Однако занять место Фаргала юноша не помышлял. Во-первых, он принес присягу верности царю как всякий наемник, во-вторых, сын вождя прекрасно понимал, что сейчас именно Фаргал — на своем месте, а он, Кэр, — на своем. При взгляде на спокойно-уверенное горбоносое, как у самого юноши, лицо императора сын вождя ощущал странное тепло в груди. Словно глядел на отца своего, Хардаларула. Но при этом Кэр был совсем не прочь скрестить с Фаргалом клинки. Царь считался лучшим фехтовальщиком, нет, лучшим бойцом в Империи. Изрядное искушение для юноши, чей «скорпион» в тренировочном поединке доставал своим жалом даже такого мастера, как Кайр.
Вечерами, когда войско становилось лагерем, сын вождя отъезжал подальше от стоянки и до первых звезд изнурял себя упражнениями. Вернее, пытался изнурить. Тело слушалось безупречно, и серебрящийся в сумраке клинок, казалось, подогревал сына вождя собственным огнем. Кэр возвращался взмокший, страшно голодный, но способный бодрствовать хоть целую ночь. Правда, стоило ему, завернувшись в одеяло, улечься на охапку соломы неподалеку от шатра Кайра, как звуки ночи и голоса людей сливались в одно, и Кэра окутывало дыхание Повелителя снов.
Так прошло три дня.
За три дня войско Фаргала преодолело чуть больше семидесяти миль. Как и рассчитывал царь, вокруг было спокойно. Владыки трех земель, которые пересекла армия, обеспечивали солдат всем необходимым. И ничего сверхъестественного не наблюдалось, пока не наступила третья ночь похода.
Глава вторая
Треск лопнувшей ткани разбудил Фаргала. Рука нащупала меч раньше, чем царь открыл глаза. Еще миг — и Фаргал уже стоял на ногах, глядя, как сквозь разрыв в стене шатра протискивается чудовищная чешуйчатая тварь. Царь замер в готовности. Красноватый свет лампы озарял обнаженное человеческое тело с напрягшимися мускулами и тускло блестящую чешую на широкой спине твари.
Существо влезло в шатер, и теперь Фаргал видел его целиком. Больше всего тварь походила на огромную черепаху без головы. Ростом — по плечо Фаргалу, а шириной с бортовой щит колесницы. Шесть коротких толстых лап вспахивали ковер кривыми когтями.
Фаргал ждал нападения. Но тварь медлила, бестолково топталась на месте. Фаргал попытался отыскать уязвимые места бестии, но с тем же успехом он мог искать их у гранитного валуна. Глаза, уши, пасть… Если они и есть, то где-нибудь под чешуйчатым панцирем. Снаружи — ничего похожего на голову.
В голове Фаргала мелькнула мысль о стражнике снаружи. Быть не может, чтоб треск разрываемого полотна остался не услышанным!
Тварь все еще кромсала когтями фетский ковер. Непосредственной опасности не было, и Владыка Карнагрии позволил себе немного расслабиться. Разумней позвать на помощь. Или отправить кого-нибудь за магом. Но Фаргал не любил просить помощи. К тому же его меч — это не просто отлично выкованная и отточенная полоса металла. Сей клинок разил, невзирая на чары.
Фаргал шагнул вперед, и тварь, похоже, определилась. Перестав кружить на месте, она заковыляла к человеку. Фаргалу ничего не стоило ускользнуть, но он поступил иначе. Меч царя взлетел и опустился на чешуйчатую броню твари.
Фаргал ожидал, что чешуя уступит стали. Или клинок отскочит от нее, как отскочил бы от панциря сухопутной черепахи. То, что произошло, царь предвидеть не мог.
Спина чудовища лопнула с медным звоном.
Нечто скользкое, красное, как свежесодранная шкура, выметнулось из трещины и ударило в Фаргала, едва не сбив с ног. Лицо, грудь, живот царя оказались залепленными горячей отвратительно пахнущей массой. Он успел закрыть глаза, но ядовитая слизь проникла в ноздри и рот, обжигая, как кислота. Сознание начало мутиться, словно от дурманного дыма. Царь выронил меч и зашатался под тяжестью повисшего на нем существа. Почему-то Фаргал знал, что должен устоять на ногах. Но через полсотни неистовых ударов сердца перестал различать, где верх, а где низ, стоит он или уже повержен. Фаргал ослеп, оглох, потерял оружие и возможность дышать. Но стать покорной жертвой был просто не в состоянии. Воин сражается до конца!
Заскрежетав зубами, Фаргал вонзил пальцы в скользкую жилистую массу, накрывшую его. Ярость утроила силы. Чудовищным напряжением мускулов царь отодрал порождение зла от своего лица. Он по-прежнему ничего не видел, но наконец сумел вдохнуть — рот освободился.
Царь жадно втянул воздух… и закричал от нестерпимой боли. Будто удар медвежьей лапы обрушился на его лицо, до костей раздирая плоть.
Чудовищная тварь выбросила из себя дюжину жгутов-щупалец. Каждое из них заканчивалось острым закрученным когтем.
Десяток щупалец тут же обвились вокруг туловища Фаргала. Два оставшихся свободными полосовали когтями лицо царя и руки, которыми Фаргал пытался защитить залепленные кровавой слизью глаза.
Царь перестал чувствовать боль. Щупальца, обхватившие его торс, сдавливали ребра кольцами огромного удава. Когти воткнулись в его тело и начали ввинчиваться в живое мясо, как головы гигантских клещей.
Фаргал на ощупь пытался поймать рвущие лицо конечности, но ладони стали скользкими от слизи и собственной крови, и когда царю это удалось, оказалось, что удержать щупальца почти невозможно. Казалось, пальцы сдавливают скользкие, тугие, оплетенные сухожилиями внутренности. Через несколько мгновений щупальца освободятся и докончат дело.
Или копи, что вбуравливались в тело все глубже и глубже, пронзят мышцы спины и живота и доберутся до внутренних органов: легких, печени, сердца. Царь проигрывал бой.
Мозг Фаргала, отрешившись от всех чувств и ощущений, безуспешно искал путь к спасению…
Но спасли царя руки!
Прежде чем прошли те несколько мгновений, которые Фаргал мог удерживать разящие щупальца твари, царь инстинктивно, не размышляя, намотал склизкие конечности на руки. Так наматывают канат для прочности захвата. Еще миг — и Фаргал вновь позволил ярости выплеснуть еще оставшуюся в нем силу. Суставы затрещали, мышцы напряглись так, что еще чуть-чуть — и разорвутся.
Из горла царя вырвался хриплый рык. Вслед за ним раздался отвратительный чмокающий звук… и оторванные щупальца обмякли в руках Фаргала.
Горячая вязкая жидкость хлынула на ковер. Ослепительная вспышка озарила стены царского шатра… и тварь, потеряв свою силу, повисла на впившихся в тело царя щупальцах.
Фаргал не осознал, что с тварью покончено. Может быть, инстинкт подсказал ему: смерть чудовища еще не означает, что опасность миновала. Потому с тем же яростным хриплым рычанием царь вырвал из своей плоти одно за другим отвратительные щупальца и отшвырнул от себя останки монстра.
Кровь хлынула из многочисленных ран, унося проникший в тело яд… и жизнь.
Царь еще думал о том, что надо выйти наружу, позвать… Но не мог сделать даже шага. Шаг — и он рухнет наземь, чтобы уже никогда не подняться.
С каждым ударом сердца смерть подступала все ближе к Владыке Карнагрии. Еще пара ударов — и не спасет никакой лекарь.
Фаргал пошатнулся, и огромная черная тень его поплыла вдоль полотняной стены шатра, удлиняясь, все ниже, ниже…
Вождь соктов проснулся от неистового крика, пронзившего мозг. Люг узнал голос. Отбросив покрывало, вождь схватил то, что было сейчас важнее одежды. Меч! Золотой браслет огнем жег запястье сокта.
Выскочив наружу, Люг едва не сбил с ног стражника, взмахнув мечом, рассек привязь и прыгнул на спину неоседланного жеребца. Вцепившись левой рукой в длинную гриву, сокт гикнул и с силой ударил пятками в крепкие бока.
Конь закричал почти как человек, от боли и неожиданности, но, узнав хозяина, обратил ярость в ярость бега — прыгнул в темноту.
Напрямик, через спящих солдат, через пламя угасающих костров, с неистовым ржанием пронесся он по лагерю, исчезая раньше, чем смолкал стук копыт. Оставляя позади разбуженных, всполошившихся людей, жеребец, как смерч, пролетел сквозь ночь и был осажен всадником в шаге от царского шатра.
Люг слетел на землю, еще в прыжке успев разглядеть прореху в расшитой золотом ткани. Предоставив коню свободу, сокт подскочил к часовому, застывшему у входа в шатер, и ударил его кулаком в грудь.
Без звука, как деревянная кукла, воин упал к ногам вождя. Люг Смертный Бой задохнулся от страшного предчувствия и, отшвырнув тяжелый полог, ворвался в шатер… чтобы увидеть, как падает на ковер истекающий кровью Фаргал.
Люг прыгнул вперед, но не успел поддержать царя, и тело Фаргала ударилось оземь, выбрызнув из многочисленных ран слабые струйки крови.
Ни один лекарь уже не смог бы спасти царя. Даже его Верховному магу это было не по силам: нельзя в единый миг сплести заклинание. Но Люг, жрец Яго, мог попытаться.
Коснувшись правой рукой слипшихся волос Фаргала, сокт прошептал слово обращения, и сила Яго снизошла на него. Будущий миг, в котором уже не было Фаргала живого, отступил перед продлившимся Настоящим, подарив Люгу несколько мгновений. Их хватило на одно короткое заклинание: раны царя перестали кровоточить. Теперь сокту осталось лишь собрать воедино всю свою любовь к другу и отдать ему часть своей жизненной силы. Воин действительно любил Фаргала более, чем самого себя: у него получилось!
Силы оставили вождя соктов, он опустился на ковер рядом со своим другом. Глаза его заволокло туманом. Последнее, что увидел вождь: полог шатра откинулся, и в проеме возникла зловещая фигура с мечом в руке… Вот только не было у Люга сил, чтобы поднять свой собственный меч! Мир вокруг него перевернулся, и сокт повалился на бесчувственное тело Владыки Карнагрии.
Начальник царской стражи Бехер, самый преданный и в преданности своей — самый свирепый из Алых, услышал сквозь сон звериный хриплый крик Фаргала.
Шатер Бехера стоял в непосредственной близости от шатра императора. По традиции Бехер должен был во время похода неотлучно находиться рядом с царем. Но Фаргал предпочитал одиночество и сумел убедить своего начальника стражи, что на земле Карнагрии тот может не оберегать его так тщательно.