Но ради дела — я терпел чужие гербы на форменном кителе. Значков было много, и досталось всем. Даже на боку князя Потемкина эрцгерцогиня самолично замарав черной краской холеные ручки нанесла свой высочайший герб. То, что броненосец отправляется с нами, не вызвало никаких обсуждений. Конечно едет! Какой же бродячий цирк без животных, блин, а клоунов кругом и так сверх меры собрано.
Во-вторых, пришлось поднять над всеми глайдерами посольские флаги Коварола, тот же отпечаток когда-то неосторожно наследившего предка на пиратски чёрном вертикальном полотнище.
В-третьих, вперед отправили Макса, возведенного в достоинство снейшаля, разгонять препятствующих движению кортежа, внушать ужас и почтение встречным проезжим, а также по возможности возбуждать во встречных простолюдинах верноподданнический восторг и раздавать флажки Коварола всем желающим для приветствия проходящего постольства.
Макс воспринял господскую блажь с присущим ему бронетанковым юмором, погрузил флажки с сумкой на багажник глайдербайка, оседлал машину и умчался вперед, нести миру дурные вести.
Мы идем.
Выехали наконец, а я думал уже прокляну все. Сефирот поднялся высоко, печет безжалостно, глайдеры цепочкой несутся над пустыней к югу, флаги колотит во встречном потоке ветра.
Семёныч уже традиционно остался в городе на хозяйстве.
— Нафиг мне эти ваши курорты, — махнул старый солдат рукой. — Это ваше дело молодое. А я наотдыхался уже сполна. Езжайте.
Ну мы и поехали.
— Этот твой Евгений, — мрачно бросил я Октавии, сидевшей за рулем нашего передового глайдера. — Он точно знает, что делать?
— Действует, как договорились, — подтвердила невозмутимая кибердама. — Прокладывает выхлопную трассу к сектору Орхидеи, там отключает двигатели и, совершив вокруг планеты огибающий гравитационный маневр, в режиме полной скрытности по инерции летит обратно к центру системы.
Ага. А летит он к Сефироту-Один, ближайшей планете к нашей звезде. Этот Сефирот-Один, он же Хтонь, раскаленная планетёшка почти на краю неукротимо бушующего Сефирота, вечно и безнадежно повернутая к могучей звезде всегда одним раскаленным полушарием. На обратной стороне Хтони царит вечная ночь и холод. Место стремное и необитаемое. Там у Ганса, нашего знакомого контрабандиста, секретная база подскока. Прямо на терминаторе, на базальтовом айсберге на границе, где промороженная силикатная корка планеты плавится в океане лавы. Там Цесаревич Евгений затаится, до получения сигнала на возвращение.
Ну хоть что-то идёт, как надо…
Меня, конечно, возня эта со сбором и погрузкой бесконечных чемоданов сильно раздражает, но худшее уже позади, мы всё-таки выступили.
А сколько нытья было. Этот темный дворецкий, оказавшись в своей стихии давай вдруг выдумывать мне придворный коварольский титул, мол, если делать хорошо, то все должно быть по придворным статутам. А если я личный учитель-воспитатель эрцгерцогини, то какой титул мне подходит? Гофмейстер, или таки камер-юнкер? Имею ли я тогда право сидеть в присутствии Её Высочества? Не должен ли подавать ей руку при её выходе из транспорта?
А может я еще ей и нос должен вытирать и с ложечки кашей кормить?
И я этот дворцовый переворот в зародыше растоптал кованым сапогом грубого авторитаризма.
— Так, — мрачно прорычал я. — Вы с этим вольнодумством мне тут завязывайте. Я здесь главный, по любым раскладам. Я. Вопрос закрыт.
Ненавижу быть хотя бы и формально не главным. Я здесь хозяин и голова. Чувствую, что я этот аристократическую вольницу долго не вытерплю, верну все как было и гори термоядерным пламенем тот арсенал.
Но ради дела я все равно терпел.
Тёмный дворецкий все равно ныл и стонал, что все не по фэн-шую, Бархатной книге и заветам предков, но для меня это всё уже было далеким боем по глухому барабану, неважно и незаметно.
Дворецкий, конечно как-то там в конце-концов извернулся, изобрел для меня некий экстраординарный титул рекса, но я сказал, чтобы он ко мне с этой фигней не подходил, и не будил во мне спящего в будке на цепи тиранозавра.
На том и сошлись.
Пока суть да дело, Даша, Кукушка и Иоланта подозрительно так спелись. Я сначала даже был рад, что у эрцгерцогини появилось более здоровое общество со старшими подругами, но потом забеспокоился ещё больше.
Потому как на первом же привале Оракул, Даша и Иоланта плотно спевшиеся за время наполнения чемоданов всяким сверх необходимым к отъезду: посудой, деликатесиками, бельишком всяким, хихикая и задорно поглядывая в мою сторону, собирали по чахлым пустынным кустам сухие ветки, а потом сооружали из неё раскоряченную куколку.
— Это ещё чего они мастерят? — угрюмо поинтересовался я сверяя с Октавией пройденный за полдня маршрут.
— Кажется, в древности это называлось «кукла-вуду», — невозмутимо произнесла Октавия.
— Серьёзно? — скривился я. — Мою, что ли?
Самое неприятное, что Октавия не стала опровергать мое предположение:
— Позвольте поразвлечься девочкам, господин рыцарь. Им требуется небольшая релаксация. Надо бы спустить малость пару.
Ну надо же. Ну с Иолантой все понятно, Дашу, я тоже как бы бортанул с этим поцелуем без развития отношений и заслужил толику невинной мести. А вот Кукушке я когда успел соли на хвост насыпать? Или это она так, за компанию с подружками, что ли?
— И как далеко они зайдут в следующий раз? — мрачно поинтересовался я. — Предложат мне яду на полдник?
— Я присматриваю за психологическим климатом в коллективе, господин рыцарь, — безмятежно отозвалась Октавия. — У меня все под контролем. Пусть балуются, укрепляют горизонтальные связи. Эрцгерцогине не помешает дополнительная социализация.
Ну, надеюсь, что на этом действительно всё и кончится, потому как эти смешливые девчонки следующим делом спалили изображавшую, видимо, именно меня куклу на походном костре.
Поднимающийся дым от ловко раскачегаренного Кукушкой костра видимо символизировал выпущенный в мировой эфир этими коллективом свистящий из-под плотно прижатой крышки социальных отношений пар.
Чо т мне уже не нравятся такие вот тихие игры на свежем воздухе…
— И что это было? — угрюмо поинтересовался я у проходившей мимо Кукушки.
— Ах, не беспокойтесь, повелитель. Всего лишь невинное девичье гадание, — воскликнула Кукушка быстро удаляясь. — На суженого!
Че блин⁈ На какого еще суженого? Суженного сожженного? Я у судьбы такого не просил! Чего им надо от меня вообще?
А гадальный костер уже засыпали песком, собираясь ехать дальше.
Да, надо ехать, путь еще неблизкий…
Макс уже взобрался на свой глайлербайк, готовый вырваться вперед и принять грудью любую предназначенную нам опасность, да хоть на фугас наехать — искренне сочувствую тому фугасу.
— Ну, ты как, Макс? — спросил я его. — В целом?
— Да все отлично, командир! — радостно оскалился Макс — Легкая прогулка, чего еще хотеть?
— А ты хотел бы чего-то, кстати? — заметил я. — В будущем?
— Уничтожать врагов Империи, — немедленно ответил Макс. — Мне бы пилозубый меч, доспехи вроде легионных, товарищей надежных с десяток, да артиллерийское прикрытие, так я и не хотел бы больше ничего. Ну может, только загеноцидить орду-другую-третью.
Ха, бравый вояка, отрада отца-командира, никогда батьку не расстроит не строевыми размышлениями и посторонними сомнениями.
— Будет тебе, Макс и меч и товарищи, тоже будут, — заверил я бойца-преторианца. — И Орду я тебе тоже гарантирую. Мимо нас она точно не пройдет.
— Служу Империи! — от груди кулаком отсалютовал Макс.
— Давай, боец, поезжай, — хлопнул я его по бронированному плечу.
Макс сорвался с места и унесся, поднимая хвост пыли к горизонту. За ним начали отъезжать и прочие. Я на ходу заскочил в глайдер под управлением Октавии и уселся в кресло сбоку от пилота. А кроме нас в глайдере никого больше не было, только стопка увязанных ремнями чемоданов с коварольским гербом.
— Довольны беседой с личным составом? — поинтересовалась Октавия не отрываясь от управления.
— Беседой доволен, — задумчиво произнес я глядя на пролетающие мимо барханы Великой Приморской пустоши. — Но что за мысли на самом деле бродят в этой большой голове, я не знаю…
— Империи он верен, — отозвалась Октавия. — И он будет верен вам, господин рыцарь, пока вы следуете избранным путем.
— Да уж, — пробурчал я. — Вот почему бы всем не любить меня за то, какой я есть?
— Таких тоже хватает, — без тени улыбки заметила Октавия. — Но все такими не будут.
— Вот-вот, — пробурчал я. — Идем с опережением графика. Это не к добру.
Мы проложили маршрут через зону контроля присягнувших мне племен, потому никаких неожиданностей мы не встретили. Но на каждой стоянке я готовил лагерь к обороне по всем правилам.
Вечером, когда мы с Дашей расставляли сторожевых сервов вокруг разбитой уже на ночь стоянки, она сказала мне:
— Ты бы поговорил с Иолантой. Ей требуется твоя поддержка. Серьезно, требуется.
— Вот уж никогда бы не подумал, — буркнул я. — Что нашей бравой эрцгерцогине нужна чья-то поддержка.
— Она прячется за титулом, как за щитом, — вздохнула Даша. — Организует свою жизнь по правилам дипломатического протокола. Но она одна, далеко от семьи и все надежды, всё лучшее, что может ожидать в её жизни, у неё связано с тобой. Дай ей шанс.
— Я дал ей уже тысячу шансов, — пожал я плечами. — Дам и ещё один, мне не трудно.
Тем же вечером я поговорил с Иолантой. Пришел к костру перед её палаткой, где она сидела на раскладном стуле, с пригревшимся Потемкиным на коленях, а её спецназ-служанки шустрили с быстрым, непритязательно скудным походным ужином, на пяток всего блюд, не больше.
— Да, учитель? — немедленно поднялась со своего места Иоланта с Потемкиным в руках. Это кто же её так выдрессировал? Мама-воительница? Очень похоже.
— Пройдемся немного, — произнес я. — А тут как-раз с ужином закончат.
Мы шли по внешнему краю лагеря, образованного расставленными по большому кругу глайдерами. Затаившиеся в темноте сторожевые сервы молча пропускали нас через посты. Потемкин довольно похрапывал у Иоланты на руках