меньше.
Смитт кашлянул. Он был в числе многих кредиторов, ждавших, когда инквизитор расплатится.
– Гласный, тебе есть что добавить? – спросил Тамос.
– Прошу прощения у вашей светлости и не хочу оскорбить инквизитора, но это неправда, – сказал Смитт. – Бо́льшую часть карьерных работ выполнили за нас демоны в новолуние. В Лощине дешевы и камень, и рабочие руки. Это не мы придумали впервые в истории построить здание в форме проклятой великой метки.
– Разве все баронство не есть великая метка? – спросил Гаред.
– Даже барон согласен, что это чрезмерное расточительство, – подхватил Смитт.
На лице Гареда написалось напряжение, как бывало всегда, когда говорили что-то ему непонятное.
– Что?
Игнорируя его, Малыш Франк гневно взглянул на Смитта:
– Как ты смеешь сомневаться в инквизиторе? Собор Лощины станет последним приютом, если подземники займут графство, как уже чуть не сделали в новолуние.
– Для надлежащего завершения стройки понадобятся десятилетия, – вмешался Эрни, – а получатся только комнаты неправильной формы с огромной и зря пустующей площадью. Меченая стена была бы дешевле и действеннее.
– Демоны проникают в самую середку Лощины, и никакие стены и метки им не помеха, – возразил Гаред. – Лучше использовать это место для молитв о возвращении Избавителя.
– Господин Тюк отрицает, что является Избавителем, – напомнил ему Хейс. – Это его собственные слова. Мы должны по-прежнему обращать взоры к Создателю, надеясь на подлинную помощь.
Гаред сжал кулаки. В последнее время он стал набожнее, но его вера – и вера десятков тысяч по всей Тесе – сводилась к тому, что Арлен Тюк был Избавителем, посланным Создателем возглавить человечество в борьбе с подземниками.
Инквизитора направили в Лощину энджирсские рачители Создателя для изучения этих притязаний, желательно – их осуждения и разоблачения Арлена как самозванца. Но инквизитор был не дурак. Публичные нападки на Арлена настроили бы против Хейса всю Лощину.
– При всем подобающем уважении, инквизитор, Арлен Тюк ничего подобного не говорил, – сказала Лиша. – Да, он отрицает, что Избавитель, но полагаться советовал друг на друга.
Кулаки Гареда врезались в столешницы так, что задребезжали кубки и подскочили бумаги. Все, обернувшись, натолкнулись на его свирепый взгляд.
– Он Избавитель. Не понимаю, почему мы все еще говорим, как будто это не так.
Инквизитор Хейс покачал головой:
– Нет никаких доказательств…
– Доказательств? – прогремел Гаред. – Он спас нас, когда всем нам грозил конец. Вернул нам силы постоять за себя. Никто не может этого отрицать. Все вы видели, как он парил в небе и метал молнии своими, мать-перемать, руками, а вам еще, мать-перемать, нужны доказательства? Как, по-вашему, в последний Ущерб удалось избежать нападения мозгового демона?
Он посмотрел на графа:
– Вы слышали его слова во время поединка. Он так сказал Джардиру: «Избавиться от тебя – моя последняя задача перед битвой с Недрами».
– Демоны все равно являются еженощно, барон, – заметил Тамос. – Горят дома. Воины истекают кровью. Гибнут невинные. Я не отрицаю заслуг господина Тюка, но и не чувствую себя «избавленным».
Гаред передернул плечами:
– Может быть, он сделал самое трудное, а остальное – за нами. Может быть, нам снова придется туго, но он выиграл для нас время, чтобы мы окрепли. И он не рачитель. Не притворяется, будто понимает весь замысел Создателя. Но часть этого плана я знаю наверняка, как то, что солнце восходит. Создатель послал Арлена Тюка вернуть нам боевые метки и научить воевать.
Он оглянулся на инквизитора:
– Остальное мы узнаем в конце пути. Может быть, окажемся достойны, если отвоюем ночь, а может быть, наши грехи перевесят, если проиграем.
Хейс моргнул, не находясь с ответом. Лиша видела его внутреннюю борьбу в попытке примирить «чудеса» Арлена с желанием ордена удержать власть.
– Значит, нам следует склониться перед Арленом Тюком? – вопросил Тамос, выразив мысли инквизитора вслух. – Всем рачителям и пастырям – и мне, и брату моему, и Юкору Милнскому? Мы должны добровольно сложить полномочия и передать ему власть?
– Полно – что? – переспросил Гаред. – Конечно нет. Вы знаете его. Господина Тюка не интересуют ни