– Тебя это не касается, – сказал он.
– Мы смотрели на дерево, – вмешался Джеремия, который сразу почувствовал себя виноватым.
– А я думал, – насмешливо заявил Исаак, – что здесь полно деревьев, на которые можно смотреть, не прячась и не обмениваясь тайнами.
– Да, но это, – начал Джеремия, – это дерево…
– Забудь про глупое дерево, – с отвращением перебил его Саймон. – Нам пора. Моргенес будет нас ругать, а если соберет больше полезных растений, чем мы, мало нам не покажется. – Он нырнул под ветку и решительно зашагал по густому подлеску.
Работа оказалась нелегкой, и, когда они остановились попить воды и отдохнуть в тени, все трое были перепачканы мелкой красной пылью до локтей и колен. Каждый нес корзинку, наполненную полезными растениями и накрытую платком. У Саймона побольше, у Джеремии и Исаака – меньше. Они нашли громадную ель, которую использовали как опору для спины, разбросав в стороны ноги, точно спицы колеса. Саймон швырнул камень через поляну, и он ударился о груду сломанных ветвей, заставив задрожать мертвые листья.
– Почему так жарко? – простонал Джеремия, вытирая лоб. – И почему мой платок полон дурацких грибов, так что мне приходится вытирать пот руками? – Он вытянул перед собой липкие влажные ладони.
– Дело не в жаре, – проворчал Саймон. – Проблема в том, что нет дождя. Вот каков ответ.
Довольно долго все молчали. Казалось, исчезли даже птицы и насекомые, попрятавшись в тенистые места, чтобы проспать в тишине весь нестерпимо жаркий день.
– Пожалуй, нам следует радоваться, что мы не в Мермунде, – наконец сказал Джеремия. – Говорят, там от чумы умерла тысяча человек.
– Тысяча? – насмешливо переспросил Исаак. От жары на его худом бледном лице появился румянец. – Тысячи! Так говорят на верхних этажах замка. Мой господин расхаживает по Хейхолту с платком, пропитанным святой водой, который постоянно прикладывает к лицу, хотя чума бушует более чем в сотне лиг от нас.
– Твой господин знает, что происходит в Мермунде? – с интересом спросил Саймон – похоже, у Исаака имелись и положительные качества. – Он тебе рассказывает?
– Постоянно, – с самодовольным видом кивнул юный паж. – Брат его жены – мэр города. Они одними из первых сбежали от чумы. Он узнал от них множество новостей.
– Элиас сделал Гутвульфа из Утаниата своей Рукой, – сказал Саймон.
Джеремия застонал, шагнул в сторону от ствола и улегся на усыпанную хвойными иголками землю.
– Это правда, – сказал Исаак, рисуя на земле длинной веткой. – И ему удалось остановить распространение болезни.
– А что стало причиной мора? – спросил Саймон. – Это известно на верхних этажах замка?
Он продолжал задавать глупые вопросы мальчишке, который был намного младше, чем он сам, но Исаак слышал сплетни и охотно ими делился.
– Никто не знает наверняка, – ответил паж. – Поговаривают, что завистливые купцы из Эрнистира, живущие в Эбенгеате, на другом берегу реки, отравили колодцы. Многие жители Эбенгеата также умерли. – Исаак рассуждал с некоторым удовлетворением – в конце концов, эрнистирийцы являлись язычниками, а не эйдонитами, каким бы благородным союзником ни был Дом Ллута, также находящийся под эгидой Верховного короля. – Другие утверждают, что земля потрескалась от засухи и ядовитый воздух вырвался наружу. Так или иначе, мой господин сказал, что чума никого не щадит, ни богатых, ни священников, ни крестьян. Сначала начинается жар и лихорадка… – Лежавший на спине Джеремия застонал и снова вытер лоб. – Потом ты покрываешься волдырями, как если бы лежал на горячих углях, пузыри начинают сочиться… – Он подчеркнул последнее слово детской гримасой, и тонкие светлые волосы упали на его разгоряченное лицо. – И ты умираешь. В мучениях.
Лес дышал жаром, а они сидели и молчали.
– Мой господин Джейкоб, – наконец заговорил Джеремия, – боится, что чума придет в Хейхолт из-за грязных крестьян, живущих возле стен. – Кинсвуд сделал еще один медленный вдох. – Рубен Медведь, кузнец, рассказал моему господину, что, по словам монаха из нищенствующего ордена, Гутвульф принял очень жесткие меры в Мермунде.
– Жесткие меры? – спросил Саймон с закрытыми глазами. – И что это значит?
– Монах рассказал Рубену, что Гутвульф, как только прибыл в Мермунд в качестве Руки короля, взял эркингардов и отправился к домам больных. Они взяли молотки, гвозди и доски и заколотили двери.
– С людьми внутри? – ужаснулся и поразился Саймон.
– Конечно, – кивнул Джеремия, – он решил так остановить распространение чумы. Они заколотили дома больных, чтобы те не смогли убежать и разнести заразу. – Джеремия поднял руку и снова вытер лицо рукавом.
– Но я думал, что чума вышла из земли, в виде воздуха? – сказал Саймон.
– И все равно она может распространяться. Именно по этой причине умерло так много священников, монахов и лекарей. Нищенствующий монах рассказал, что по ночам в течение многих недель на улицах Мермунда было… как же он выразился?… «Как в Залах Ада». В забитых досками домах люди выли, точно собаки. Наконец, когда все стихло, Гутвульф вместе с эркингардами их сжег. Не открывая.
Саймон был поражен последней подробностью и в этот момент услышал треск ломающихся веток.
– Эй вы, ленивые болваны! – Моргенес появился из-за деревьев, его одежда была покрыта листьями и сучками, а с широких полей шляпы свисал мох. – Мне бы следовало догадаться, что вы будете валяться на земле.
Саймон поспешно поднялся на ноги.
– Мы только что присели немного отдохнуть, доктор, – сказал он. – Мы собирали растения очень долго.
– Не забудь у него спросить! – прошипел Джеремия, вставая.
– Ладно, – сказал Моргенес, критически разглядывая их корзинки. – Пожалуй, вы не так уж плохо поработали, учитывая погоду. Дайте посмотреть, что вам удалось найти. – Он присел на корточки, как крестьянин, пропалывающий огород, и принялся перебирать добычу мальчиков. – О! Ухо Дьявола! – воскликнул он, вытаскивая бугристый гриб и рассматривая его в луче солнца. – Превосходно!
– Доктор, – сказал Саймон, – я хочу попросить вас об одолжении.
– Что? – Моргенес продолжал изучать собранные грибы, разложенные на платке, как на столе.
– Ну Джеремия хочет стать стражником – или хотя бы попытаться. Но тут есть проблема. Граф Брейагар совсем не знает парней из замка, и у Джеремии нет знакомых среди военных.
– Ну это меня не удивляет, – сухо сказал Моргенес.
Он высыпал содержимое следующего платка.
– Вы не могли бы написать ему рекомендательное письмо? Вас все хорошо знают. – Саймон старался говорить спокойно.
Исаак посмотрел на потевшего Джеремию со смесью уважения и веселья.
– Ну, – голос доктора оставался нейтральным, – полагаю, я даже слишком хорошо знаком с Брейагаром и его друзьями. – Он повернулся к Джеремии и бросил на него пристальный взгляд: – А Джейкоб знает о твоих намерениях?
– Он… знает о моих чувствах, – запинаясь, ответил Джеремия.
Моргенес пересыпал всю добычу в один мешок и вернул мальчикам их платки. Затем встал и стряхнул листья и иголки с одежды.
– Наверное, я могу тебе помочь, – сказал он, когда они зашагали обратно в Хейхолт. – Не стану утверждать, что я одобряю – и не думаю, что написанная мной записка будет принята во внимание, – но полагаю, что, если Джейкоб знает о твоем желании, тогда все будет в порядке. – Им пришлось выстроиться в ряд, чтобы пройти через плотные заросли.
– Благодарю вас, доктор, – задыхаясь, сказал Джеремия, стараясь не отставать.
– Однако я сомневаюсь, что они захотят тебя взять, – сказал Исаак, в голосе которого слышалась легкая зависть.
По мере того как они приближались к замку, к пажу возвращалась прежняя заносчивость.
– Доктор Моргенес, – сказал Саймон, стараясь, чтобы его голос прозвучал безразлично, – почему бы мне не написать письмо, а вы бы потом его посмотрели и поставили свое имя? Это будет для меня хорошей практикой, верно?
– Знаешь, Саймон, – сказал Моргенес, перешагивая через упавшее дерево, – это превосходная идея. Я рад, что ты проявляешь такую инициативу. Может быть, из тебя еще получится хороший ученик.
Радостное заявление доктора, его гордый тон, точно свинцовый плащ, легли тяжким бременем на плечи Саймона. Он не совершил еще никаких проступков, не говоря уже о чем-то совсем плохом, но уже чувствовал себя как убийца или кто-то и того хуже. Саймон собрался сказать кое-что еще, когда душный лесной воздух пронзил отчаянный крик.
Саймон обернулся и увидел Джеремию, который показывал в сторону зарослей возле упавшего ствола. Исаак стоял рядом с ним, замерев в полнейшем ужасе. Саймон поспешил к ним, Моргенес отстал всего на шаг.
Оказалось, что они увидели труп – половина тела оставалась в зарослях, другая торчала наружу. Хотя большую часть лица закрывали кусты, почти полное отсутствие плоти указывало на то, что тело пролежало здесь довольно долго.
– Ой-ой-ой! – выдохнул Джеремия. – Он мертв! Здесь разбойники? Что нам делать?
– Помолчи, – резко велел ему Моргенес. – Это будет неплохим началом. Давайте посмотрим. – Доктор приподнял край своего одеяния и полез в заросли, потом осторожно раздвинул ветки, скрывавшие большую часть трупа.
Судя по клочьям бороды на изъеденном насекомыми и птицами лице, напрашивался вывод, что это северянин – возможно, риммер. На нем была ничем не примечательная одежда путешественника, легкий шерстяной плащ и коричневые кожаные сапоги, успевшие сгнить так, что наружу торчала меховая подкладка.
– Как он умер? – спросил Саймон.
Пустые глазницы, темные и наполненные тайной, вызывали у него тревогу. Зубастый рот, съежившаяся и исчезнувшая плоть – казалось, труп усмехается, словно пролежал здесь несколько недель, наслаждаясь унылой шуткой.
Моргенес при помощи палки сдвинул в сторону тунику, несколько мух неспешно поднялись в воздух и принялись описывать ленивые круги.
– Смотри, – сказал он.
Из дыры на теле, у ребер, торчала сломанная стрела.