– Ну, пожалуй, это все, что я могу сделать сегодня, – наконец сказал Моргенес. – Тебе лучше вернуться в замок и лечь спать. А завтра приходи с самого утра, но постарайся сначала выполнить свои другие обязанности.
– Обязанности? – поразился Саймон. – Обязанности? Завтра?
– Конечно, – резко ответил доктор. – Неужели ты думаешь, завтра произойдет что-то необычное? Ты полагаешь, что король провозгласит: «О, кстати, вчера вечером мой брат сбежал из темницы, у всех нас сегодня будет праздничный день, и мы отправимся его искать» – похоже, ты и вправду так думаешь, верно?
– Нет, я…
– …И ты ведь наверняка не скажешь: «Рейчел, я не могу исполнять мои обязанности из-за того, что мы с Моргенесом намерены совершить измену», не так ли?
– Конечно нет!.. – воскликнул Саймон.
– Хорошо. В таком случае ты выполнишь все свои обязанности, вернешься, как только освободишься, и мы обсудим ситуацию. Все гораздо серьезнее, чем ты представляешь, Саймон, но, боюсь, ты стал частью нашей истории, уж не знаю, хорошо это или плохо, ведь я планировал оградить тебя от подобных вещей…
– От каких вещей? Частью чего, доктор?
– Не имеет значения, мальчик. Разве у тебя мало других забот? Завтра я попытаюсь объяснить тебе то, что в моих силах, но Ночь Побивания Камнями – не самое лучшее время для разговоров о подобных вещах…
Слова Моргенеса прервал громкий стук во внешнюю дверь. Мгновение Саймон и доктор стояли и смотрели друг на друга; после паузы стук повторился.
– Кто там? – спросил Моргенес настолько спокойно, что Саймону пришлось взглянуть на лицо маленького доктора, чтобы проверить, появился ли на нем страх.
– Инч, – последовал ответ.
Моргенес заметно расслабился.
– Уходи, – сказал он. – Я же тебе сказал, что сегодня ты мне не понадобишься.
Наступило молчание.
– Доктор, – прошептал Саймон, – мне кажется, я видел Инча…
– Думаю, я кое-что у вас оставил… в вашей комнате, доктор, – вновь послышался надоедливый голос Инча.
– Заберешь в другой раз, – ответил Моргенес, и раздражение в его голосе стало настоящим. – Я сейчас слишком занят и не могу отвлекаться.
– Мне кажется, я его видел, когда мы несли Джош… – снова прошептал Саймон.
– Немедленно откройте дверь – именем короля!
Саймон почувствовал, как холод отчаяния сковал все у него внутри, новый голос принадлежал не Инчу.
– Клянусь Младшим крокодилом! – тихо и удивленно выругался Моргенес. – Придурок с коровьими глазами нас предал. Я не думал, что у него хватит ума. – Я непозволю больше себя беспокоить! – крикнул Моргенес, подскочив к длинному столу и начав двигать его к запертой внутренней двери. – Я старый человек, и мне необходим отдых!
Саймон бросился помогать доктору, его ужас мешался с необъяснимым возбуждением.
– Твой отдых будет очень долгим, старик, – раздался новый голос, жестокий и хриплый.
Саймон споткнулся и едва не упал на колени. За дверью стоял Прайрат.
Чудовищный хруст эхом пронесся по внутреннему коридору, когда доктор и Саймон наконец сумели придвинуть тяжелый стол к двери.
– Топоры, – сказал Моргенес и побежал вдоль стола, он явно что-то искал.
– Доктор! – прошипел Саймон, подпрыгивая на месте от страха. Снаружи доносился грохот топоров, разрубающих дерево. – Что мы можем сделать?
Он обернулся и увидел безумную сцену.
Моргенес на коленях стоял на столе, склонившись над каким-то предметом, и в следующее мгновение Саймон узнал птичью клетку. Доктор прижал лицо к тонким прутьям; он ворковал и бормотал что-то невнятное тем, кто находился внутри, и в этот момент Саймон услышал, как рухнула внешняя дверь.
– Что вы делаете? – вскричал Саймон.
Моргенес спрыгнул со стола с клеткой в руках и побежал через комнату к окну. Услышав крик Саймона, он оглянулся, спокойно посмотрел на напуганного юношу, печально улыбнулся и покачал головой.
– Конечно, мальчик, – сказал он, – я должен позаботиться о тебе, как обещал твоему отцу. Но как же мало времени у нас осталось!
Он поставил клетку на пол, метнулся к столу и начал рыться в груде вещей, хотя дверь в комнату начала раскачиваться под тяжелыми ударами. Снаружи доносились хриплые голоса и звон доспехов. Моргенес нашел то, что искал, – деревянную шкатулку, которую быстро перевернул, и ему на ладонь выпал блестящий золотой предмет. Моргенес направился было к окну, но вернулся к столу и взял стопку пергаментов.
– Возьми их, пожалуйста, ладно? – сказал он, протягивая пергаменты Саймону, а сам поспешил к окну. – Это мое описание жизни Престера Джона, и я не хочу, чтобы Прайрат получил удовольствие, критикуя его.
Ошеломленный Саймон спрятал всю стопку под рубашкой. Доктор засунул руку в клетку и достал оттуда одного из ее обитателей – маленького серебристо-серого воробья, а Саймон в немом удивлении смотрел, как доктор спокойно привязывает блестящую безделушку – кольцо? – к его лапке кусочком шпагата. К другой лапке уже был прикреплен крошечный кусочек пергамента.
– Будь сильным с такой тяжелой ношей, – тихо сказал Моргенес – казалось, он обращается к маленькой птице.
Лезвие топора пробило дверь прямо над засовом. Моргенес наклонился, поднял с пола длинную палку, разбил высокое окно, поставил воробья на подоконник и отпустил. Птичка немного попрыгала, потом взлетела и исчезла в вечернем небе. Затем доктор одного за другим отпустил еще пятерых воробьев, пока клетка не опустела.
В центре двери появилась большая дыра, и Саймон уже видел злобные лица и отблески факелов на металле.
– Иди сюда, мальчик, – поманил его доктор. – Беги к туннелю, и не медли!
У них за спиной из двери выбили еще кусок дерева. Когда они бежали через комнату, доктор протянул Саймону что-то маленькое и круглое.
– Потрешь это, когда тебе потребуется свет, Саймон, – сказал Моргенес. – У него он сильнее, чем у факела. – Он сдвинул в сторону карту звездного неба и распахнул дверь. – А теперь поспеши! Найди Лестницу Тань’я и поднимись по ней!
Когда Саймон вошел в туннель, огромная дверь в комнату слетела с петель и рухнула. Моргенес обернулся.
– Но, доктор! – закричал Саймон. – Пойдемте со мной! Мы сможем спастись!
Доктор посмотрел на него, улыбнулся и покачал головой. Стол, перегораживавший вход, перевернулся, раздался звук бьющегося стекла, и группа вооруженных людей в зеленом и желтом начала пробираться внутрь комнаты. В гуще эркингардов, скорчившись, точно жаба в саду из мечей и топоров, находился Брейагар, лорд-констебль. Еще дальше виднелась массивная фигура Инча; а за ним – алый плащ Прайрата.
– Стойте! – голос Моргенеса громом прокатился по комнате, и Саймон, несмотря на страх и смущение, вновь восхитился тем, что из такого хрупкого тела исходит столь оглушительный звук.
Доктор стоял перед эркингардами, необычным образом сложив пальцы. Неожиданно воздух между Моргенесом и удивленными солдатами начал изгибаться и мерцать. Казалось, будто пустое пространство становится все плотнее по мере того, как руки Моргенеса исполняют диковинный танец. На мгновение факелы высветили перед Саймоном всю сцену, словно она застыла на древнем гобелене.
– Благословляю тебя, мальчик, – прошептал Моргенес. – Уходи! Немедленно!
Саймон еще на один шаг отступил в туннель.
Прайрат протолкнулся сквозь строй ошеломленных эркингардов, расплывчатая красная тень за стеной воздуха. Одна из его рук метнулась вперед, кипящая сверкающая сеть из синих искр ударила в глыбу воздуха, Моргенес пошатнулся, и его барьер начал таять, точно ледяной щит. Доктор наклонился и взял две бутыли с подставки на полу.
– Остановите мальчишку! – крикнул Прайрат, и Саймон вдруг увидел глаза над алым плащом… холодные, черные глаза змеи, которые, казалось, держали его… приковывали к месту…
Мерцающая панель из воздуха исчезла.
– Взять их! – прошипел граф Брейагар, и солдаты бросились вперед.
Саймон словно завороженный не сводил с них глаз – он хотел бежать, но не мог, теперь ничего не осталось между ним и мечами эркингардов, за исключением… Моргенеса.
– ENKI ANNUKHAI SHI’IGAO! – подобно каменному колоколу, прогрохотал голос старого доктора.
В комнате взвыл ветер, погасивший факелы. В центре вихря стоял Моргенес, в каждой руке которого была зажата бутыль. После нескольких мгновений темноты раздался грохот, потом последовала ослепительная белая вспышка – разбилось стекло бутылей, и пламя взметнулось вверх. В один миг огонь разбежался по плащу Моргенеса, по рукавам и капюшону, и его голову окружили потрескивавшие языки пламени. Саймона отбросила назад ужасная волна жара – и доктор снова к нему повернулся.
Лицо Моргенеса уже начало меняться, окруженное ослепительным туманом.
– Иди, мой Саймон, – выдохнул он, и его голос был полон пламени. – Мне уже слишком поздно. Иди к Джошуа.
И когда Саймон в ужасе отступил назад, хрупкая фигура доктора, испускавшая сияние, выросла, и он прыгнул, широко раскинув руки, на вопивших и дрожавших от ужаса солдат, которые бросились обратно к разбитым дверям, отталкивая друг друга. Адское пламя рванулось вверх, тут же почернели потолочные балки, и даже стены содрогнулись. На краткий миг Саймон услышал, как хриплый голос Прайрата смешался с последними звуками агонии Моргенеса… затем последовали ослепительная вспышка и оглушительный грохот.
Жаркий воздух хлестнул Саймона и отбросил в глубину туннеля, одновременно дверь захлопнулась с таким звуком, словно на землю обрушился Молот Судного Дня. Ошеломленный Саймон услышал, как со скрежетом ломаются балки и рушится крыша, потом дверь содрогнулась от мощного удара упавших обожженных дубовых стропил и камня.
Саймон довольно долго лежал, дрожа от рыданий, а жар высушивал его слезы. Наконец он сумел подняться на ноги и, опираясь рукой о теплый камень, спотыкаясь, побрел вниз и вперед, в темноту.