чудовищным, изрыгавшим пламя драконом!
Через мгновение он понял, что все не так: он смотрел на огромную печь, в которой пылал огонь. А фигуры в черном подбрасывали бревна в его голодную пасть.
Литейная! Литейная замка!
В пещере тепло одетые люди с защищенными шарфами лицами ковали оружие, при помощи длинных шестов вынимали из печи массивные бадьи с сияющим жидким железом. Расплавленный металл с шипением выливали в шаблоны в форме тарелок, и яростный рев пламени временами перекрывал звон ударов молотов по наковальне.
Саймон отшатнулся от входа. Еще одно биение сердца, и он бы бросился к людям – ведь, несмотря на странную одежду, это были люди. Ему казалось, что любой исход лучше темного туннеля и настойчивых голосов – но он понимал, что это не так. Рассчитывал ли он, что литейщики и кузнецы помогут ему сбежать? Несомненно, они знали только один выход из огненной пещеры: наверх и обратно в лапы Прайрата – если он сумел выжить в огне, охватившем покои Моргенеса – или к жестокому правосудию Элиаса.
Саймон присел на корточки, чтобы подумать. Но грохот ревущего пламени и головная боль сильно мешали. Он не помнил, чтобы в последнее время проходил перекрестки. Сейчас он видел ряд дыр на дальней стене пещеры-литейной; возможно, там находились склады…
Или темницы…
Однако существовала вероятность, что это другие выходы из пещеры. Отступать обратно по тому же туннелю было глупо…
Трус! Поваренок!
Измученный, разбитый, он никак не мог принять решение. Вернуться обратно и блуждать по тем же темным, полным пауков туннелям, когда его источник света уже почти истощился… или пройти мимо бушующего огня литейной – а дальше кто знает? Как поступить?
Он будет Королем Подземелий, Властителем Рыдающих Теней!
Нет, его люди ушли, оставьте его в покое!
Саймон стукнул себя по голове, пытаясь избавиться от бормочущих голосов.
«Если мне суждено умереть, – решил он, успокаивая трепещущее сердце, – пусть это случится при свете».
Саймон наклонился, чувствуя, как в голове продолжает пульсировать боль, чтобы посмотреть на хрустальную сферу. Прямо у него на глазах свет померк, но через мгновение снова слабо замерцал. Саймон сунул ее в карман.
Пламя огромной печи и темные фигуры, мелькавшие перед ней, отбрасывали длинные оранжевые и черные тени, которые пульсировали на стенах; Саймон пригнулся и перебрался от арки к уходившим вниз скатам. Ближайшим убежищем было старое кирпичное сооружение в пятнадцати или двадцати элях от того места, где он прятался – небольшая печь для обжига или сушилка, находившаяся у самого края пещеры. Она не работала.
Сделав несколько глубоких вдохов, Саймон устремился вперед, он наполовину бежал, наполовину полз. От движения голова у него заболела сильнее, и, когда он добрался до массивного кирпичного строения, ему пришлось опустить лицо между коленями и дождаться, когда исчезнут черные пятна перед глазами. Оглушительный рев пламени громом отдавался у него в ушах, и он больше не слышал шепчущих голосов.
Саймон перебирался от одного окутанного тенями участка к другому, маленькие островки темноты обещали безопасность в океане дыма и алого шума. Литейщики не поднимали голов и не видели Саймона, они практически не разговаривали между собой, ограничиваясь в чудовищном шуме лишь широкими жестами, точно воины в доспехах в хаосе сражения. Их глаза, точки отраженного света над защищавшей лица тканью, казалось, смотрели только в одну сторону: на яркое завораживающее сияние горячего железа.
Подобно красной линии на карте, все еще мелькавшей в тоскующей памяти Саймона, одинаковый сияющий металл был повсюду, словно магическая кровь дракона. Он переливался через край бака, разбрасывая капли, подобные самоцветам, и, как змея, с шипением полз по камню, погружаясь в бассейн с соленой водой. Могучие языки блистающего белого пламени струились из ведер, окрашивая закутанных литейщиков демоническими сполохами.
Саймон то полз, то бежал, пробираясь вдоль края пещеры, пока не оказался у ближайшего выхода. Жестокое дыхание жара и его собственная душа, наполненная отчаянием, толкали его к нему, но он видел на утрамбованной земле глубокие пересекавшиеся следы проехавших здесь телег и понял, что этой дорогой пользовались многие, и, хотя мысли у него в голове стали медленными и смутными, он знал, что туда ему нельзя.
Наконец он добрался до выхода из пещеры, где заканчивался наклонный скат. Было совсем непросто подниматься по гладкой – расплавленной огнем? Расплавленной драконом? – скале, но слабеющие силы позволили Саймону незаметно проникнуть внутрь, и он во весь рост повалился на землю, а сфера слабо, точно пойманный светлячок, пульсировала у него в руке.
Когда Саймон пришел в себя, он понял, что ползет.
Снова на коленях, Олух?
Мрак вокруг стал полным, и он вслепую двигался вперед. Пол туннеля был сухим, засыпанным песком.
Саймон полз очень, очень долго; даже голоса в голове теперь звучали так, будто его жалели.
Саймонзаблудился… Саймон заблудился…
Только постепенно слабевший жар за спиной убеждал его, что он продолжает двигаться – но куда? Где он сейчас? Он полз, как раненое животное, сквозь плотный мрак, все время вниз, вниз. Быть может, в конце концов он окажется в центре мира?
Разбегавшиеся под его пальцами в разные стороны существа с множеством ног уже не имели значения. Темнота оставалась полной, как внутри, так и снаружи. Саймон чувствовал себя почти лишенным тела, грудой напуганных мыслей, ударявшихся о загадочную землю.
А потом, после того как прошло какое-то время, Саймон не знал сколько, потемневшая сфера, которую он прижимал к себе так долго, что она стала его частью, снова ожила, но теперь ее сияние было лазурным. Синий свет начал пульсировать в центре, и Саймону пришлось отодвинуть от себя шар и прищуриться. Он с трудом поднялся на ноги и остался стоять, тяжело дыша, а его руки и колени в тех местах, где они больше не касались земли, покалывало.
Стены туннеля все еще покрывала волокнистая черная поросль, спутанная, как нерасчесанная шерсть, но сквозь ее пряди блестели яркие лоскуты, отражавшие вновь расцветший свет. Саймон, прихрамывая, подошел ближе, чтобы их рассмотреть, и даже провел по ним рукой, коснулся жирного черного мха и почувствовал легкое отвращение. К нему вернулась часть сознания после появления света, он стоял, покачиваясь, думая о том, мимо чего уже прополз, и его начала бить дрожь.
Стена под покровом мха была выложена плитами, выщербленными и во многих местах покрытыми трещинами, некоторые и вовсе отвалились, открыв тусклую землю. За спиной Саймона туннель уходил вверх, начинаясь от того места, где он сейчас стоял. А впереди царила темнота. Теперь он попытается идти, а не ползти.
Вскоре туннель стал расширяться, появилось множество сводчатых входов в другие туннели, большая часть которых была засыпана землей и камнями. Через какое-то время под его спотыкавшимися ногами появились каменные плиты, неровные и выщербленные – в лучах его сферы они испускали собственный необычный свет. Потолок постепенно начал уходить вверх, и синее сияние хрустальной сферы уже до него не доставало; Саймон услышал странный звук, возможно, над ним пролетело какое-то существо.
«Где я? Неужели пещеры под Хейхолтом настолько глубокие? Доктор говорил, что замки находятся под замками, и дальше вниз, до самых костей мира. Замки под замками… под замками…»
Саймон остановился, сам того не заметив, повернулся к одному из перекрестков и вдруг увидел себя со стороны – оборванный, измазанный в грязи, голова раскачивается из стороны в сторону, как у слабоумного. С нижней губы свисает струйка слюны.
Вход в туннель не был заблокирован, а из черной арки плыл диковинный аромат высушенных цветов. Саймон шагнул вперед, провел рукой, теперь похожей на кусок бесполезного мяса, по губам, держа другой на весу хрустальную сферу…
Красиво! Красивое место!..
Он увидел помещение, идеальное в голубом свете, идеальное настолько, словно его покинули совсем недавно. Высокий сводчатый потолок с изысканным переплетением линий, узор, изображавший куст терновника или цветущую виноградную лозу, извилины тысяч текущих по лугу ручьев. Круглые окна были забиты мусором, из них внутрь сыпалась грязь, и на выложенном плиткой полу лежали кучи ила, но все остальное осталось нетронутым. Саймон заметил кровать – настоящее чудо из тонкого резного дерева – и стул, изящный, точно кости птиц. В центре комнаты находился фонтан из полированного камня, и казалось, что в любой момент из него забьет вода.
«Дом для меня. Дом под землей. На этой кровати можно спать, спать и спать, пока Прайрат, король и солдаты не перестанут меня искать и не уйдут…»
Саймон сделал несколько неуверенных шагов и остановился возле кровати, обнаружив на ней чистый и незапятнанный, как паруса благословенных, соломенный тюфяк. Из ниши за ней на Саймона смотрело лицо прекрасной женщины – статуя. Однако что-то в ней было не так: слишком резкие черты, слишком глубоко и широко посаженные глаза, скулы чересчур высокие и острые. И все же лицо невероятной красавицы, запечатленное в прозрачном камне, навеки застывшее с печальной и мудрой улыбкой на губах.
Саймон протянул руку, чтобы осторожно прикоснуться к высеченной в камне щеке, задел ногой раму кровати, мягко, как шаг паука, но она рассыпалась в прах. А еще через мгновение, когда он с ужасом смотрел на статую в нише, она превратилась в пепел под кончиками его пальцев, и женские черты в одну секунду исчезли. Саймон отшатнулся, свет его сферы вспыхнул и сразу потускнел. Следом в пыль обратился стул, словно его никогда и не было, за ним изящный фонтан, и тут начал сползать вниз потолок, и Саймон больше не видел переплетения ветвей. Сфера моргнула, когда он метнулся к двери, и, как только Саймон снова оказался в коридоре, голубой свет окончательно погас.
Саймон снова оказался в темноте и услышал плач. Прошла долгая минута, и он, пошатываясь, двинулся вперед, в бесконечные тени, размышляя о том, у кого еще могли остаться слезы.