– Да, да, пожалуй, я понимаю. – Саймон даже не пытался скрыть разочарования. Когда он произносил слово «магия», он имел в виду совсем другое. – А что еще за ловушки? Почему вы сказали «ловушки»?
Моргенес наклонился вперед и помахал толстым томом у Саймона перед носом.
– Любые записи и есть ловушка, – весело сообщил он, – самая лучшая из всех. Книга – это единственный вид капкана, который продолжает держать пленника – а речь идет о знаниях – живым навсегда. И чем больше у тебя книг, – доктор обвел рукой комнату, – чем большим количеством ловушек ты располагаешь, тем больше ты получаешь шансов поймать редкого, ускользающего, сияющего зверя, одного из тех, что в противном случае может умереть. – Моргенес закончил свои изящные рассуждения и небрежно бросил книгу обратно на стопку.
В воздух поднялась маленькая тучка пылинок, засверкавших в солнечном луче, который проник в комнату сквозь решетку на окне.
Саймон некоторое время смотрел на мерцавшую в воздухе пыль, собираясь с мыслями. Следить за словами доктора было равносильно попытке поймать мышь, когда у тебя на руках рукавицы.
– А как быть с настоящей магией? – наконец спросил он, и между бровями у него появилась сердитая морщинка. – Магия, которой, как говорят, занимается Прайрат у себя в башне?
На мгновение в глазах Моргенеса промелькнул гнев – или это был страх?
– Нет, Саймон, – тихо ответил он. – Ничего не говори про Прайрата. Он очень опасный глупец.
Несмотря на собственные жуткие воспоминания о красном священнике, взгляд доктора показался Саймону странным и пугающим, и ему пришлось набраться мужества, чтобы задать следующий вопрос:
– Но вы ведь занимаетесь магией? Почему же так опасен Прайрат?
Неожиданно Моргенес встал, и на мгновение Саймону показалось, что старик его ударит или закричит. Но вместо этого Моргенес неуклюже подошел к окну и некоторое время смотрел наружу. Сидевшему на прежнем месте Саймону показалось, что редкие волосы доктора образовали легкий ореол над узкими плечами.
Моргенес отвернулся от окна и вернулся обратно к Саймону. Лицо доктора стало печальным, его переполняли сомнения.
– Саймон, – начал он, – вероятно, мне не будет ни малейшей пользы, если я скажу тебе эти слова, но я хочу, чтобы ты держался подальше от Прайрата – не подходи к нему и не говори о нем… только я могу быть исключением.
– Но почему? – Вопреки опасениям доктора, Саймон решил держаться подальше от алхимика. Однако Моргенес редко бывал настолько откровенным, и Саймон не собирался терять такой шанс. – А что в нем плохого?
– Ты заметил, что люди опасаются Прайрата? И, когда он спускается из своих новых покоев в башне Хьелдина, все стараются держаться от него подальше? На то есть причина. Его боятся из-за того, что сам он не испытывает правильных страхов. Это видно в его глазах.
Саймон засунул кончик пера в рот, задумчиво его пожевал и вынул.
– Правильных страхов? И что это значит? – спросил он.
– Не существует такого понятия, как «бесстрашный», Саймон, если только речь не идет о безумце. Люди, которых называют бесстрашными, просто хорошо умеют скрывать свой страх, а это совсем другое дело. Старый король Джон знал страх, как и оба его сына… Как и я. Прайрат… ну все видят, что он не боится и не уважает определенные вещи, как все мы. Именно это имеют в виду, когда называют кого-то безумным.
Слова Моргенеса произвели на Саймона сильное впечатление. Он не был убежден, что способен поверить в возможные страхи Престера Джона или Элиаса, но Прайрат сам по себе представлял большой интерес.
– А он безумен, доктор? Как такое может быть? Он священник и один из советников короля. – Но Саймон не забыл глаза и зубастую улыбку, он знал, что Моргенес прав.
– Позволь мне сформулировать проблему иначе. – Моргенес намотал завиток длинной белой бороды на палец. – Я говорил тебе о ловушках, о поиске знаний как о попытке найти ускользающее существо. Ну если я и другие исследователи истины отправляемся к нашим ловушкам, чтобы найти неуловимого, сияющего зверя, Прайрат распахивает свою дверь ночью и ждет, кто туда забредет. – Моргенес взял перо у Саймона и краем рукава стер чернила с его щеки. – Проблема подхода Прайрата в том, – продолжал Моргенес, – что, если тебе не понравится зверь, который придет тебя навестить, будет трудно – очень, очень трудно – снова закрыть дверь.
– Ха! – прорычал Изгримнур. – Касание, было касание! Признай это!
– Всего лишь шепот, прошелестевший по моей груди, – ответил Джошуа, с фальшивым недоумением поднимая бровь. – Я сожалею, что немощь заставляет тебя прибегать к столь отчаянным шагам… – И посреди фразы, не меняя тона, принц сделал выпад.
Изгримнур принял его на деревянный клинок и отбил в сторону.
– Немощь? – прошипел пожилой воин сквозь зубы. – Ты увидишь немощь, которая отправит тебя к кормилице!
Все еще сохранивший быстроту, несмотря на прожитые годы и вес, герцог Элвритсхолла перешел в атаку, двуручная хватка позволяла ему контролировать ситуацию, и он принялся описывать деревянным клинком широкие дуги. Джошуа, у которого пряди тонких волос прилипли ко лбу, отскочил назад, парируя выпады противника. Наконец он увидел свой шанс, и, когда Изгримнур занес меч для нового широкого взмаха, принц нырнул вниз, используя свой клинок, чтобы направить меч Изгримнура над головой, и сделал быструю подсечку. Герцог рухнул на землю, точно старое дерево. Через мгновение и сам Джошуа опустился на траву рядом с ним. Единственной рукой он ловко расшнуровал толстый жилет и улегся на спину.
Изгримнур, дышавший, как кузнечные мехи, несколько долгих моментов молчал. Его глаза были закрыты, промокшая от пота борода блестела в лучах яркого солнца. Джошуа наклонился к нему, чтобы проверить, как герцог себя чувствует, на лице у него появилась тревога, и он потянулся, чтобы развязать жилет герцога. Когда его пальцы коснулись узла, огромный розовый кулак Изгримнура опустился ему на голову, вновь уложив на спину. Принц поднес руку к уху и поморщился.
– Ха, – хрипло сказал Изгримнур. – Это научит тебя… Щенок…
Они помолчали еще некоторое время, глядя в безоблачное небо.
– Ты жульничаешь, малыш, – наконец заговорил Изгримнур и сел. – Когда ты вернешься сюда в следующий раз, я свое возьму. Кроме того, если бы не проклятая богами жара, я бы проткнул твои ребра час назад.
Джошуа также сел и прикрыл ладонью глаза от солнца. К турнирному полю направлялись двое мужчин, один в длинном одеянии.
– Да, сегодня жарко, – не стал спорить Джошуа.
– И это в новандере! – проворчал Изгримнур, стягивая дуэльный жилет. – Дни Пса уже давно остались позади, а жара не унимается! Когда же пойдет дождь?
– Быть может, его напугали. – Прищурившись, Джошуа смотрел на приближавшихся мужчин.
– О, привет, младший брат! – произнес один из них. – И старый дядюшка Изгримнур! Похоже, вы утомились от собственных игр!
– Джошуа и жара едва меня не прикончили, ваше величество, – ответил Изгримнур, когда король подошел ближе.
Элиас был в богатой тунике цвета морской волны. Темноглазый Прайрат – в красной сутане, развевавшейся на ветру – дружелюбная алая летучая мышь.
Джошуа встал, протянул руку и помог Изгримнуру подняться.
– Герцог Изгримнур, как всегда, преувеличивает, – негромко сказал принц. – Мне пришлось сбить его с ног и сесть верхом, чтобы спасти собственную жизнь.
– Да, да, мы наблюдали за вашими играми из Башни Хьелдина, – сказал Элиас, небрежно махнув рукой в сторону башни, вздымавшейся за крепостной стеной Хейхолта. – Не так ли, Прайрат?
– Да, сир. – Улыбка Прайрата была предельно холодной, а голос удивительно скрипучим. – Ваш брат и герцог – очень сильные мужчины.
– Кстати, ваше величество, – сказал Изгримнур, – могу я задать вам вопрос? Мне бы не хотелось беспокоить вас в такое время государственными делами.
Элиас, смотревший куда-то вдаль, повернулся к старому герцогу с выражением легкого раздражения на лице.
– А я, так уж получилось, обсуждаю с Прайратом исключительно важные проблемы. Почему бы тебе не прийти на прием, отведенный для подобных вопросов? – Он снова отвернулся.
На турнирном поле Гутвульф и граф Эолейр из Над-Муллаха, родственник короля Эрнистира Ллута, преследовали капризного жеребца, сумевшего сбросить путы. Глядя на них, Элиас рассмеялся и подтолкнул локтем Прайрата, который удостоил короля еще одной небрежной улыбкой.
– Прошу прощения, ваше величество, – снова заговорил Изгримнур, – но я уже две недели пытаюсь обсудить с вами этот вопрос. Ваш канцлер Хелфсин продолжает повторять, что вы заняты…
– …В Башне Хьелдина, – коротко добавил Джошуа.
На мгновение взгляды братьев встретились, и Элиас повернулся к герцогу:
– Ну хорошо, я слушаю. В чем дело?
– Речь о королевском гарнизоне в Вественнби. Солдаты ушли более месяца назад, и с тех пор их не заменили. Фростмарш все еще остается диким местом, а у меня не хватает людей, чтобы держать дорогу на Вилдхельм открытой без гарнизона в Вественнби. Вы не намерены послать туда других солдат?
Элиас вновь перевел взгляд на Гутвульфа и Эолейра, две маленькие фигурки, мерцавшие в лучах жаркого солнца и продолжавшие преследовать убегавшего от них жеребца.
– Скали из Кальдскрика говорит, что у вас вполне достаточно людей, старый дядюшка. По его словам, ты собираешь солдат в Элвритсхолле и Наарведе. Зачем? – голос Элиас прозвучал нарочито небрежно.
Прежде чем пораженный Изгримнур успел ответить, вмешался Джошуа.
– Скали Острый Нос лжет, если он так сказал. А с твоей стороны глупо ему верить.
Элиас резко повернулся, и его губы искривились.
– Так это правда, брат Джошуа? Скали лжец? И я должен поверить тебе на слово – человеку, который никогда не скрывал своей ненависти ко мне?
– Ну ладно, ладно… – вмешался Изгримнур, встревоженный и заметно напуганный. – Элиас… ваше величество, вам известно о моей верности – я был самым надежным другом вашего отца!