Юноша не ответил.
– Они сожгли весь квартал, где жили торговцы шерстью, вот что они сделали. Женщин и детей вместе с остальными – и только из-за того, что те не захотели отдать своих овец. Фенгболд приказал наполнить корыта для овец кипящим маслом и облить главных торговцев шерстью, все они умерли в страшных мучениях. Шесть сотен подданных Фенгболда были убиты, а он и его люди вернулись в замок с песнями! И ты хотел присоединиться к такой компании!
Теперь Саймон рассердился по-настоящему. Он почувствовал, что его лицо горит, и ему стало страшно, что сейчас он расплачется. Бесстрастный наблюдатель Саймон куда-то исчез.
– И что с того? – закричал он. – Разве это имеет значение хотя бы для кого-то?! – Очевидное удивление Моргенеса на его реакцию заставило Саймона почувствовать себя еще хуже. – Что будет со мной? – спросил он и хлопнул себя по бедрам, не в силах скрыть разочарования. – На кухне не найти славы, ее нет среди горничных… как и в темной комнате, наполненной глупыми… книгами!
Огорченное выражение на лице старика наконец прорвало плотину; Саймон убежал в дальний угол покоев доктора, склонился над матросским сундучком и разрыдался, прижав лицо к холодной каменной стене. А где-то снаружи три молодых священника пели гимны, и их голоса сливались в пьяной гармонии.
Маленький доктор моментально оказался рядом и неловко похлопал Саймона по спине.
– Ну, перестань, мальчик, перестань… – смущенно заговорил Моргенес, – что за болтовня про славу? Неужели и ты подхватил эту болезнь? Проклятье, я вел себя как слепой нищий, мне бы следовало понять раньше, что лихорадка уязвила и твое сердце, не так ли, Саймон? Я сожалею. Требуется сильная воля и опытный глаз, чтобы увидеть гнилую суть под блестящей оболочкой. – Он еще раз похлопал Саймона по плечу.
Саймон не понимал, о чем говорит доктор, однако голос Моргенеса звучал успокаивающе, и он почувствовал, что его гнев начинает отступать – но навалившаяся вслед слабость заставила выпрямиться и стряхнуть руку доктора. Саймон резким движением вытер лицо рукавом.
– Я не знаю, о чем вы сожалеете, доктор, – начал он, стараясь сдержать дрожь в голосе. – Я сожалею… о том, что вел себя как ребенок. – Саймон встал, а доктор не спускал с него глаз, когда он подошел к длинному столу, где остановился и провел пальцем по разбросанным по столу книгам. – Я вас обманул и поступил как болван, – сказал он, опустив взгляд. – Пожалуйста, простите глупость кухонного мальчика, доктор… кухонного мальчика, который думал, будто он может стать кем-то больше.
В молчании, последовавшем после этой смелой речи, Саймон услышал, как Моргенес издал странный звук – неужели он действительно заплакал? Но через мгновение он понял, что Моргенес посмеивается – нет, доктор смеялся, пытаясь скрыть это за широким рукавом.
Саймон резко повернулся, чувствуя, что уши у него горят, точно угли. Моргенес перехватил его взгляд и отвернулся, но плечи у него ходили ходуном.
– О мой мальчик… мой мальчик, – наконец сумел проговорить он, успокаивающе протягивая руку к возмущенному Саймону, – не уходи! И не сердись. Ты лишь понапрасну погибнешь на поле сражения! Тебе бы следовало быть великим лордом и одерживать победы за столом переговоров, что стоит гораздо больше, чем геройство на полях сражений, – или эскритором Церкви, обхаживающим вечные души богатых и беспутных. – Моргенес снова захихикал, а потом пожевал бороду, чтобы успокоиться.
Саймон застыл на месте, с его лица не сходило хмурое выражение, он не знал, как воспринимать слова Моргенеса – это насмешка или комплимент. Наконец доктор успокоился, вскочил на ноги и взял кружку с элем. Большой глоток помог ему окончательно прийти в себя, и он с улыбкой повернулся к юноше:
– О Саймон, да благословит тебя Господь! Не позволяй звону кубков и хвастовству лизоблюдов и наемников короля Элиаса произвести на тебя впечатление. Ты обладаешь острым умом – ну, во всяком случае, иногда он просыпается – и еще ты наделен талантами, о которых тебе пока не известно. Постарайся получить от меня как можно больше, молодой ястреб, и других, кто сумеет тебя чему-то научить. Кто знает, какой будет твоя судьба? Существует много видов славы. – Он сделал еще один щедрый глоток эля.
Некоторое время Саймон внимательно наблюдал за Моргенесом, чтобы убедиться, что тот над ним не потешается, и позволил себе наконец смущенно улыбнуться. Ему понравилось, что доктор назвал его «молодой ястреб».
– Хорошо. Я сожалею, что солгал вам. Но если у меня есть острый ум, почему вы не показываете мне по-настоящему важных вещей?
– Например? – спросил Моргенес, и с его лица исчезла улыбка.
– О, я даже не знаю. Магия… или еще что-нибудь.
– Магия! – прошипел Моргенес. – Так вот о чем ты все время мечтаешь, мальчик? Неужели ты думаешь, что я какой-то знахарь или дешевый придворный кудесник и должен показывать тебе фокусы? – Саймон ничего не ответил. – Я все еще зол на тебя за обман, – добавил доктор. – И почему мне следует тебя наградить?
– Я буду выполнять любые ваши поручения, в любое время, – пообещал Саймон. – Я даже помою потолок.
– Вот уж нет, – ответил Моргенес. – Я не допущу, чтобы ты меня начал запугивать. Вот что я тебе скажу, парень: забудь свое бессмысленное увлечение магией, и я буду в течение месяца отвечать на все твои бесконечные вопросы, а ты не будешь должен ничего записывать! Как тебе такое предложение?
Саймон нахмурился, но ничего не ответил.
– Ну ладно, я позволю тебе прочитать манускрипт, описывающий жизнь короля Престера Джона! – сказал доктор. – Я помню, что ты спрашивал о нем раз или два.
Саймон нахмурился еще сильнее.
– Если вы начнете учить меня магии, – предложил он, – я буду приносить вам каждую неделю один из пирогов Джудит и бочонок Станширского темного из кладовой.
– Вот видишь! – торжествующе воскликнул Моргенес. – Видишь, мальчик! Ты так уверен, что магические трюки принесут тебе власть и удачу, что даже готов воровать, чтобы взятками убедить меня начать тебя учить! Нет, Саймон, я не стану заключать с тобой такую сделку.
Саймон снова разозлился, но сделал глубокий вздох и сильно ущипнул себя за руку.
– Почему вы так настроены против магии, доктор? – спросил он, когда немного успокоился. – Потому что я поваренок?
Моргенес улыбнулся:
– Даже если ты все еще работаешь на кухне, Саймон, тебя нельзя назвать поваренком. Ты мой ученик. И в тебе нет никакого порока – если не считать возраста и незрелости. Ты просто не понимаешь, о чем просишь.
Саймон опустился на стул.
– Я не понимаю, – пробормотал он.
– Вот именно. – Моргенес сделал еще один глоток эля. – То, что ты называешь «магией», на самом деле лишь действие явлений природы, силы стихий, таких, как огонь и ветер. Они подчиняются законам – но их очень трудно выучить и понять. А многим и вовсе недоступно.
– Но почему вы не хотите научить меня этим законам? – спросил Саймон.
– По той же причине, по которой не дам зажженный факел ребенку, сидящему на стоге сена. Ребенок – я не хочу тебя обидеть, Саймон – не готов к такой ответственности. Лишь те, кто в течение многих лет изучают другие предметы и дисциплины, могут начать постигать Искусство, которое так тебя завораживает. Но даже и тогда они не всегда в состоянии справиться с его властью. – Старик снова приложился к элю, вытер губы и улыбнулся. – К тому времени, когда большинство из нас готовы использовать Искусство, мы уже настолько стары, что понимаем – лучше оставить его в покое. А для молодых оно слишком опасно, Саймон.
– Но…
– Если ты скажешь: «Но Прайрат…», я тебя лягну, – заявил Моргенес. – Однажды я уже говорил, что он безумен – или еще того хуже. Прайрат видит только власть, которую дает Искусство, и игнорирует последствия. Спроси меня о последствиях, Саймон.
– А какие послед… – тупо начал Саймон.
– Нельзя использовать силу и не платить за это, Саймон. Если ты украдешь пирог, кто-то другой останется голодным. Если ты будешь скакать на лошади слишком быстро, она умрет. Если ты используешь Искусство, чтобы открыть двери, Саймон, у тебя не останется выбора, когда из них появятся гости.
Разочарованный Саймон оглядел пыльную комнату.
– Зачем вы написали эти знаки над дверью, доктор? – наконец спросил он.
– Чтобы ко мне не пришли чужие гости. – Моргенес наклонился и поставил кружку, и тут какой-то золотой и блестящий предмет выскользнул из-за ворота его серого одеяния и начал раскачиваться на цепочке. Казалось, доктор ничего не заметил. – Сейчас я должен тебя отослать. Но запомни этот урок, Саймон, подходящий как королям, так и сыновьям королей. Все имеет цену. И власть тоже, пусть она и не всегда очевидна. Обещай мне, что ты запомнишь мои слова.
– Я обещаю, доктор. – После слез и криков у Саймона слегка кружилась голова, словно он долго бежал без отдыха. – А что это такое? – спросил он и наклонился вперед, не сводя глаз с золотого маятника.
Моргенес взял его в руки и протянул Саймону, чтобы он мог взглянуть.
– Это перо, – коротко ответил доктор.
Когда Моргенес спрятал блестящий предмет, Саймон успел заметить, что конец золотого пера прикреплен к свитку, вырезанному из жемчужно-белого камня.
– Нет, это ручка, – удивленно сказал Саймон. – Ручка, сделанная из птичьего пера, не так ли?
– Ну ладно, ручка, – проворчал Моргенес. – А теперь, если тебе больше нечем заняться, кроме как допрашивать меня о моих личных украшениях, отправляйся на кухню! И не забудь о своем обещании! Помни о нем!
Возвращаясь в крыло для слуг по окруженному живой изгородью саду Внутреннего двора, Саймон размышлял о событиях этого странного утра. Доктор узнал о письме, не стал его наказывать, не вышвырнул вон с приказом больше никогда не возвращаться. Однако наотрез отказался учить магии. И почему его слова о подвеске с пером вызвали у Моргенеса такое раздражение?
Саймон шел, рассеянно срывая бутоны роз, пока не