Октавия проводила меня через дверь, наружу, в обзорный поминальный зал со скамьями для прихожан.
Там она нашла мне технический комбинезон со множеством карманов, в который я и обрядился. Первая моя одежда за сто лет.
Одевшись, я обернулся посмотреть туда, откуда выбрался.
Ряд стальных дверей в гранитной стене, одна отодвинута вверх. Моя дверь. Перед ней на полу множество оплывших, сгоревших до основания свечей. Кто-то их тут зажигал долгие годы. Не забывал обо мне. Кто бы это мог быть?
Я даже мертвый популярен!
На раздвижной двери в мой склеп ясно читается надпись золотыми буквами.
«Погибшему герою от благодарного человечества».
Это они о чем? Ах, да…
Дал безнадежный бой и спас планету.
О да, я помню то сражение…
…В боевом ордере из трёх эсминцев и пяти катеров на орбите Первопрестольной мы устроили бойню двадцати транспортникам-саркофагам, набитых голодной пехотой Орды, и сотне вакуумных десантных великанов сопровождения.
Без ложной скромности — я был хорош! Выжрал всю энергию из окружающего космоса, накачав ею наши антиматериальные пушки. Звезда Первопрестольной даже утратила полпроцента от своего свечения. Все их корабли, что не имели классической плазменной тяги и не смогли смыться, после того как мы открыли ураганный огонь, легли в дрейф на орбите, утратив автономность, или упали на луну Первопрестольной.
Я жёг вражеские корабли, как насекомых лупой, рвал в клочья коммуникационные сети, сталкивал великанов и швырял кинетические болванки в догорающие транспортники.
Цена у невероятной победы была соответствующая. От моего флота к концу сражения не осталось ровным счетом ничего. Я тогда получил достижение «Единственный выживший». Нда, Пиррова получилась победа.
Вот тогда я и поймал именно то, о чём нас всех когда-то предупреждали преподававшие нам в Академии адепты энергии Большого Взрыва.
Сингулярная Воронка.
Невообразимые потоки энергии, стянутые мной к себе, меня же и выжгли дотла. Последующие пару недель я медленно умирал — и телесно, и духовно. Я пострадал так, что правящий император Константин Тридцатый, щедро отсыпав мне кучу званий, регалий и титулов, повелел упаковать безрассудного героя в эту самую капсулу во спасение его искалеченного тела и для исцеления разрушенного разума.
Запихал, короче говоря, героя подальше, чтобы не возбуждал в умах отчаявшихся имперских граждан излишних надежд. Пожалел, значит. Мог бы и прикончить, конечно, но кто-то остановил.
Видимо, у Империи лично были на меня свои виды.
Пожалуй, мне лучше всего будет покинуть Пантеон, решил я. Побыстрее, а ещё лучше и саму Первопрестольную, пока меня не хватились и не упаковали обратно.
Октавия вывела меня тайным ходом, через раздвижную каменную панель в стене из этих катакомб в верхнее парадное здание.
Ну, парадность этого здания осталась в далеком прошлом. Теперь это был натуральный притон, причем из самых мерзких. Я-то могу составить обоснованное мнение, флотские матросы обычно проводят время на грунте в местах, подобных этому. Откуда офицерам их приходится периодически вытаскивать. Ассортимент стандартный: очень дешёвые киберпроститутки, либо пьяное самоудовлетворение под музыку, похожую на удар кирпича по темечку, и прочая подобная запрещенка.
В моей ложной жизни в Пантеоне я тоже повидал всякого. Хотя сам был крайне разборчив и в связях, и в способах развлечения.
В общем, понять местный сброд могу, но осуждаю.
Стены крипты Пантеона расписаны чёрт знает чем. Одна из надписей бросилась мне в глаза: «Принц Жив».
Надо же, кто-то до сих пор в меня верит.
Мы с Октавией, переступая через тела разной степени бездыханности, а порой — наверняка и мёртвые, выбрались из зала к выходу. Вниз от центрального входа в Пантеон вела мраморная лестница, прямо на площадь перед ним. И теперь я мог обозреть истинные масштабы имперского разложения.
Эк вы далеко зашли, пока меня тут не было. Похоже, как начали гулять на моих символических похоронах, так с тех пор и остановиться не могли.
— Эй! А ты куда собрался?
Так, а это что такое сейчас было? Как-то очень похоже на бытовое хамство, а я такого не люблю.
— Стой, где стоишь. Оставайся там, где находишься. Ты никуда не уйдешь.
О, да это именно оно: безусловно, хамское обращение.
Я медленно повернулся и, усмехнувшись, произнес:
— А вот это не тебе решать, приятель.
— Да как раз мне решать. Приятель.
Старая имперская броня, ношеная не одно поколение, соответствующий запах… ух ты, а это реально здоровый лоб. Такого бы правофланговым в первую роту, на зависть посторонним генералам.
— Это моя точка. Понял? Клан Олдриных мне её в личное вечное владение пожаловал, понял? Я здесь главный, — прорычал мой потенциальный новобранец. — Давай, выворачивай карманы! Вход рубль, выход два!
— Ой да ладно, — я даже развеселился. — Я-то здесь точно был раньше тебя.
— Вот только не надо мне заливать, босота в комбезе на голое тело.
Ну да, тут он был прав. Я пошевелил пальцами босой ноги. Мне действительно не помешали бы какие-то тапки на ноги.
— Короче, — отрубил новобранец. — Ты и девка твоя отработаете каждый бесплатный час в моем заведении.
— Да уж нет, — усмехнулся я. — Я здесь и так достаточно много времени провел.
— Не принуждай заставлять тебя, щенок.
— Я очень сомневаюсь, что у тебя получится, — обоснованно заметил я.
— Ну, ты сам нарвался!
И сняв с пояса здоровенную металлическую дубинку, он устремился ко мне.
Я собирался встретить его как положено, шквалом призванной энергии, что должна была сложить его втрое… Но вот она, ещё одна благая весть этого дня, только хреновее прочих.
Я по-прежнему пуст.
Цена длительного криосна? После самосожжения в Сингулярной Воронке энергия Большого Взрыва ко мне больше не вернется?
Разберёмся. Потом. Сейчас надо выжить. Даже теперь я не безоружен.
Моё тело и есть моё оружие последнего шанса.
Уклонившись от удара дубинкой, я пробил ему с ноги голой пяткой прямо в широкий твердый лоб.
Тут-то он и потерялся.
Октавия подобрала откатившуюся дубинку и встала между нами и ещё каким-то темными личностями, отиравшимся на входе. Личности отвалили подальше.
— Лежи, олух, не дергайся! — бросил я, придавив его ногой к ступеням. — Я меч империи, я сам себе оружие, я опасен и с голыми руками. И ногами. На что ты надеялся вообще?
Он вяло попытался высвободиться от захвата, но получил удар пяткой в нос.
— Что, хочешь продолжить? Следующий удар может стать смертельным.
— Не убивай, а…
— Расхотелось, значит? А как же упоение в бою? И бездны мрачной на краю? Что, нет ничего такого? Понятно. Лежи и не гневи меня. Мне нужно подумать.
О, да, подумать было над чем. Мне очень не понравилось то, что тут я увидел. И я на это уже насмотрелся.
Планета, доедающая саму себя. Город, брошенный собственными жителями, равнодушными к самим себе. Неспособность к действию, неспособность хотя бы оторвать глаза от иллюзии, созданной кем-то другим.
Последним пунктом стала моя статуя на площади перед Пантеоном, засыпанная почти по колени бытовым мусором. Тоже, видать, приношения от благодарных потомков.
Этот мир погряз в самообмане, самоудовлетворении и анархии. Не похоже, что они нуждаются в спасении. Собственно, не особо и хотелось.
На гниль нельзя опереться. Гниль всегда подведет. Лучше я найду новый перспективный мир и начну оттуда.
А сюда я еще вернусь и построю вас, граждане алкоголики, хулиганы и тунеядцы, в стройные колонны по четыре. Но это потом. А пока сами, всё сами. Я после приеду и проверю, хорошо ли навели порядок.
— Октавия, — произнес я. — Здесь есть поблизости действующий космодром?
— Да, Ваше Высочество.
— Давай выбираться отсюда. А ты, деградант, снимай ботинки. Снимай ботинки, я сказал! Снял? Оба? А теперь беги! Беги и не оглядывайся.
Он и не оглядывался. Очень исполнительный попался.
— Славный был бы правофланговый, — усмехнулся я, садясь на мраморную ступень и натягивая на себя трофейную обувь.
Что у пехоты главное? — вспомнил я девиз инструктора из Академии. Главное у пехоты — ноги! Я даже подумал, а не завербовать ли мне действительно этого исполнительного бегуна?
Но нет. Уж я-то смогу найти куда более достойных спутников, друзей и вассалов.
— Я проложила маршрут, Ваше Высочество, — доложила Октавия.
— Значит, улетаем,
Да. Улетаем отсюда. И я даже знаю куда.
Мы летим домой. На «дачную планету», мир моего детства. На мою собственную планету. К бабушке!
Да. Для начала, это хорошая цель. Там я смогу оглядеться, соберу информацию, обдумаю происходящее и разработаю план действий на первое время. А потом и стратегию разработаю. Да, это подходящее место, чтобы всё не спеша осмыслить.
Например, на тему того, как мне всё это исправить и занять трон галактики.
А ещё там, на Гербере, такие яблоки растут. Нигде таких больше не найдешь. Объедение!
И, конечно, я даже примерно не представлял, что за жесть и анархия на самом деле поджидает меня там.
Попуткой оказался корабль с грузом для планеты-завода Гиацинт, какое-то оборудование для добычи на астероидах. Управляла им могучая девушка-пилот с пропорциями валькирии. В одиночку, не считая парочки косоруких сервов.
Эта девушка, казалось, могла бы управлять крейсером кончиками пальцев.
Общий язык мы нашли достаточно быстро.
— Не боишься пиратов? — спросил я её где-то на второй день пути.
— Ну ты ведь мне поможешь, если до этого дойдет? — подмигнула она мне.
— Не сомневайся, — вполне серьезно ответил я. — Конечно. Я в этом разбираюсь. Правда, до абордажа лучше не доводить. В абордаже я меры не знаю.
— Какой же ты клёвый, — наградила меня широкой улыбкой эта белокурая дочь космоса.
Её, кстати, звали Снегирина, и она была неподдельная блондинка. История, похоже, классическая — обедневший дворянский род с Периферии, безотцовщина, школа гражданских пилотов…