Гаред тяжко вздохнул.
– Так плохо? – спросил Рожер.
– У меня разболелась башка от духо́в Карин, – пожаловался барон. – Будто вылила их на себя целое ведро. И пищит, как мышь. Мне пришлось наклоняться, чтобы расслышать, и дышать этой вонью.
– Наверно, она нарочно говорила шепотом, чтобы ты нагнулся и полюбовался вырезом.
– А Динни еще хуже, – гнул свое Гаред. – Болтала только о поэзии. Поэзия! Проклятье, да я и читать не умею толком! Чем мне занять таких дамочек?
– Не важно, – рассмеялся Рожер. – Этим женщинам, видно, отчаянно хотелось произвести впечатление на холостого барона графства Лощина. Говори что хочешь. Похваляйся демонами, которых убил, или рассказывай о своем коне. Значения не имеет. Они все равно будут смеяться и вздыхать.
– Зачем тогда вообще разговаривать, если не важно, что я скажу?
– Чтобы убить время. Эти люди, Гар, за всю жизнь не ударили палец о палец. У них пропасть свободного времени, и они тратят его лишь на стихи и духи.
Гаред сплюнул. Слуга покосился, но счел за лучшее промолчать. Но по крайней мере, Гареду хватило вежливости смутиться.
– Я такую жену не хочу, – заявил он. – Пусть она не будет особо умна и грамотна, но Создатель свидетель – я надрываюсь дни и ночи напролет. Мне неохота приходить домой и слушать собачьи стихи.
– Тебе нужна женщина, которая поднесет тебе эль и по первому зову задерет платье, – предположил Рожер.
Гаред взглянул на него:
– Ты, Рожер, знаешь меня хуже, чем думаешь. Спину я гну за Лощину и должен знать, что моя женщина занимается тем же. Эль, мать его перемать, я и сам налью. – Он опустил глаза. – Впрочем, вторая часть мне нравится.
В гостиных Райнбека мужчины курили и пили, обсуждали политику и религию и вообще старались произвести друг на друга впечатление. Обступив столы для игры в убежище, они потягивали бренди и с каждым броском костей легко передавали из рук в рук суммы, которые большинство энджирсцев накапливало за целую жизнь.
Был там и Джасин, но герольд расположился в углу среди подпевал, и неожиданная с ним встреча исключалась.
– Гаред! Рожер! – позвал Тамос и махнул обоим, предлагая присоединиться к их с братьями и лордом Джансоном компании. – Давайте к нам! – Там же топтался и Кирин, герольд герцога Юкора, и имел вид человека, который пытается вступить в беседу с людьми, не особо довольными его присутствием.
– Дети мои, вы отдохнули с дороги? – спросил пастырь Петер. – Тамос рассказывал, как ваш караван двигался днем и ночью, разя подземников по пути. Это немалый подвиг.
Плечи Гареда приподнялись и опали.
– По мне, так ночи как ночи. Убивать демонов – та еще работенка, но это не то что валить деревья. Мой топор пометил сам Арлен Тюк. Замахнешься на демона – и никакой усталости. С каждым ударом становишься все сильнее.
Все захмыкали и понимающе закивали, но Рожер умел рассмотреть изнанку. Скорее всего, никто из гостей не видел демона вблизи, не говоря уж о том, чтобы с ним сразиться.
– А вы, Рожер? – осведомился Джансон. – Насколько я понимаю, у вас такого преимущества нет, когда вы завораживаете демонов игрой на скрипке. Должно быть, утомительно играть всю ночь.
– Вот они, мои мозоли, милорд, – улыбнулся Рожер, показывая свои восемь пальцев.
Собеседники были достаточно подготовлены, чтобы не вздрогнуть, но он прочел в их глазах изумление. Искалеченная рука – суровое напоминание о том, что таилось ночами за их мечеными стенами.
– Как говорит Гаред, мы в Лощине привыкли к таким вещам, – продолжил Рожер. – Может быть, я малость разомну пальцы, если сыграю в убежище…
– Не трудись, – сказал Кирин. – Я уже пробовал. Никто не садится играть в кости с жонглером.
– Мать-герцогиня дураков не растит, – заметил Джансон.
Райнбек и его братья расхохотались, как будто Кирин вообще не сказал ни слова.
Герольд же вымученно присоединился к веселью, отчаянно пытаясь хоть немного вписаться в компанию. Он воспользовался наступившей паузой:
– У меня тоже есть кое-какой опыт общения с демонами. Вы, может быть, слышали историю о том, как я отсек руку скальному демону?
В памяти Рожера что-то мелькнуло, но дело тем и ограничилось. Остальные застонали.
– Только не снова эту пьяную байку, – воспротивился Райнбек.
– Должно быть, демон был мелкий, – не поверил Гаред. – Ты вряд ли дотянешься до руки приличного скальника. Что у тебя было? Топор? Киркомотыга?
Кирин улыбнулся, оживившись.
– Сие великая притча! – Он отвесил Райнбеку поклон. – С дозволения вашей милости…
Герцог прикрыл ладонью лицо.
– Очень надо было спрашивать, барон? – Он махнул рукой в сторону Кирина. – Ладно, герольд. Спой свою песнь.
Кирин метнулся на середину комнаты, призывая к вниманию, а герцог подал знак принести еще вина. У герольда была отличная лютня, и если пел он средне, то и Рожер не относился к великим певцам. Голос Кирина, густой и чистый, окутал помещение чарами.
Кромешный мрак…
В чужом краю
Никак мне не уснуть.
За кругом враг,
Я весь горю,
Терзает ветер грудь.
Раздался крик:
«На помощь! Эй!»
Дитя! В глазах испуг.
«К нам, напрямик!
Беги скорей!
Тебя спасет лишь круг».
Малыш в ответ:
«Я упаду!»
Разносит эхо плач.
Забыв запрет,
К нему бегу,
Вцепился вестник в плащ:
«Остановись!
Он обречен,
Его ты не спасешь.
Меня держись,
Иль прямиком
Им в когти попадешь!»
Я отобрал
Его копье
И прыгнул за черту.
Страх сил придал,
И на зверье
Я в ярости бегу.
Я закричал:
«Крепись, малыш!» —
И бросился к нему.
«Ты слаб и мал,
Не добежишь.
На помощь я спешу!»
Рисую метки
На земле.
Все валится из рук.
Грозит нам смерть,
Ему и мне, —
Подземники вокруг!
Ночь разорвал
Рев громовой —
Явился великан.
Я задрожал,
Едва живой.
В глазах стоит туман.
Его рога —
Как два копья.
Прочна его броня.
Узрев врага,
Кричит дитя,
Хватаясь за меня.
Качнулась твердь…
Свиреп и дик,
Враг лапу протянул…
Казалось, смерть —
Но в тот же миг
Я меткой круг замкнул!
Пусть говорят,
Что лишь заря
Несет отродьям вред.
Последние слова поразили Рожера, и он вдруг понял, почему притча показалась такой знакомой. Сколько раз Арлен рассказывал об одноруком демоне, который преследовал его годы после того, как в детстве юный Тюк отрубил ему руку? Могло ли подобное дважды произойти на дороге в Милн?
Кирин расшаркался, и раздались аплодисменты, но только не из угла, где затаился Джасин, и не из круга собеседников герцога.
Рожер хлопал громко и медленно, чтобы от сводчатого потолка разлеталось эхо. Он аплодировал и когда прочие рукоплескания стихли. Все взоры приковались к нему.
– Славная история! – зычно похвалил Рожер. – Хотя я знал человека, который рассказывал ее иначе.
– Неужели? – надменно осведомился Кирин, умевший почувствовать вызов. – И кто бы это мог быть?
– Арлен Тюк, – ответил Рожер, и зал загудел.
С притворным недоверием он посмотрел на Кирина, и у того отхлынула от лица кровь.
– Ты понимаешь, конечно, что из мальчика в твоей песни вырос не кто иной, как сам Меченый?
– Не помню, чтобы в той истории участвовал жонглер, – встрял Гаред, и гул усилился. – Хотите правдивую песнь? – Барон хлопнул Рожера по спине, и тот невольно шагнул вперед. – Рожер, сыграй-ка «Битву за Лесорубову Лощину»!
Теперь закрыл лицо Тамос. Рожер повернулся и, как Кирин, поклонился Райнбеку:
– Ваша милость, мне не обязательно…
– Ее уже исполняют во всех кабаках отсюда и до самого Милна, – отмахнулся Райнбек. – Можно послушать и из первых уст.
Рожер сглотнул, но достал скрипку и заиграл.
Поразил Лощину мор,
Полон лазарет,
Бруне-травнице конец,
Ученицы нет.
И никто не скрылся,
Страха нет в помине.
Берегитесь, демоны!
Меченый в Лощине!
Лиша в Энджирсе, и вот
Ей дурные вести:
Бруне крышка, батька хвор,
Нет ее на месте!
И никто не скрылся,
Страха нет в помине.
Берегитесь, демоны!
Меченый в Лощине!
Вот она спешит в ночи,
Лишь жонглер при ней.
От бандитов не уйти
И от выползней.
И никто не скрылся,
Страха нет в помине.
Берегитесь, демоны!
Меченый в Лощине!
Вдруг навстречу – человек,
Весь в татуировках,
Режет тварей без ножа
С колдовской сноровкой!
И никто не скрылся,
Страха нет в помине.
Берегитесь, демоны!
Меченый в Лощине!
Их в Лощине ждет беда:
Метки покорежены,
Кто-то сгинул навсегда,
Кто-то изнеможенный.
И никто не скрылся,
Страха нет в помине.
Берегитесь, демоны!
Меченый в Лощине!
Меченый не дрогнул,