– Отрадно слышать, травница, – отозвался отец, – но чтобы все стало хорошо – это вряд ли. Мы потеряли… все. Если Кади умрет, я не знаю, что… – Он подавился всхлипом.
Лиша взяла его за плечо:
– Я понимаю, что ты чувствуешь, но побывала в точно таком же положении. И не раз. Это знакомо всей Лощине.
– Дела идут на лад. – Стела Тракт нарисовалась с водовозной бочкой. Она наполнила из черпака пару чашек и достала грубое одеяло. – Холодает. В лагере будут тепловые метки, но они действуют только ночью. Вам назвали номер участка?
– Э… – призадумался мужчина. – Малец у входа что-то сказал…
– Семь, – подал голос сын, не отрывая взгляда от пола. – Мы на седьмом участке.
– Поле Поллока, – кивнула Стела. – Как вас зовут?
– Марсин Торф. – Мужчина кивнул на сына. – Джак.
Стела сделала пометку в блокноте.
– Когда вы в последний раз ели?
Мужчина какое-то время тупо смотрел на нее, затем качнул головой:
– Поищите у меня в карманах.
Стела улыбнулась:
– Я велю Каллену подогнать хлебовозку, пока вы ждете.
– Благослови тебя Создатель, девонька, – сказал Марсин.
– Видишь? – заметила Лиша. – Уже получше.
– Ага, – кивнул мальчишка. – Мамы не стало, дом превратился в золу, а Кади умирает от демонской лихорадки. Зато у нас есть одеяло, все ништяк!
– Эй, благодарен будь! – прикрикнул на него Марсин и отвесил сыну подзатыльник.
– Одеялами и хлебом дело не ограничится, – сказала Лиша. – Таких силачей, как вы, можно сразу поставить валить деревья и строить дома на новой великой метке.
– Работа оплачивается, – добавила Стела. – Питание поначалу в кредит, но дальше вы будете зарабатывать по пять клатов в день каждый.
Лиша посмеивалась, однако новая монета оказалась именно тем, в чем нуждался народ, и расходилась среди беженцев быстрее, чем ее чеканили.
Марсин покачал головой:
– Я решил ночью, что конец нам, когда демоны прорвались за лагерные метки. Но начал думать… что Избавитель не стал бы нас спасать без причины.
Лиша и Стела встрепенулись.
– Ты видел Избавителя? – спросила Стела.
– Ну да, – кивнул тот. – И не только я.
– Это была лишь вспышка меточного света, – сказал Джак.
– Да, – подтвердил Марсин. – Но ярче всех меток, что я понаставил впопыхах. Смотреть было больно. И я видел руку.
– Это могло быть что угодно, – возразил Джак.
– Что угодно не заморозило бы огненного демона, который укусил Кади, – уперся Марсин. – И не поджег бы того леснягу, чтобы мы сумели добраться до лесорубов и дороги.
Лиша покачала головой. Она не впервые слышала о подвигах Ренны, но до сих пор никто не видел ничего, кроме быстрой тени или промелькнувшей меченой плоти.
«Как она это делает?» – подивилась Лиша. Рисовать метки в воздухе и таять как дым, удаляясь на мили за время, которого хватит только на глубокий вздох… Одними воронцовыми метками такого не объяснишь. Силы Уонды умножались ночью, но днем ничего подобного не случалось, и после восхода солнца ее способности всегда возвращались на уровень обычных людей.
– Клянусь солнцем, – не унимался Марсин. – Избавитель спас и меня, и моих близких.
– Конечно спас, – кивнула Стела. – Избавитель – с нами, хранит нас всех.
Лиша отвела девушку подальше, чтобы мужчины не слышали.
– Не надо давать таких обещаний. Тебе, как и всем, понятно, что даже Арлен Тюк не может быть сразу везде. Люди должны сосредоточиться на самообороне.
Стела присела в реверансе.
– Эх, госпожа, это здорово, когда ты лесоруб с ручищами как бревна или красийская принцесса, которая расшвыривает мужчин, как кукол. Что делать простушке из Лощины вроде меня?
«И в самом деле – что?» – подумала Лиша. Стела была крепка здоровьем, но невысока ростом, руки и ноги тонюсенькие. Девушка всячески старалась помочь, но была права. Для боя она не годилась.
– Ты бы сражалась, если бы могла? – спросила Лиша.
– Да, госпожа, – ответила Стела. – Но даже если бы дедушка мне разрешил, я и арбалета-то не заряжу.
– Посмотрим.
– Госпожа? – не поняла та.
– Займись работой, – велела Лиша. – Скоро мы к этому разговору вернемся.
Входная дверь лечебницы с грохотом распахнулась. Влетела Уонда Лесоруб, взвалившая на плечо двоих взрослых мужчин; третьего она несла на сгибе руки. Ее рукава были закатаны, воронцовые метки слабо светились.
Все присутствующие зашептались, показывая пальцем. Уонда перехватила взгляд Лиши и виновато повела плечами.
– Выбора не было, госпожа, – сказала Уонда, когда они остались одни. – Стрелы кончились, а демон пер прямо на них. Что мне было делать? Бросить их умирать?
– Конечно нет, дорогуша, – ответила Лиша. – Ты поступила правильно.
– Теперь об этом судачит весь город, – пожаловалась Уонда. – Называют меня вашим меченым ребенком.
– Что сделано, то сделано. Не обращай внимания. Мы не сможем скрывать это вечно, а я узнала достаточно, чтобы расширить наш эксперимент.
– Как это? – не поняла Уонда.
Лиша кивнула на ее наручные метки, все еще мягко светившиеся:
– Свечение прекратится, когда убавится адреналин. Дыши, пока оно не угаснет, а потом отправляйся на поиски добровольцев. Помни, кого я сказала искать.
– Да, госпожа. – Уонда уже задышала в медленном ритме.
– И знаешь что, Уонда? – Лиша указала подбородком через зал. – Начни со Стелы Тракт.
Взошло солнце, Уонда дождалась, пока свет достигнет двора, и шагнула с крыльца, чтобы приступить к неторопливым растяжкам – отработке ежедневного шарукина. Утро стояло холодное, но она оделась легко, подставляя солнечным лучам как можно больше меченой кожи.
– Как самочувствие? – спросила Лиша.
– Метки чешутся, когда оказываются на солнце.
– Чешутся?
– Жгутся, – уточнила Уонда. – Как крапивой настеганные. – Медленно выдохнув, она перешла в следующую позу. – Но ничего страшного, госпожа. Это всего пара минут. Я потерплю.
– Ну да, – отозвалась Лиша. – А мне и в голову не пришло тебя осмотреть.
– Не хочу, госпожа, чтобы вы тратили время на каждый мой чих. Ни разу не видела, чтобы вы сами жаловались, а вам-то пришлось хуже, чем всем нам.
– Обязательно сообщай о таких вещах, Уонда, – велела Лиша. – Тебе теперь больше, чем когда-либо, нужно рассказывать мне все. Магия влияет на тебя, а мы должны убедиться, что она безопасна для остальных.
«И для меня, – подумала она. – И для моего ребенка».
– Ты не спала уже неделю, – напомнила Лиша.
Спал мало кто из лесорубов. Уонда, Гаред и те первые, кто сражался плечом к плечу с Арленом в битве за Лесорубову Лощину, бросались в самые жаркие бои за беженцев. К ночи метки, врезанные в копыта лошадей, пожирали мили в погоне за стаями демонов, уничтожая тварей до того, как они наносили удар. С наступлением дня лесорубы разводили беглых лактонцев по меченым лагерным участкам, разбитым вдоль дороги.
– Вы тоже, госпожа, – заметила Уонда. – Не думайте, что раз меня не было здесь, то я ничего и не знаю. Девочки сказали, что, с тех пор как все это началось, вы спали не больше нескольких минут. Магия и на вас влияет.
Звучало достаточно справедливо.
– Влияет. – Лиша самую малость повысила тон. – Последнюю неделю я пользовалась магией хора чаще, чем месяцами раньше. Я не получаю и половины той отдачи, которую воспринимаешь после воронца ты, но мне хватает, чтобы понять перемены в тебе. Мне кажется…
– Будто вы готовы отправиться в самые Недра и вставить палец ноги в задницу Матери демонов.
Лиша рассмеялась:
– Я бы так красочно не выразилась, но да. Магия течет сквозь тебя и вымывает усталость.
– К рассвету кажется, что полностью выспалась и выхлебала целый кофейник, – кивнула Уонда. – Чувствуешь себя лучше. Как тетива, готовая к выстрелу.
– И ты держишь свой лук постоянно натянутым?
– Конечно нет. – Уонда прервала упражнение, чтобы взглянуть на Лишу. – Хороший лук от этого испортится.
– Так долго обходиться без сна неестественно, – сказала Лиша. – Мы, может быть, не устаем, но я чувствую, как что-то утекает от меня. Если нельзя сбежать в сон…
– …то сном начинает казаться весь мир, – докончила Уонда. – Точно.
– Я приготовлю тебе отвар маревника и синь-травы. Он выключит тебя часов на восемь.
– А вы?
– Сегодня ночью посплю, когда ты закончишь отбор, – пообещала Лиша. – Честное слово.
Уонда что-то буркнула и возобновила растяжки. Лиша задумалась, каково все это время было Арлену или даже Ренне? Спали ли они толком в прошедшие месяцы? Когда в последний раз видели сны?
Ответ страшил ее. «Возможно, они оба рехнулись».
Уонда доделала упражнения, и они вошли в дом. Уонда сняла со стойки деревянные доспехи и приготовила инструменты для полировки. Доспехи подарила мать Тамоса, герцогиня Арейн, и Уонда дорожила ими так же, как полученными от Арлена луком и стрелами. Она каждое утро любовно начищала оружие и доспехи, как мать, купающая дитя.
Лиша, улучив минуту, вскипятила чайник и ушла с ним в ванную комнату. Грызя печенье, она разделась, чтобы наскоро вымыться, перед тем как переодеться в свежее.
Глубоко вздохнула. Скоро станет легче. Поток беженцев не иссякал, но Лощина ежедневно разрасталась, и пострадавших уже сгребали на выходе в путь, с живой скотиной и запасом продовольствия. В нескольких, пока не тронутых городках проводилась организованная эвакуация под охраной лесорубов.
Лощине еще предстояло их поглотить, но дело упрощалось, когда люди прибывали как колонисты, с припасами и пожитками, а не теми первыми волнами измученных беглецов, при которых не было ничего, кроме раненых.
Сегодня Лиша могла позволить себе сон. Может быть. Но во дворе уже собирались юные добровольцы, и ее подмастерья разбивали их на группы, проверив исходную силу и рефлексы. Болтовня молодежи Лощины притихла до возбужденного шепота, когда на пороге возникли Лиша и Уонда.
Всем добровольцам было чуть меньше или чуть больше двадцати – эта юная поросль вызвалась примкнуть к лесорубам, но по каким-то причинам получила отказ. У одного был непорядок с дыханием. Другой плохо видел без очков. Иным же просто не хватало роста или сил.