Лиша пришла в изумление:
– Помилуй, Аманвах, я ни разу не слышала, чтобы ты ругалась.
– Я невеста Эверама, – ответила Аманвах. – Если мне нельзя говорить о Его яйцах, то кому тогда можно?
Лиша рассмеялась – впервые по-настоящему за целую, как ей показалось, вечность. Аманвах присоединилась, и между ними на миг установился мир.
– Что-нибудь еще, Аманвах? – спросила Лиша.
– Ты носишь ребенка. Я хочу знать, от моего ли он отца.
И мир мгновенно закончился. Как и Лишина усталость пополам с досадой. Ее затопил адреналин, все чувства обострились. Если Аманвах посмеет хоть намеком угрожать ее ребенку…
– Не понимаю, о чем ты говоришь…
Аманвах показала мешочек с хора:
– Не лги, госпожа. Кости уже это подтвердили.
– Но не отцовство? Забавные штуковины эти кости. По мне, так ненадежные.
– То, что ты ждешь ребенка, сомнению не подлежит, – сказала Аманвах. – Чтобы узнать больше, мне нужна кровь. – Она значительно посмотрела на Лишу. – Всего пара капель, и я назову отца, пол и даже предскажу его будущее.
– Даже если и так – какое твое дело? – спросила Лиша.
Аманвах в кои веки поклонилась.
– Если ребенок – мой брат или сестра, кровь Избавителя, то мой долг – охранять его. Мало кто лучше меня знает, скольких убийц привлечет дитя Шар’Дама Ка.
Это было заманчивое предложение. Выяснив пол, можно отодвинуть надвигавшуюся войну с Красией, и Лише отчаянно хотелось узнать, как уберечь ребенка от беды.
Но она не колеблясь мотнула головой. Даже капля крови позволила бы Аманвах сделать расклад на все слабые места Лиши. Ни одной дама’тинг не хватило бы духу столь откровенно попросить кровь у другой владелицы хора. Это стало бы оскорблением, чреватым многовековой враждой.
Лиша заговорила хлестко:
– Ты забываешься, дочь Ахмана. Или считаешь меня слабоумной. Вон с моих глаз. Сейчас же, пока я окончательно не потеряла терпение.
Аманвах моргнула, но взгляд Лиши был колюч, а слова – искренни. Лиша находилась в своей среде. Поднимет палец – и вся Лощина набросится на Аманвах. Многие ждали этого с нетерпением.
Не теряя достоинства, юная священнослужительница встала. Скорость, с которой она устремилась к выходу, не вполне соответствовала бегству.
Когда щелкнул замок, Лиша снова обхватила руками голову.
Аманвах вернулась в пеструю карету, храня на лице странное выражение. Рожер привык к переменам ее настроения и угадывал их по глазам и поведению так же легко, как проделывал это с подземниками.
Но никакая эмпатия не помогла ему понять, о чем Аманвах думала сейчас. То, что он видел, было беспрецедентно, от обычной надменности не осталось следа. Дживах ка выглядела чуть ли не сломленной.
Рожер потянулся к ее руке:
– Все в порядке, любовь моя?
Аманвах ответила таким же пожатием:
– Все хорошо, муж мой. Я просто огорчена.
Рожер кивнул, хотя знал, на что похоже огорчение Аманвах, сейчас дело было в чем-то другом.
– Мама продолжает упираться? – спросила Кендалл.
– Конечно же, госпожа Лиша ее убедила, – сказала Сиквах.
– Я бы на это не полагался, – возразил Рожер. – Лиша тоже не в восторге от нашей идеи, хотя открыто, может быть, не противится.
– Посмотрим, – сказала Аманвах. – Видно, что госпожа Лиша готова выступать посредницей, но я сомневаюсь в ее беспристрастности. Она может заломить такую цену, что нам не заплатить.
– Не беспокойся о выкупе, – отозвалась Кендалл. – Дай мне с нею поговорить…
– Ни в коем случае, – покачала головой Аманвах. – Тебе, сестренка, негоже встревать в эти дела.
– Выходит, замуж выходить мне, а решают все, кроме меня?
Рожер невольно рассмеялся:
– Ты-то решала побольше моего. Меня вообще не спросили, хочу ли я. – Когда Кендалл пронзила его взглядом, он быстро добавил: – Хотя я, конечно, хочу. Чем скорее, тем лучше.
– Именно поэтому вам нужно оставаться над схваткой, – кивнула Аманвах. – Вы увидите контракт, перед тем как его подписать, но незачем слушать, как вам перемывают кости по ходу торгов, – это лишь причинит вред. Как написано в Эведжахе, «холод переговоров о браке способен потушить жар, которым тот должен пылать».
– Я просто устала спать у мамы, – вздохнула Кендалл. – Мне наплевать на какой-то клочок бумаги.
Рожер шагал в открытой ночи, отбросив за спину, невзирая на холод, меченый плащ. Он дышал глубоко, насыщая легкие морозным воздухом. Слишком долго он задыхался в этом плаще.
Рожер и Кендалл наигрывали на скрипках простенькую мелодию, ненавязчиво уводя подземников в сторону, а Аманвах и Сиквах слаженно пели, скрывая людей от демонских органов чувств.
Всего их было пятеро. Кендалл и Сиквах шли сзади, сливаясь в музыке, как любовницы. Рожер и Аманвах сплавились так же. Он чувствовал, как в нем резонирует голос жены, и близость была теснее, чем при соитии. Все четверо играли одно, но пению Аманвах аккомпанировала скрипка Рожера, а Сиквах – инструмент Кендалл. Это позволяло разбиться, как нужно, на пары, усиливая друг друга струнами и голосом. Впереди шагал бдительный Колив со щитом и копьем наготове.
Фонарей у них не было, мир освещался магией. Видеть это Рожеру и Кендалл позволяли пестрые меченые маски, изготовленные Аманвах и Сиквах. На головах у принцесс были тонкие золотые сетки, увешанные мечеными монетами и наделявшие такой же силой. Чтобы Колив смог их сопровождать, Аманвах вшила в его тюрбан и покрывало зрительные метки.
Они шли, пока не отыскали любимое место – широкий пригорок, откуда местность просматривалась далеко во все стороны. Колив мгновенно очутился наверху и обозрел окрестности. Он подал знак, что все чисто, и спутники поднялись к нему.
Заняв позицию, Рожер снял с ремня лук, и скрипка с голосом Аманвах дружно умолкли.
Кендалл кивнула и сменила простую мелодию, державшую демонов в узде, призывом, который разнесся далеко в ночи, притягивая подземников обещанием легкой добычи. Сиквах продолжала петь, маскируя голосом их присутствие.
Первыми нарисовались воздушные демоны: с небес, нарезая круги, спустились две твари. Кендалл притянула их поближе, после чего мелодия резко изменилась. Сиквах плавно вывела маскирующее заклинание, присоединив свой голос к музыке Кендалл, и демоны столкнулись на полпути так, что рухнули наземь сплетением щелкающих клювов и мелькающих когтей. Они грохнулись настолько тяжело, что Рожер услышал, как ломаются их полые кости.
Они с Аманвах зааплодировали, а Кендалл и Сиквах поклонились, как он учил.
– Полевые демоны с запада, – объявил Колив.
Стая была невелика, всего пять бестий, но пятерка полевых демонов могла за считаные секунды разорвать их в клочья.
Обе женщины хладнокровно встретили приближавшуюся угрозу. Сиквах уже возобновила песню незримости, скрывшую пятерых людей на холме от подземников не хуже меченого плаща.
Стая мчалась, притянутая настойчивым зовом Кендалл, а та нахмурилась и наложила вторую мелодию поверх первой, чем вызвала у демонов нестерпимую боль. В согласии с музыкой запела Сиквах, продолжая скрывать людей и усиливая атаку Кендалл.
Как только демоны приблизились, рука Рожера сомкнулась на грифе скрипки, и он вспомнил ночь, в которую оплошал и Кендалл досталось.
Но Кендалл с тех пор не раз выходила в открытую ночь без него, и пора было перестать над ней трястись.
– Слишком примитивно, – сказал он, когда Кендалл принудила подземников передраться. – Взять мои ноты и натравить демонов друг на дружку может любой грошовый жонглер.
Это было не совсем так, но Кендалл все еще робела, выступая на пару с Сиквах. Она остро нуждалась в волшебном пинке.
– Да ну? – улыбнулась будущая дживах. – А если каждый примется за себя?
Она повернула музыку, как нож в ране, и полевые демоны впились зубами и когтями в самих себя. Сперва Кендалл заставила их выцарапать глаза, и ослепшие твари заметались, снедаемые му́кой и яростью. Вскоре она уложила их на спину – остервенело когтящих и кусающих себя, – пока бестии не сломались от ран. Вокруг разлился, как сироп, горячий, смрадный и полыхающий магией ихор.
Через несколько секунд дрыгал лапами всего один подземник. Это был вожак, тварь с толстым панцирем. Кендалл сбавила обороты, и он перекатился, вскочил, раны уже начали затягиваться. За считаные минуты он полностью оправится, а молочно-белые слепые глаза вновь обретут зрение.
Кендалл не дала ему времени. Она простерла мелодию, как щупальца, проворно схватила демона, заставила его вслепую врезаться в участок голой скальной породы. Подземник отлетел, вереща, но Кендалл держала его, как на поводке, и заставляла собственным ходом снова и снова биться башкой о камень. Еще и еще, пока не раздался чавкающий звук и тварь не рухнула с раздробленным черепом.
Рожер подкрепил аплодисменты пронзительным свистом. Даже Колив ударил копьем по щиту. Но затем указал им:
– С юга идут огненные демоны. С востока – лесные.
Рожер увидел приближавшихся подземников, еще достаточно далеких.
– Кендалл, опусти скрипку. Очередь Аманвах и Сиквах.
Аманвах подплыла к Сиквах, и ее голос, вознесшись, естественно влился в песнь незримости, сплетая песнь призывную.
Кендалл с гордой улыбкой приникла к Рожеру. Он ощутил, как забилось ее сердце, и вспыхнул. В эти дни ученица воспламеняла его без труда. Сейчас она была для него совершенно новой личностью.
– Скоро станешь не хуже меня, – сказал, не кривя душой, Рожер.
Кендалл чмокнула его в щеку:
– Лучше.
– Твои слова да Создателю в уши. Я иначе и не позволю.
Огненные демоны устремились вверх по холму, но не успели достичь вершины, как жены Рожера их соблазнили. Рожер хотел бы выразиться иначе, но не сумел. Подземники закружили вокруг Аманвах и Сиквах, издавая негромкие, ритмичные звуки, неприятно похожие на мурлыканье.
Купа лесных демонов подобралась ближе и рассредоточилась, беря вершину холма в кольцо. Колив присел, а Рожер и Кендалл сжали инструменты, приготовясь в мгновение ока их вскинуть.